ЦЕННОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕО сдержанности и объективности оценок Орлова свидетельствует и следующее обобщение. Замечу, что захват Беларуси Российской империей в конце XVIII века до сих пор не получил в белорусской историографии своей стереотипной формулировки. В.Орлов объясняет эту ситуацию детям:«До¢г³ час у нашых школьных падручн³ках i ¢ ³ншых кн³жках па г³сторы³ гаварылася, н³быта беларусы на працягу стагодзьдзя¢ ³мкнул³ся ¢зьяднацца з братн³м расейск³м народам i жыць зь ³м у адной дзяржаве.Гэта няпра¢да.Беларусы паважал³ суседн³ народ (!), дапамагал³ тым, хто перася- ля¢ся з Масков³³ ¢ Вял³кае княства Л³то¢скае, але жыць пад уладаю расейск³х царо¢ нашы продк³ н³кол³ не хацел³. Яны вельм³ добра памятал³, як заб³ва¢ i гна¢ у няволю палачана¢ цар ²ван Жахл³вы. Памятал³, як праз сто гадо¢ пасьля гэтага расейск³я ваяводы загадал³ перарэзаць ус³х жыхаро¢ беларускага горада Мсьц³слава. Народ ня мог забыць, як царск³я захопн³к³ ¢ розныя стагодзьдз³ рабавал³ i вы- пальвал³ нашу зямлю, як прадавал³ палонных у рабства туркам i персам. Наза¢сёды засталося ¢ памяц³ беларуса¢ i тое, што салдаты цара Пятра I ¢зарвал³ гало¢ны храм нашай зямл³ полацк³ Саф³йск³ сабор».Это обобщение. Далее автор приводит факты, характеризующие два соседние государства, и мы понимаем, что обобщение В.Орлова обоснованно. Дабы не быть голословным, и учитывая запрещение книги, а так же убедительность этих характеристик, позволю себе две длинные цитаты:«Вестк³, што даходз³л³ да Беларус³ з суседняй дзяржавы, н³якай ахвоты «¢зьядно¢вацца» таксама не выкл³кал³. Дачка Пятра I ³мпэратрыца Л³завета загадала вырываць язык кожнаму, хто скажа пра яе непачц³вае слова. A хвал³ць царыцу не было за што. Вакол самой Масквы лютавал³ разбойн³к³. У кра³не не хапала сол³, але вельм³ часта простыя людз³ ня мел³ чаго i пасал³ць, бо i хлеба было, як кажуць, на адшчык.У расейск³м войску панавала палачная дысцыпл³на. За якую- небудзь дробную прав³ну салдат мог атрымаць дзве-тры тысячы ¢дара¢ палкай i памерц³ на месцы.Расейск³я ¢лады вял³ сапра¢дную вайну ca стараверам³ людзьм³, як³я хацел³ захаваць у правасла¢ных цэрквах старыя мал³то¢ныя кн³г³ ³ абрады. Старавера¢ пал³л³, выкопвал³ з маг³ла¢ i к³дал³ сабакам.Памешчык³ ¢ Расе³ мел³ бязьмежную ¢ладу над сва³м³ сялянам³. Сяляна¢ называл³ рабам³. Ix i ³хных дзяцей было забаронена вучыць грамаце. Гаспадары мел³ права ссылаць ix у С³б³р, засякаць б³зунам³ да сьмерц³, прадаваць, наза¢сёды разлучаючы мужа з жонкаю, мац³ зь дзецьм³. Пецярбурск³я i маско¢ск³я газэты друкавал³ аб’явы аб продажы, дзе людз³ стаял³ ¢ адным перал³ку з пародз³стым³ сабакам³.Ад царскага беззаконьня, ад голаду i зьдзека¢ у Вял³кае княства Л³то¢скае штогод уцякал³ тысячы людзей. Цэлым³ вёскам³ на бела- руск³я земл³ перасялял³ся стараверы. У сярэдз³не XVIII стагодзьдзя ра- сейск³ ¢рад патрабава¢ ад Рэчы Паспал³тай вярнуць м³льён уцекачо¢».«Законы аб’яднанай дзяржавы Рэчы Паспал³тай, куды, як мы памятаем, уваходз³л³ Польшча i Вял³кае княства Л³то¢скае, давал³ ча- лавеку значна больш право¢ i свабоды, чым у Расе³. Аднак правы гэ- тыя мел³ пераважна паны шляхта. Пра¢да, шляхты ¢ Вял³к³м кня- стве было шмат. На шэсьць-сем сяляна¢ прыпада¢ адз³н шляхц³ц. Мног³я з так³х «пано¢» адрозьн³вал³ся ад сяляна¢ тольк³ тым, што на- с³л³ шаблю i ганарыл³ся сва³м гербам. Тым ня менш, гэта был³ неза- лежныя людз³, як³я вырашал³ мясцовыя i агульнадзяржа¢ныя справы, засядаючы на соймах. Соймам называ¢ся зьезд шляхецк³х дэпутата¢.У нашай дзяржаве, як i раней, м³рна жыл³ побач людз³ рознай веры. Тут па-ранейшаму дзейн³ча¢ Статут Вял³кага княства Л³то¢скага, пра як³ ¢ нас ужо ³шла падрабязная гаворка».Словом, для желания добровольно «интегрироваться» у тогдашних белорусов не было никаких оснований. Поэтому «интеграция» произошла «в принудительном порядке», что вызвало в Беларуси три крупнейшие антироссийские восстания.Книга заканчивается последним таким восстанием, которым руководил Кастусь Калиновский. Именно после этого восстания многотысячными потоками хлынула в Беларусь волна чиновников-админис- траторов. Эти потоки не остановила в последующем ни Октябрьская революция, ни II мировая война, ни послевоенные годы. Наоборот, каждый раз находился повод для нового массового «братского» прилива администрации то советской, то «на помощь» после войны, то постсоветской. Приезжали, конечно, и серьезные ученые, и деятели культуры, и простые работяги, которые становились частью нашего народа, уважая его традиции и устремления. Наш разговор не о них. Речь об идеологической администрации.