Время было трудно торопить; строительство КВЖД началось только весной 1898 г. К этому времени многие обстоятельства изменились. Россия завладела Порт-Артуром, теперь требовалась дорога не только во Владивосток, но и ответвление в Порт-Артур — первый тепловодный порт России. (Китайцы называли этот порт Лушунь). Он находился на самом окончании Ляодунского полуострова. Летом 1898 г. русские войска прибыли в жалкое селение под названием Харбин — то были железнодорожные рабочие и т. н. «гвардия Матильды» — по имени супруги С. Ю. Витте. Феноменально быстро Харбин превратился в современный город с банками и телеграфом, с каменными домами и отелями, став оплотом русского влияния в Северном Китае.

Итак, узкая ниточка Транссибирской магистрали связывала Дальний Восток с европейской Россией, с центрами индустрии, военного производства, сельскохозяйственными складами.

Николай Второй проявляет слабость

4 ноября 1897 г. китайские крестьяне на Шаньдунском полуострове убили двоих немецких миссионеров-католиков. Получив это сообщение, кайзер Вильгельм Второй приказал Дальневосточной эскадре захватить шаньдунский порт Киао-Чао. Немцы выставили внушительный лист претензий, одним из пунктов которого была аренда порта Киао-Чао на 99 лет в качестве военно-морской базы Германии плюс полоса прилегающей территории с портом Цзинтао, право на строительство железной дороги и на эксплуатацию местных природных ресурсов и оплату всех поименованных расходов.

Это был тот случай, когда император Николай Второй, обещавший китайцам сохранить целостность их территории, обязан был проявить твердость и не позволить немцам закрепиться на континентальной китайской территории, да еще неподалеку от российских баз, фактически в российской зоне влияния.

Узнав о решимости немцев закрепиться в Киао-Чао, Ли Хунджан бросился в российскую легацию. Он ждал выполнения данных тайно обещаний и помочь выдворить из Шаньдуна немцев. Ли Хунджан справедливо потребовал исполнения российского обещания о защите. Формально была, собственно, послана на помощь китайцам военно-морская эскадра русского флота. Китайский лидер при этом отчаянно нуждался в деньгах — следовало платить репарации японцам по Симоносекскому договору. Витте постарался воспользоваться слабостью китайцев с предельной осторожностью. Он был согласен помочь китайскому правительству в финансовом вопросе в обмен на право строить Южно-Китайскую железную дорогу «с тем, чтобы гавань, избранная в ее окончании руководством железной дороги на берегу Желтого моря, к востоку от порта Инькоу была поручена России для создания там порта с предоставлением России права входа ее судов под российским флагом». По внешности это мало чем отличалось от линии царя и министра Муравьева, по существу разница была большой. Витте сочетал экономическое развитие с политическим усилением позиций России, авантюризм он считал гибельным для державы.

Но Николай, сидя в коляске с Вильгельмом в решающий момент промолчал тогда, когда нужно было категорически не согласиться с германской просьбой. Вышедшая в море русская эскадра была отозвана. Царь в самой мягкой манере написал в Берлин, что «очень удивлен» планам Германии в Китае. Кайзер в ответ пригласил русский флот провести зимний период в Киао-Чао. Победила немецкая линия и мягкость Николая. Кайзер Вильгельм осуществил задуманное: теперь руки России были заняты на Тихом океане, развязывая Германии руки в Европе. Политика не допускать западные державы в Центральный и Северный Китай получила решающую пробоину. Теперь России ничего теперь не оставалось, как присоединиться к разделу огромного Китая, нацеливаясь на Порт-Артур и Дайрен. Николай Второй встретил Витте словами: «Вы знаете, Сергей Юльевич, я решил оккупировать Порт-Артур и Дайрен. Наши корабли с войсками уже направлены сюда». Мрачный Витте встретил великого князя Александра Михайловича. «Ваше Высочество, запомните этот день: этот фатальный шаг будет иметь несчастливые результаты». Александр Михайлович был одним из немногих родственников царя, который предостерегал от войны с Японией. «Они не боятся нас».

