– У нас есть совершенно конкретный роддом, – не согласилась Галка. – Там работают конкретные люди.

– И все относительно молодые. Ни одной санитарки или уборщицы старой закалки. Все куда-то подевались.

– Должен же быть у них архив, где хранятся личные дела?

– Тот самый отдел кадров, наверное. Но кто мне даст там покопаться?

– Ну придумай что-нибудь. Ты же у нас голова, – Галка постучала указательным пальцем по Денисову затылку.

– Здесь сработает только какая-нибудь афера, – задумчиво сказал тот.

– Допустим. Времена для всякого рода афер у нас благодатные. В стране сумасшедшее количество непонятных организаций, фирм и фондов. Никакой координации, никакого государственного контроля. Полный бардак.

– Надо этим воспользоваться, – согласился Денис.

– Придумай какую-нибудь глупость. Это срабатывает лучше всего. Принцип хорошей рекламы.

– Это что еще за зверь?

– Простой закон нашенского рекламного бизнеса. Чем глупее реклама, тем больше денег она приносит.

– Шутишь?

– Совсем не шучу. Как-нибудь заметь, на что ты лично обращаешь больше всего внимания.

– Хочешь сказать, на всякие глупости?

– Ладно-ладно, не отвлекайся. Предлагаю вот что. Тебе надо перевоплотиться в агента бывшего Госстраха. Якобы ты закрываешь старые повисшие счета. Я недавно видела в кино, как один парень…

– Договорились, – перебил ее Денис. – Завтра я поеду в роддом под видом госстраховского агента. А теперь скажи, что у нас еще есть.

– Еще у нас есть лучшая подруга Алисиной матери – Ольга Авдеенко. Помнишь режиссера Авдеенко? Так это ее муж. А их дочерей зовут Ася и Аня. Они практически наши ровесницы. Дружили с Алиской. Потом разъехались по заграницам. Ася – в Канаду, Аня – в Германию.

– А где сейчас эта Ольга Авдеенко?

– Понятия не имею. Алиса после смерти матери одно время поддерживала с ней связь, но потом все как-то заглохло.

– Думаю, ее адрес нам выдаст адресный стол. Еще что у нас есть?

– Еще у нас есть человек по фамили Косточкин. Косточкин Олег Михайлович. Алиска думает, что у него с Татьяной, ее матерью то бишь, были, как это раньше называли, отношения.

– Выражаясь более современным языком, у них был роман? – уточнил Денис.

– А если совсем без реверансов, Косточкин был ее любовником. По крайней мере, Алиса так думает. На самом деле Татьяна с дочкой не секретничала. Она ее любила, но никаких личных тем не поднимала ни разу в жизни. И Алису не поощряла на откровения.

– Теперь можно догадаться – почему. Наверное, она просто боялась проболтаться.

Галка покачала головой:

– Чем дольше живу на свете, тем больше убеждаюсь, что чужая душа – потемки.

Поглядев на часы, Алиса решила, что пора спускаться. Но куда идти? Не хватало еще хэммерсмитовской жене заблудиться в собственном доме. Она вышла в коридор и тут же наткнулась на Винсента, который резко остановился и смерил ее ледяным взором.

– У тебя такой взгляд, как будто ты всю ночь продержал свои глаза в морозильной камере, – желчно заметила она.

– Не глаза, а сердце, – не поведя бровью, ответил тот.

«Какой он противный, – с раздражением подумала Алиса, спускаясь по лестнице. – В самом деле кажется, что его где-то прихватило морозом. У него, наверное, ледяное тело». Но когда ее так называемый супруг подал ей руку возле лестницы, она оказалась сухой и теплой. И еще – очень крепкой.

Алиса не могла не признать, что, несмотря на высокомерие, Винсент Хэммерсмит наверняка волнует женщин. Даже его отчужденность добавляла ему привлекательности. Если бы Алиса встретилась с ним при других обстоятельствах, она воздала бы ему должное. Но сейчас – нет. Сейчас она испытывала по отношению к нему лишь глухую ожесточенность.

Винсент не поинтересовался, куда направляется его супруга. Вероятно, сведя ее с лестницы, он исчерпал свою галантность, а потому, небрежно кивнув головой, исчез за массивной дверью в глубине холла. Ни слова о том, что случилось ночью. Воспитание, блин!