Последней волной такого приезда из России и отмечен период правления Лукашенко. Типичный представитель этого потока господин Заметалин, карьера которого не отмечена и малейшим созидательным деянием запрещает сегодня белорусские издания, возрождая ту систему уничтожения книг, которая существовала при Сталине или Гитлере в 30-е годы. Сначала автора клеймят в прессе, потом книгу запрещают, потом запрещенные книги сжигают на костре.Впрочем, обнадеживает то, что эта ретроспективная власть не вечна. Слишком невечна, чтобы горевать о запрещенной ею книге вместо того, чтобы поздравить Владимира Орлова с его очередной авторской удачей, а всю нашу культуру с ценным приобретением.В²ЛЬНЯ WILNO VILNIUSДневник переселенцаКРЕДОКогда-то все было проще. Еще не наступил «конец истории», нравственность выглядела определенно, а суждения имели цель, и можно было попасть в десятку, которая тоже была. Твой успех имел общественное значение, и для счастья требовалось так мало, совсем ничего. Например, чтобы какое-то твое слово или даже какая-нибудь приставка проскочила цензуру… А поражение было поражением. И добровольный уход из жизни тоже был актом, исполненным общественного значения. То есть, если даже во всем этом и не было никакого смысла, то было значение. Строители строили, крестьяне сеяли, а писатели писали не для смысла, а для общественного значения.Но значение что-нибудь значило лишь до тех пор, пока было всеобщим. Когда же оно утратило свой тотальный характер, наступило время разлада и конфликтов, суть которого как раз и видится мне в том, что значение лишено смысла, а смысл значения.Например, возникают новые национальные государства. В этот процесс хорошо вписались вчерашние коммунисты. Ведь коммунизм и патриотизм методологически близки своей детерминированностью и однозначностью. А тут приходят люди с надписью «гражданское общество» на транспаранте, толкуют о правах человека. И начинается конфликт значения со смыслом, то есть популизма с плюрализмом. Одни требуют новой национальной сознательности, а другие твердят о праве каждого на свою собственную несознательность. Аргументы первых восходят к чистоте крови, аргументы вторых к учету реалий. Но и первое и другое слишком перепутаны, чтобы кого- то убедить. Не хватает чего-то третьего, через что мог бы утвердиться смысл. И я думаю, что если это не что-то исходное, общепринятое и однозначное, то, может быть, модель?ГОРОДЭтот город имеет как минимум три названия: Вильня, Вильно и Вильнюс. Первое женского рода белорусское. Второе среднего польское. Третье мужского рода литовское. По-русски, в зависимости от власти в городе, употребялось то польское (что, кстати, типично для русских названий белорусских городов Минск, Брест, Гродно, Новогрудок…), то литовское. Словом, она-оно-он. Совокупность родов вот что такое этот город. И эта модель. Если смотреть на нее сквозь ракурс только одного рода неизбежна унификация, и модели не видно. Тем не менее, споры идут именно о праве одного рода. Выходит, это споры за право не видеть?..Польский поэт, лауреат Нобелевской премии, профессор Чеслав Милош родом из этих мест. Недавно он написал: «Литовцы, также как и поляки, склонны подчеркивать западный характер Вильна, и действительно, архитектурно город принадлежит к среднеевропейской зоне. Но, возможно, несправедливо при этом забывается его более давняя история… Как столица Великого Княжества Литовского, с большой колонией православных купцов, Вильно более долгое время принадлежало скорее к восточной орбите, о чем свидетельствует большое количество церквей. Кстати, литовские историки должны установить, откуда взялось название Вильнюс и когда оно впервые было употреблено. Ни Вильнюс, ни Вильно не являются старыми названиями города, в хрониках выступает Вильна или Вильня, от реки Вильни».Морфологические споры хороши до тех пор, пока выводы из них не простираются на плоскость реальной политики. Поэтому я все же рискну употреблять тройное название Вильня-Вильно-Вильнюс. Или просто Город.Этот город для разбора национальных конфликтов весьма удачная модель. Здесь не доходит до крови, так как учитываются реалии. Точнее, предупреждаются. Еще нет цельной концепции сосуществования различных национальных групп, а она уже осуществляется. Конечно, она не идеальна. Но именно это и интересно. Это вообще интереснее, чем ежедневные сводки убитых и накопление ненависти в сердце.Значения сходятся, как неприступные стены, а смыслы могут взаимопроникать. Все несущественное несущественно в вечном городе. Если ты, конечно, способен осознавать эту вечность. Наш Город
