Если бы это было не так и Сталин стремился бы распространить социализм на всю Евразию, то он, как минимум, готовил бы соответствующие правительства для потенциальных кандидатов от Норвегии до Турции. Между тем все правительства, с которыми он в конечном счете имел дело, выпестовывались независимо или в совсем других местах. Показателен пример Эдварда Бенеша. Не был «старой заготовкой» Болеслав Берут, не говоря уже о послевоенных министрах венгерского, румынского, болгарского и прочих правительств.

Америка же предвосхищала восточноевропейским странам положение зависимых от западноевропейского центра государств. США считали Восточную Европу участником мирового разделения труда на положении поставщика самых примитивных продуктов и сырья. Свобода и демократия были своего рода «вторым эшелоном» соблазна; первым был допуск на рынки развитых стран.

То, что «старый порядок» уже совершил самоубийство в Восточной Европе и Восточной Азии, практически не принималось вашингтонскими стратегами во внимание. Лишь интервенция извне спасла капиталистический порядок в ряде оккупированных стран. Американцы и англичане создали прецедент в Италии в 1947 г. На виду у всего мира американцы уничтожили совместный характер Союзных контрольных комиссий в надежде на то, что мощь Запада сдержит революционные перемены и создаст контролируемую Западом демократию.

Именно нежелание видеть полный крах старого, довоенного порядка, а также стремление ограничить сферу влияния Советского Союза в послевоенном мире заставило Соединенные Штаты отказаться от подлинно простого, сурового и жесткого мира с Германией и Японией. К концу войны влиятельная часть американской элиты пришла к той точке зрения, что полный крах Германии и Японии послужит на пользу только России. Влиятельные американские политики пришли к той точке зрения, что остаточная германская и японская мощь могут понадобиться для уравновешения советской мощи. В этом смысле Вторая мировая война стала казаться американскому правительству трагической ошибкой, потому что империалистические Германия и Япония стали казаться предпочтительнее в качестве спутников в будущем, чем СССР.

Был ли Советский Союз с его специфической идеологией и политической системой причиной распада мира победителей на блоки и начала холодной войны? Чем больше мы узнаем о процессе возвышения США, тем значительнее сомнения в такой демонизации Советской России. Трудно не согласиться с, возможно, лучшим западным исследователем данного вопроса Дж. Л. Геддисом: «Не многие историки готовы отрицать сегодня, что Соединенные Штаты были намерены доминировать на международной арене после Второй мировой войны задолго до того, как Советский Союз превратился в антагониста». Представляя исследовательский центр «РЭНД корпорейшн», американский аналитик К. Лейн не без основания утверждает, что «Советский Союз был значительно меньшим, чем это подавалось ранее, фактором в определении американской политики. На самом же деле после Второй мировой войны творцы американской политики стремились создать ведомый Соединенными Штатами мир, основанный на превосходстве американской политической, военной и экономической мощи, а также на американских ценностях». Несогласие огромного мира с абсолютным доминированием США и повело мировое сообщество к холодной войне.

Резюмируем. В конце Второй мировой войны в Вашингтоне утвердились несколько аксиом. Первая. Европа после периода 1914–1945 гг. ослабла радикально и надолго. Центр мира переместился за океан; американцы утвердятся на всех континентах и предложат свои решения основных проблем от Филиппин до Греции. Новый американский интервенционизм получит массовую поддержку в США.

Второе. США заполнят вакуум, образовавшийся после крушения Германии и Японии. В Европе американскими сателлитами станут союзники и жертвы Германии. Поражение же Японии выдвинет вперед в Азии сателлита американцев Чан Кайши и всех потенциальных партнеров воинственного Токио по «великой азиатской сфере сопроцветания». Тихий океан превратится в американское озеро, а окружающие народы будут получать от американцев все – начиная с конституции и кончая долей американского рынка.

Третья аксиома: Россия, ощутившая благоприятные стороны ленд-лиза, будет смиренно ждать помощи и в более широком смысле. Она будет строить свою безопасность на основе дружественности Америки, у нее не будет альтернативы следованию в фарватере США. Ослабленная чудовищными испытаниями, Москва вынуждена будет пойти на любые уступки при решении германского вопроса, на Балканах, в Польше, на Дальнем Востоке. А иначе ей не видать экономической помощи при восстановлении страны, не получить весомой доли репараций из Германии. Она лишится полностью влияния в таких странах, как Иран, и не получит прежде обещанной помощи в турецких проливах.

Четвертая аксиома. Атомное могущество нивелирует любые попытки подорванных войной великих держав восстановить долю мирового баланса. Отсталой стране, такой как Россия, понадобятся многие десятилетия для создания своего «абсолютного» оружия, русским не под силу пройти путь американской науки 1939–1945 гг., требующий чудовищной концентрации ресурсов и адекватных научных кадров. Атомная бомба станет неоспоримым аргументом американской дипломатии, тем «козырным тузом», который поможет Америке во всех спорных вопросах.

Такой американский анализ послевоенного мира оказался упрощенным. Предлагать американские рецепты развития по всему миру окажется накладно и, как покажет Вьетнам, невозможно даже для такого гиганта, как Америка. Без согласия США великий Китай пошел своим путем в 1949 г., Индия в 1950-е годы, колониальные народы в ходе деколонизации 1960-х годов. В заполнении германо-японского вакуума примут участие другие народы, для которых американские решения не выглядели оптимальными. Ценя экономическую помощь США, Россия все же не соблазнится обменять ее на независимость. Атомное оружие оказалось эффективным как научное изобретение, но не показало ожидаемой эффективности в дипломатических дебатах.

Двойной стандарт, когда свои интересы священны, а чужие едва ли не бессмысленны, породил холодную войну. Ради силового противостояния Москве Америка не только разрушила в конце 1940-х годов союз военного времени, но пошла на немыслимые меры: заново вооружила Германию, создала Североатлантический союз, постаралась осуществить контроль над мировым экономическим развитием.

Именно России (а не противостоящей стороне) пришлось ликвидировать барьеры между двумя мирами, подписав в 1990 г. Договор об обычных вооружениях (лишавший ее безусловного превосходства на европейском театре), распустив Организацию Варшавского Договора, уничтожив Совет экономической взаимопомощи, объединив Германию, – чтобы снова, теперь на рубеже ХХ и XXI веков, убедиться в том, что не антикоммунизм, а геополитические интересы превалируют в американском мышлении.

К тому времени, когда президентом США стал Г. Трумэн, Америка окончательно порвала с «изоляционизмом», встав на путь широкого участия в разрешении военных и политических проблем стран и регионов, отстоявших от ее территории на тысячи километров. Промышленное производство США в годы войны неуклонно возрастало: 101,4 млрд. долл. в 1940 году и 215,2 млрд. долл. в 1945 г. Уровень накоплений достиг астрономической суммы – 136 млрд. долл. Это обеспечивало основу для активной внешней политики. Была развернута двенадцатимиллионная армия. Участие в борьбе со странами «оси» – Германией, Италией, Японией – создавало в определенной мере благоприятный для правящих кругов политический климат внутри страны. Хозяин Белого дома получал большой кредит для проведения инициативной внешней политики.

Едва ли можно отказать Г. Трумэну в уме, цепкости, напористости, равно как и не отметить его злопамятство, волюнтаризм, слабую осведомленность, отсутствие широкого кругозора. Сравнивать Г. Трумэна с Ф. Рузвельтом не берутся даже апологеты Трумэна, слишком уж различен был опыт, окружение, кругозор, сам масштаб личностей двух президентов.