Алиса представляла Памелу Хэммерсмит длинной, тощей и желчной женщиной с такой же холодностью во взгляде, которую в избытке расточал ее сын. Но та оказалась маленькой стройной брюнеткой. Ее властная осанка, гордо поднятая голова были скорее позой, нежели чертами характера.

Памела по-королевски кивнула Алисе и подождала, пока она сядет. После чего осторожно сказала:

– Дорогая, я весьма огорчена. Так больше продолжаться не может. Не хочешь ли ты… Не согласишься ли ты… Может быть, вам с Винсентом пора подумать о разводе?

Будто устыдившись своей явной заминки, Памела воинственно вздернула подбородок:

– Я подразумеваю, естественно, соответствующую денежную компенсацию конкретно от нас с Артуром.

Алиса ничего не понимала. Вместо того, чтобы требовать для своего сына развода, Памела выпрашивала его. Даже пыталась выкупить. Если жена убегает с любовником, и об этом знают все – родные, знакомые, служащие, – разве развод не становится пустячным делом? Почему Памела так себя ведет?

Алиса боялась вступать в диалог, чтобы случайно ничего не усложнить.

– Я не хочу развода, – тихо, но твердо сказала она, понимая, что развестись вместо сестры просто не имеет права.

– Чего же ты хочешь? – вымученно спросила Памела.

Алиса не успела ответить. Дверь неожиданно открылась, и в библиотеку стремительно вошел Винсент.

– Извините, но я вынужден прервать вашу беседу, – заявил он бесстрастным голосом. – Дорогая, будь любезна оставить нас наедине.

Слово «дорогая» было проформой – просто обращение, носившее оттенок вежливости. Алиса молча встала и направилась к выходу, но уже у самой двери, не совладав, как всегда, со своим ироническим вторым «я», пробормотала по-русски:

– Главное – соблюсти приличия, – и закрыла дверь.

На самом деле уходить она не собиралась, а решила остаться у двери и подслушать что-нибудь полезное для себя.

– Что она сказала? Что это означает? – спросила Памела из-за двери.

– Да ничего особенного, – откликнулся Винсент. – Всего лишь то, что ее нынешний любовник – русский. Когда она спит с испанцем, то говорит по-испански, ты разве не заметила?

По всему было видно, что Винсент сорвался. На секунду позволил себе выйти из роли, которую почему-то взвалил на себя: покладистый муж, практически всепрощенец. Сейчас в его голосе прозвучали и ирония, и задетое самолюбие.

– Этот Георгий… – с омерзением произнесла Памела. – Зачем она все время ставит тебя в унизительное положение? Почему ты все это терпишь? Я не могу понять, Винс?!

– Мама, ты опять за свое. Давай оставим эти разговоры. Я же не просто так женился на Элис.

– Но у нее другие мужчины!

– Пусть. Я все равно не хочу разводиться.

– Ничего не понимаю…

– Забудь, пожалуйста, о разводе. Мы будем вместе, так сказать, пока смерть не разлучит нас…

Алиса вздрогнула. Пока смерть не разлучит нас? Это что же – зловещее обещание? Что, если Винсент Хэммерсмит и есть инициатор всех покушений? Что, если он, не имея возможности в силу каких-то обстоятельств развестить со своей женой, решил нанять убийц, чтобы избавиться от неудобной супруги? И от этих убийц ее сестра вынуждена теперь прятаться?

Так что, когда Винсент распахнул дверь в холл, он застал Алису полумертвой от страха – она стояла, прислонившись к стене, глаза ее лихорадочно блестели. «Возможно, он собирается меня убить прямо сегодня ночью! Надо соглашаться на развод, может быть, тогда он передумает и не пойдет на преступление. Только придется сказать о разводе как-то повнушительней, чтобы он поверил».

Винсент тем временем с неприятной медлительностью надвигался на нее.

– Ты хочешь мне что-то сказать?

– Ну, да. Знаешь, ты зря меня не выслушал. Дело в том, что в последнее время мысль о разводе кажется мне безумно привлекательной, – совершенно неубедительно ответила Алиса, ежась под пристальным взглядом Хэммерсмита. – Развод – это выход из положения, как я полагаю. Я и раньше думала: хорошо бы нам развестись, да все как-то не могла решиться, понимаешь?