Граф Муравьев-Амурский, ставший министром иностранных дел, в особом меморандуме обрисовал благоприятные условия закрепления в Порт-Артуре. В декабре 1897 г. русский флот появился на рейде Порт-Артура. Тремя месяцами позже Россия получила от китайского правительства право на аренду Порт-Артура и интересовавшего англичан Талиенвана, равно как и окружающих вод. Россия немедленно приступила к укреплению полученного городка. Годом позже началось строительство железной дороги от Харбина через Мукден к Порт-Артуру.

Тот факт, что Россия, активно выдворяя японцев с континента, сама заняла весомые новые позиции, насторожило императорский китайский двор. Реализм требовал признать: получить в дополнение к ожесточению японцев ненависть китайцев было воистину опасно. Этого могли не видеть только азартные игроки-безобразовцы. Витте с обычной энергией вмешался в процесс создания компании и сумел отложить начало ее деятельности — его страшила война с Китаем, в которую на противостоящей России стороне вполне могла вторгнуться Япония.

В первый день 1898 г. военным министром России стал генерал Куропаткин. Его правление началось веселым и легким авантюризмом: Порт-Артур и Дальний должны стать русскими портами, а Маньчжурия (Квантунский полуостров) будет взята у центрального китайского правительства в аренду на 36 лет. Россия «спрямит» участок Квантунской дороги и выйдет к незамерзающим портам Тихого океана, завершая свое историческое смещение на Восток. Все это хорошо смотрелось в легковесной обстановке отвлеченный штудий, но в грубой реальности противостояния с Токио и Лондоном, в атмосфере ощущающего себя обкрадываемым Китая, все выглядело не так безобидно. Нужно ли было вызывать панику Пекина и Токио — и их солидарность, нужно ли было лишаться благорасположенности Китая из-за легкомысленного и беспринципного силового нажима группы авантюристов в русском правительстве?

Это был безответственный авантюризм. Думает ли идущий на обострение Куропаткин об ожесточении Японии, хладнокровной враждебности Англии, нежелательной эволюции Китая в условиях ограниченности возможностей России, неоконченности Транссибирской магистрали, неосвоенности дальневосточного края России? Министр финансов Витте попросил об отставке и императору Николаю пришлось приложить немало сил, чтобы не потерять поддержку своего самого способного министра. Главным «аргументом» царя было то, что «уже поздно что-либо менять». Хороший аргумент. Витте был преданным монархистом, и просьба самодержца значила для него многое. Еще раз он попытался наладить тесные отношения с ведущим китайским политиком Ли Хунджаном, который получил из русской казны еще полмиллиона рублей на личные расходы. 15 марта 1898 г. китайская сторона подписала искомый договор, согласно которому двадцать тысяч русских солдат вошли в два приобретенных Россией тепловодных порта, Порт-Артур и Дальний. Вдоль строящейся Китайско-восточной железной дороги скакали сибирские казаки, охраняя главную на то время магистраль мира. Эти казаки, наряду с русскими флагами, носили и китайские бунчуки, но всем было ясно, кто такой массой выходит к Тихому океану на его китайском участке.

Но трезвые люди в российском правительстве указывали на опасности, угрожающие России, в случае начала общего раздела Китая. Кстати, это понимал и германский посол в России. Вместе с немецким послом в Петербурге (!) Витте умолял кайзера отказаться от затеи с германским закреплением в Киао-Чао. Во внутреннем кругу Витте называл бездействие России в ходе раздела азиатского гиганта «высшей степенью предательства». В любом случае пусть немцы берут любой порт в Южном Китае, но не в непосредственной близости от российской сферы влияния. Если все оставить все как есть, и Россия возьмет Порт-Артур, то Япония не преминет пойти по тому же пути. Она устремится на континент, и столкновение между ними станет неизбежным. Витте настаивал даже на том, чтобы послать российскую эскадру в Киао-Чао и оставить ее здесь до тех пор, пока последний немец не покинет китайскую землю.