— Жаль, что собаку нельзя научить искать трюфели, — сказал Тони. То был один из редких случаев, когда он сопровождал Фелмсити, гулявшую с собакой. — В здешнем лесу их много, надо только знать места. — Он вздохнул. — Мы могли бы продавать их лондонским ресторанам и нажить целое состояние.

У Фелисити был выходной, и она не хотела думать о деньгах, которых всегда не хватало. На ее взгляд, финансовые дела были темой чрезвычайно неприятной. Когда они обсуждали, на что потратить совместно заработанные деньги, дело едва не кончалось ссорой: расходы в девяти случаях из десяти превышали доходы. Фелисити возражала против платы за обучение мальчиков в закрытой школе, но Тони был непреклонен и не соглашался даже говорить об этом. Он носился с идеями, которые казались Фелисити просто смехотворными: сэкономить на домашнем хозяйстве. Она никогда с этим не соглашалась. — Не будем говорить о деньгах, — попросила она.

— Тони снова вздохнул и смущенно улыбнулся.

— Извини, — сказал он, а потом добавил: — Ничего не могу поделать. Беда в том, что я всегда о них думаю.

Они подошли к крутому подъему. Тони протянул руку, помогая Фелисити подняться. Она карабкалась наверх, утопая в кучах палой листвы, и с трудом добралась до вершины холма. Жизнь немного похожа на этот подъем, задыхаясь думала она. Борьба, часто не на жизнь, а на смерть, необходимость пробираться сквозь дебри. То вверх, то вниз, то труднее, то полегче. Но сегодня она не хотела расстраиваться.

— Не думай об этом, Тони, — решительно сказала она. — Мы не такие уж бедные.

Но Тони был мрачен и никак не мог успокоиться.

— Но и не богатые. Это ведь я плачу по счетам.

Фелисити застыла как вкопанная. Шедшая впереди Пруденс свернула туда, куда ее манило обоняние, и оказалась в самой гуще рододендронов. Душой Фелисити была с собакой, весело трусившей по залитому солнцем лесу, но ощущала странно знакомое гнетущее чувство, роднившее ее с Тони. Это чувство возникало даже тогда, когда она была безмятежна и все казалось гармоничным. Едва слышный диссонанс в общей мелодии жизни. Диссонанс, заставлявший Фелисити сомневаться в том, что когда-нибудь все будет правильно. Но поскольку она плохо представляла себе, что значит правильно, то никогда не говорила об этом чувстве Тони. И сейчас злилась на мужа за то, что он опять выпустил джинна из бутылки.

Сама того не желая, она сказала:

— Тони, иногда я думаю, что у тебя не все в порядке с психикой. Мания денег. — Она тут же спохватилась. Говорить этого не следовало. Тем более раздраженным тоном. — Кроме того, я помогаю тебе платить по счетам, — добавила она.

Тони пинал листья, заставляя их порхать в воздухе. Пруденс подумала, что это игра, и галопом понеслась обратно.

— Да, знаю. И предпочел бы, чтобы ты этого не делала. Мне тошно, что ты вынуждена помогать мне. Это несправедливо. Ты моя жена, а я могу отдавать тебе всего лишь несчастные двадцать процентов своего жалованья, потому что все остальное уходит на долги моей прежней жизни. Я имею в виду мой первый брак.

Фелисити тут же ощутила угрызения совести. Она несправедлива к Тони; он действительно не может не думать о деньгах. Это не его вина — точнее, не совсем его вина, — что дом пришлось заложить повторно. Во всем виновата жадность Саманты. Фелисити ощутила справедливое негодование второй жены по отношению к первой и приступ любви к Тони. Она тихо сказала:

— Я знала это, когда выходила за тебя. А дети не долги твоей прежней жизни. Они по-прежнему часть тебя.

— Мне все еще не по себе, что ты взвалила на свои плечи такую ответственность. — Тони ссутулился, и Фелисити поняла, что сегодня у него тяжело на душе.

Она слишком часто ощущала эту ответственность, но была вынуждена руководствоваться правилом Айрин: если что-то не можешь изменить, смирись с ним. Должно быть, Тони делает тоже самое. Она дернула мужа за руку, пытаясь поднять ему настроение.

— Какая разница, кто за кого платит? Главное, чтобы было уплачено.

