Но сразу тот тип не ушел. Он стоял и пожирал мою дверь глазами. Судя по выражению его лица, он готов был прожечь в двери дыру, чтобы иметь возможность полюбоваться результатом своей работы. Я чуть не пожалел, что моя дверь становится прозрачной только со стороны комнаты. Вот было бы здорово, если бы он увидел меня! Как я сижу в кресле и показываю ему кукиш. Наконец коротышка вздохнул, воровато улыбнулся, отвернулся и пошел прочь.

Кто же он такой? И почему пытался убить меня?

Пытался? Надо признаться, он не совсем промахнулся. Я не знал, долго ли еще сумею продержаться и долго ли голова останется связанной с шеей. Мне нужна была помощь, причем срочно!

Я подкатился на кресле к коммуникатору и приказал набрать номер Элмеро. Я знал, что он дома. Только что ушел от него.

— Эл! — сказал я, увидев на экране его костлявую физиономию. Голос у меня ослабел и охрип.

— Зиг! Почему говоришь шепотом? И почему держишься за шею? Горло болит?

— Мне нужна помощь, Эл. Дело плохо.

Он улыбнулся своей мерзкой улыбочкой:

— Куда вляпался на этот раз?

— В крупную неприятность. Док еще у тебя?

— Сидит в баре.

— Пришли его ко мне. Если он не примчится молнией, мне крышка. Молекулярная проволока.

Улыбка исчезла с его лица. Он понял, что я не шучу.

— Ты где?

— Дома.

— Он уже едет.

Экран опустел. Я развернул кресло и стал смотреть в пустой коридор, пытаясь вычислить, почему тот тип хотел меня прикончить. Ведь я вернулся к работе всего две недели назад…

Жизнь богатого бездельника мне ужасно прискучила — главным образом потому, что я не привык быть богачом. Мне совершенно нечем было заняться. Вот в чем трудность, когда неожиданно получаешь богатство в каком-нибудь нелегальном виде, например в золоте. Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания Центральной базы данных, пришлось сплавить золото через Элмеро, а денежки тратить потихоньку.

Но даже если бы я разбогател законным способом, мне трудновато было бы потратить все, что у меня было. Путешествовать я не люблю, много не пью, не нюхаю, не принимаю стимуляторов. У меня нет друзей, с которыми я мог бы сорить деньгами. Я баловал себя только одним способом: покупал первоклассные дискетки. Проводил массу времени в саду наслаждений, по очереди вставляя их себе в череп, пытаясь насытить свою лимбическую систему перед тем, как начать медленный и болезненный процесс отключения.

Я начал постепенно отучать себя от дискеток, увеличивая интервалы между их введением, растягивая периоды, готовя себя к последующей разблокировке. Я отучался уже почти целый год. Отвыкание от дискеток — самое трудное из всего, что мне пришлось пережить до тех пор, и безделье лишь усиливало мучения.

Поэтому я снова открыл свой офис в комплексе «Верразано». Думал, что и там буду мучиться от безделья, но угадайте, кто явился ко мне в первый же день?

Нед Спиннер! Он не позвонил, не постучал, а буквально вломился ко мне и с порога загнусил:

— Дрейер! Поганый сукин сын! Я знал, что рано или поздно ты вернешься! Где она?

— Кто?

Я понимал, кого он имеет в виду. Джин. Спиннер докучал мне еще долго после ее исчезновения — даже наведывался ко мне домой. Наконец я переехал в квартиру у наружной стены, и на некоторое время он от меня отстал. И вот теперь вернулся. Наверное, он не переставал следить за моим крохотным офисом.

Придурок Спиннер не вызывал у меня никаких чувств, кроме ненависти. Он постоянно таскался в одном и том же комбинезоне из псевдобархата. Вот и в тот день заявился в нем. Он думал, что у него есть друзья, влияние, считал себя талантливым дельцом. И был им… но только в собственном воображении. На самом деле он был паршивым сутенером, который эксплуатировал клона.

— Спиннер, я ничего не знаю, кроме того, что ты узнал в Центральной базе данных: она села на межпланетный челнок и эмигрировала в другую галактику.

— Чушь! Она все еще на Земле, и тебе известно, где она прячется!

— Честно, я понятия не имею, где она. Но даже если бы и знал, тебе бы точно не сказал.

Он побагровел.

— Если хочешь, играй дальше. Но рано или поздно ты промахнешься. И когда я застукаю тебя с ней, тебе конец, Дрейер! Не стану подавать на тебя в суд за воровство. Я сам с тобой разберусь. И когда я с тобой разберусь, твои куски не запихнут даже в грузовой лифт в твоей крысиной норе!

Да, нечего сказать, он умел выражаться образно и красиво.

Вскоре после его ухода объявился и настоящий клиент. Худощавый, прилизанный; возраст — около тридцати; блестящие волосы по последней моде выстрижены в форме листьев и выкрашены в тон лимонному облегающему комбинезону. Одет по последнему писку моды. Я терпеть не мог таких типов. Может, потому, что его наряд в моем крошечном кабинетике выглядел нелепо, но, главное, потому, что его наряд просто-таки кричал: его владелец — человек стильный до кончиков ногтей. По мне же он демонстрировал только одно: что своей головы на плечах у него не было.

Представившись Эрлом Хамботом, посетитель заявил, что ему нужно кое-кого разыскать.

— Поиск пропавших — моя специальность, — кивнул я. — Кого ищем?

Он замялся; впервые с тех пор, как он вошел, за ультрамодным фасадом проглянуло человеческое лицо. Целую секунду, показавшуюся мне вечностью, я боялся: вот сейчас этот тоже заявит, что у него сбежал клон! Я больше не хотел иметь дела с клонами.

Но он меня удивил.

— Мою дочь, — сказал он.

— Мистер Хамбот, поиски детей — задача властей мегаполиса. Они не любят, когда в их пруду ловят рыбку независимые сыщики.

— Я… ничего не докладывал властям мегаполиса.

Что-то тут не ладилось. Пропажа ребенка — событие сверхъестественное. Тут впору впасть в истерику. В конце концов, землянам в наши дни позволяется иметь всего одного ребенка. Таков закон. У тебя один шанс снять с себя копию, а потом жди естественной смерти. Твой единственный шанс — огромная ценность. Ты не получишь второй возможности ни за что. Ни за какие деньги! И если твой единственный драгоценный ребенок исчезает, ты в слезах кидаешься к властям мегаполиса. Но уж никак не к третьеразрядному частному детективу, чей офис расположен в занюханном комплексе «Верраза-но». Если только…

— В чем дело, Хамбот?

Он покорно вздохнул:

— Она незаконная.

Ага! Это все объясняло. Лишний ребенок. Он превысил квоту. На единицу больше, чем нужно для самозамещения.

— Значит, ваша дочь — беспризорница? Вы собираетесь нанять меня, чтобы я искал беспризорницу? Вы давно подкинули ее в банду?

Хамбот мрачно пожал плечами:

— Три года назад. Мы не могли позволить ее прикончить. Она была…

— Ясно, — кивнул я. — Можете не продолжать.

Терпеть не могу безответственных придурков. Для тех, кто заводит незаконных детей, нет оправдания. Их положение и положение несчастных детей безнадежно. Если вы не хотите, чтобы ребенка отняла и прикончила Комиссия по контролю над рождаемостью — ретроактивный аборт, как некоторые это называют, — у вас есть один-единственный выход: подбросить ребенка в банду уличных детей. Ваш ребенок будет жить, но его жизнь отнюдь не станет увеселительной прогулкой.

Вот идиот, подумал я.

Должно быть, мои мысли явственно читались у меня на липе. Эрл Хамбот сказал:

— Я не дурак. Я подвергся стерилизации. Но наверное, операция прошла неудачно. — Он снова прочитал мои мысли. — Да, ребенок мой. Это доказывает анализ генотипа.

— И вы хотели, чтобы ваша жена выносила ребенка?

— Она так хотела. А раз хотела она, значит, хотел и я.

Эрл Хамбот повысился в моем мнении на пару пунктов. Он мог бы подать иск в суд и с легкостью выиграть дело. А плод бы умертвили. Вот почему он не обратился к властям. Выбрал то, что не продается.

Иногда поступки других людей вызывают у меня шок.

— Давайте начистоту, — предложил я. — Чего вы хотите?

Он изобразил невинность и изумление: