Лэнс зажег лампу, когда они вышли из экипажа. Они проделали небольшой путь к берегу недалеко у отеля «Озон». Взяв девушку за руку, он предупредил ее, чтобы она шла как можно тише. Они вместе направились к камням, откуда открывался хороший вид. Лампу Лэнс поставил на камни позади, чтобы у них была возможность все видеть и не пугать при этом пингвинов.

— Этих пингвинов называют карликовыми, — прошептал Лэнс.

Волны накатывали на берег одна за другой, и птицы выскакивали из воды. Сара с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть от радости. Пингвины бросались к своим убежищам, скрытым под кустами, камнями и в других укромных местах. Они вели себя довольно шумно, но были очень забавными и милыми, когда неуклюже шагали по земле.

— Их брачный период с марта по май, так что некоторые из них подростки, которые учатся у взрослых, — прошептал Лэнс.

— Они замечательные, — восторгалась девушка.

Понаблюдав за ними некоторое время, Лэнс предложил вернуться.

Когда они устроились в экипаже, она сказала, что хочет просто посидеть здесь немного.

— Ты уверена, что ветер не слишком холодный?

— Нет, я люблю запах моря. — Запах был крепким и бодрящим.

Сара дрожала, и Лэнс обнял ее за плечи. Его жест был нерешительным, словно он ожидал, что она воспротивится этому, но Сара приняла его объятия с удовольствием.

Сара глубоко вдохнула, смакуя соленый воздух. Холодный бриз, обдувающий ей лицо, помогал ей почти полностью отогнать прочь воспоминания о том времени, которое она провела в тюрьме.

— Я заметил, когда мы первый раз ездили на прогулку, ты тоже делала глубокие вдохи. Почему? — спросил Лэнс.

Вопрос застал Сару врасплох. Она судорожно попыталась найти объяснение.

— Я… люблю свежий запах океана. А ты разве нет?

— Полагаю, я просто давно привык к нему, — ответил Лэнс. Он считал, что и она тоже привыкла к морскому воздуху, поскольку жила в Хобарт-Таун много лет. Как и Лэнс, Амелия Дивайн родилась в Англии, а затем их семьи эмигрировали вместе. В первое время они устроились в Мельбурне. Генри и Чарльтон обсудили различные варианты. Генри решил, что у Хобарт-Таун хорошие перспективы, а Эшби переехали на Кенгуру-Айленд. Эдна и Камилла были очень огорчены тем, что им придется расстаться, но обеим пришлось последовать за мужьями.

— Я могла смотреть на звезды всю ночь, — добавила Сара, посмотрев на небо.

Объятие Лэнса успокоило ее, и она снизила бдительность. В тюрьме она закрывала ночью глаза и представляла, что смотрит на ночное звездное небо. Это помогало ей сохранять внутреннюю чистоту.

— Ты думала о моем предложении поговорить о твоей семье? — спросил Лэнс.

— Да, Лэнс, но… я не могу. Пожалуйста, постарайся понять.

— Я понимаю, Амелия. Но я уверен, что нельзя скрывать свои эмоции. Однако я уважаю твое желание.

— Спасибо. Может быть, со временем я почувствую себя по-другому, но пока для меня это слишком больно. Пожалуйста, будь терпим. — В лунном свете Лэнс был особенно красив, настоящий идеал мужчины.

— Мама сказала мне, что ты вскрикиваешь во сне. Тебя наверняка мучают кошмары.

Сара охнула. Она просыпалась по ночам в холодном поту, сердце готово было вырваться у нее из груди, но она даже не представляла, что кричит во сне. Лэнс думал, что все это из-за смерти ее семьи, а Саре снилось, что тюремщики пришли за ней, чтобы забрать ее обратно в Каскейд, теперь уже навсегда. Этот кошмар повторялся каждую ночь с тех пор, как она стала жить в доме Эшби.

— Может, если я лягу спать с мыслью о том, какой прекрасный вечер провела с тобой, этого больше не случится, — улыбнулась Сара.

Лэнса опечалила ее несерьезность.

— К сожалению, Амелия, естественно, что ты переживаешь смерть своих родителей. Вряд ли такое можно избежать, но когда ты захочешь поговорить, я всегда к твоим услугам.

Сара подумала, что сейчас не следует ей улыбаться, надо показать свою печаль.

— Спасибо, — прошептала она и опустила глаза. — Мне становится легче, когда ты просто рядом. — Сара вздохнула и положила голову Лэнсу на плечо.

У Лэнса снова возникло неприятное чувство, что Амелия принимает его совсем не как друга, и ему стало неловко. Последние несколько дней Лэнс думал о том, как осторожно дать Амелии понять, что он будет ей только другом и на большее она рассчитывать не должна. Наконец он решил пригласить кого-нибудь на свидание. Лэнс несколько раз встречался с Оливией Хорн. Она работала клерком в том же банке, что и он. Приближался Праздник урожая, который проходил, когда срывали первые колосья, и Лэнс решил, что пригласит Оливию. Тогда подопечная его родителей поймет, что его интерес к ней чисто платонический.

У Лэнса не было чувства, что он использует Оливию, она действительно нравилась ему, и он надеялся, что их отношения могут перерасти в нечто гораздо более серьезное.

Сара посмотрела на Лэнса. Ей отчаянно хотелось поцеловать его, но она не осмелилась даже пошевелиться.

— Я должен отвезти тебя домой, пока ты не простудилась, — проговорил Лэнс и убрал руку с плеча Сары. Когда молодой человек направил лошадь к дому, девушка еще раз взглянула на звезды, но они исчезали за набегающими на небо облаками. Будут и другие ночи… я уверена в этом, подумала она.

— Не знаю, что случилось с Сисси, — проворчал Эван после завтрака. — В последнее время она стала слишком капризной.

— Наверное, виной тому ее возраст, — заметила Амелия. Она выгребала золу из старой печи, поднимая тучу пыли.

— А при чем здесь ее возраст? — бросил Эван.

Он не мог спокойно наблюдать за работой Амелии, всегда терял терпение. По сравнению с его милой Джейн она была совершенно неспособна к домашней работе.

Амелия повернулась к нему. Ее щеки и нос были в черных пятнах от золы. Эван сидел за столом с Майло на коленях. Амелию раздражало, что он так откровенно баловал вниманием своего сына.

— Девочки всегда становятся раздражительными и своенравными на пороге зрелости. Это просто период взросления. Этот период пройдет, но пока вам придется набраться терпения.

— Откуда ты столько знаешь? У тебя были младшие сестры?

— Я… не знаю. — Амелия думала об этом сотни раз, но не могла ничего вспомнить о своей семье. — Раз уж мы коснулись темы девочек, — продолжала она, — то ваши дочери не проявляют ни малейшего интереса к учебе. Было бы замечательно, если бы вы как-нибудь поощряли их.

— Им нужно знать одно — как сделать своих мужей счастливыми. А какую пользу принесет им знание столиц Америки или Англии?

Амелия смотрела на Эвана. Она была уверена, что именно такое отношение отца к учебе расхолаживает девочек.

— А вы знаете? — спросила она.

Эван на мгновение словно застыл.

— Нет, и могу сказать, что это не принесло мне никакого вреда. Я бы попросил тебя научить моих девочек готовить и шить. Вот что им было бы полезно, но поскольку тебе самой нужно этому учиться, я только впустую трачу слова.

Амелия подавила приступ гнева. Ей давно стало ясно, что Эвану бесполезно объяснять что-либо. У нее появилась новая идея.

— Я бы хотела, чтобы у нас была музыка. — Амелия не знала почему, но мечтала послушать музыку.

— Музыка! Это еще зачем?

— Музыка — это замечательно. Она может пробудить у детей интерес к учебе и, возможно, помочь развитию способностей к искусству.

— К искусству! Ты сошла с ума, женщина?

— Нет, я в своем уме. Нет ничего плохого в том, чтобы быть разносторонне развитым человеком.

— А ты не заметила, то здесь поблизости нет ни картинных галерей, ни концертных залов?

— Чтобы послушать музыку, не обязательно идти в концертный зал. Я уверена, что у многих дома есть музыкальные инструменты. Детей надо поощрять обучению игре на любом инструменте, пусть даже не самом простом. Музыка смягчает душу, и вашим детям это вовсе не помешает.

В дверях дома стоял Габриель. Он слышал большую часть разговора, и понял, почему у Эвана такой вид, что он вот-вот готов взорваться. Габриель прокашлялся, чтобы его заметили.