Тони искоса посмотрел на нее, как делал тогда, когда чувствовал себя не в своей тарелке.

— Пожалуй.

— Самое главное, что мы счастливы. А мы действительно счастливы. Или нет?

— Да, мы счастливы. — Внезапно Тони тряхнул головой, отбрасывая с глаз волосы (совсем как пес, вылезший из воды, подумала Фелисити), а потом радостно улыбнулся. — Ты права. Это действительно мания. — Он свистнул Пруденс, схватил палку, забросил ее подальше и рассмеялся. — Может быть, мне нужно сходить к психоаналитику. Теперь это модно.

Его смех помог Фелисити успокоиться. Все будет хорошо. Все уже хорошо. Так о чем ей беспокоиться? О чем им беспокоиться?

— АлисаЭпплби организует курсы психоанализа, — сообщила она Тони. — Она сама сказала мне об этом в прошлый приезд. Будет вести занятия в колледже Уэстгэмптона два вечера в неделю.

— Эта женщина не сможет проанализировать и сосиску, — сказал Тони. — Айда наперегонки!

Смеясь как дети, они побежали к вершине холма, оставляя за собой след из летевших по ветру листьев. Пруденс пришла в восторг, помчалась вдогонку и начала хватать их за пятки.

В воздухе стояло ожидание. Филип и Питер с помощью Фелисити и Трейси постепенно собирали все нужное для школы. Новый семестр начинался на следующей неделе. Трейси умело подшивала к одежде ярлычки с именами. Это было очень кстати, потому что Фелисити тут была совершенно беспомощна. У нее болели пальцы, много раз проткнутые иголкой. В садах Оукфорда горели костры; в воздух поднимались струйки дыма. Сад Черри-Триз не был исключением. На разведенном мальчиками пламени можно было бы зажарить быка. Фелисити выключила автоматическую сушилку, работавшую с утра до вечера, и выглянула из окна кухни. Филип и Питер трудились у костра как пара гномов, с удовольствием сжигая остатки плетей гороха. Филип надел бейсболку козырьком назад; то был верный признак, что он доволен жизнью. Фелисити открыла окно, высунулась в него и сделала глубокий вдох.

— Чудесный запах, правда? Обожаю запах дыма.

— В отличие от вкуса, — буркнула только что прибывшая Трейси. Она тщательно разложила манеж и поставила туда привезенного с собой Джейкоба. Было видно, что настроение у нее скверное. Не агрессивное, а скорее решительное, как будто она что-то замыслила.

Фелисити посмотрела на нее и подумала, что это наверняка связано с Сэмом Эпплби. Она сама недавно видела Сэма. Тот куда-то торопился и прошел мимо. Фелисити он понравился. Высокий, худой, загорелый, хорошо сложенный. И улыбка у него по-мальчишески очаровательная. В том, что он был отцом Джейкоба, не приходилось сомневаться — сходство было просто поразительным. По деревне пополз слух, что Сэм встречался с Трейси и Джейкобом. И даже был в квартире, которую снимает Трейси. Фелисити всегда гордилась тем, что ей нет дела до сплетен и что она до них не опускается. Но все же не могла отрицать, что прислушивается к чужим беседам, когда приезжает на почту или в круглосуточный магазин при мотеле. Искушение было слишком велико. Она решилась.

— Я слышала, что Сэм Эпплби виделся с тобой.

— Пытался, — ворчливо ответила Трейси.

— Я сама видела его. Он показался мне симпатичным.

— Может быть, он и будет симпатичным. Когда вырастет.

— Что ты имеешь в виду?

Трейси расставила ноги, подбоченилась и посмотрела Фелисити в глаза. Было видно, что она готова защищаться.

— Надеюсь, вы не станете сватать меня Сэму Эпплби, — дерзко сказала она.

— И в мыслях не было, — заверила ее Фелисити.

Трейси выпятила нижнюю губу, отчего ее лицо приобрело выражение мрачной решимости.

— И слава Богу. Мало мне было споров со старой ма Эпплби, так теперь и моя мать туда же! Едва Сэм вернулся, как она решила, что у меня появилась возможность стать честной женщиной. — Она возмущенно фыркнула. — Это единственное, о чем она со мной говорит. Никогда не скажет ничего толкового — мол, на тебе пятерку на мелкие расходы!

Фелисити задумалась, а потом осторожно сказала: