Шейла плакала уже без остановки. Еще немного и у нее начнется истерика!
— Шейла, любовь моя, поверь, ты не стала хуже. Я не могу разлюбить тебя из-за этого наваждения. Выбрось из головы этот случай! Он не стоит нашего внимания! И потом, почему ты уверена, что это была ты? Дух смерти вселился в тебя и этому духу нравилось летать и бесноваться! А твоя душа спала. Спала. И я не ревную тебя к этому ублюдку! Смертные принадлежат смертным. А сейчас ты живая! Ты живая! — я обнимал ее, страсть уже заглушала во мне рассудок. Я целовал ее глаза, осушая последние слезы. Я уже опять потерял самого себя на просторах ее космоса…
— Шейла! Я не хочу ничего объяснять тебе. Не хочу ничего говорить! Я хочу просто смотреть на тебя. Хочу запомнить тебя всю!
И я осторожно снимал все эти одежды, разбрасывая их там и сям.
— Я хочу тебя! Тебя, настоящую, живую! Такую, какая ты есть!
И она улыбнулась мне. Она улыбнулась мне, уже забывая обо всем проклятом прошлом.
И мы улетели. Мы улетели с этой планеты, на свою, единственную.
Эта планета называлась — мир наших чувств, нашей любви, наших тел.
Я не считаю себя суперменом. Я обыкновенный мужик. Правда, врезать я могу всегда очень, ну очень круто! Я немного упрям. Я немного самолюбив. Я иногда взрываюсь по пустякам. Но я и законопослушен, потому что живу в цивилизованной стране и пользуюсь всеми ее благами.
Чувство любви мне до сих пор было не знакомо. Я не знаю, почему. Нет, мне нравились разные там девицы, путанки некоторые. Ну, не так, чтобы очень. Как бы ото сказать поточнее… я просто любил неплохо проводить время. Существует одна хорошая формула: есть деньги — есть женщина. Есть хорошие деньги — есть хорошая женщина. Все зависит от дохода. И — никаких проблем!
Но здесь… Здесь я попался. И даже рад этому.
Отдавать и брать. Этот круговорот любви бесконечен, как бесконечно все живое.
И мы летели в это пламя, сгорая в нем и возрождаясь опять, только мы становились сильнее, добрее, лучше.
И мир уже не казался пустым. И даже в одиночестве мир уже никогда не будет пустым для нас. Наши объятия были нескончаемы. И даже когда, усталые, мы лежали в полумраке, стоило только встретиться нашим глазам, как какой-то заряд неизвестной нам энергии бросал нас друг к другу.
И я уже не понимал, где она и где я. Я ласкал эту нежную кожу, эти волнистые изгибы бедер. Мои руки запомнили все. Все ощущения и прикосновения теперь живут в них и будут жить всегда.
…Затуманенные полузакрытые глаза… Усталость зрачков и яркая вспышка страсти…
Плоть, любовь плоти, когда сбрасываются оковы ложной стыдливости, эта любовь прекрасна и чиста. Она чиста, как чиста сама природа. Она гармонична и поэтому вливает в нас новые силы — силы, соки жизни.
— Шейла! — думал я. — Почему я не ощущаю ни горечи, ни ужаса, ни страдания перед завтрашним днем? Ведь мы расстаемся навсегда!
Я понял, почему.
Я люблю тебя, Шейла. И эта любовь уже не может испариться, исчезнуть. Она жива, пока жив я.
Я не увижу больше твое милое лицо наяву. Но ты всегда будешь со мною. И моя любовь будет давать мне силы жить.
Я что-то говорил, нес какую-то чепуху…
Эш, это ведь все постельные разговоры, да? Помнишь, ты говорил мне так?
Я не желаю никаких постельных разговоров! Я не хочу ничего говорить тебе. Я хочу просто смотреть на тебя. Хочу запомнить тебя всю. Такую, какая ты есть. Шейла, я уже не знаю, какая ты, уже не понимаю! Ты красива или не очень? Хороша — или не очень? Я знаю, ты — это ты. И хоть мы разошлись в веках, чудо существует. И, может быть, я прошел все эти мучения, лишь для того, чтобы свершилось это чудо — наша встреча. Я знаю, даром, просто так — ничего не дается. Надо много пережить, перестрадать, понять, чтобы однажды ощутить любовь.
— Ты знаешь, Эш, теперь мне не будет покоя. Пока я жива и не лягу в землю, мне не будет покоя. Я буду думать о тебе!
— Не грусти слишком сильно, Шейла. Нам и так судьба преподнесла роскошный подарок. О любви грезят миллионы людей, живших до нас, и миллионы — которые придут следом! Шейла! Я хочу, чтобы ты чаще смотрела на Солнце!
— Солнце?
— Да.
— Хорошо!
— Солнце! Вот что нас объединит! Солнце вечно. Оно вечно в нашей жизни! Оно светит тебе, оно будет светить и мне, в 20 веке! — Я замолчал, на мгновение. — Я часто буду смотреть на Солнце, Шейла! Я буду смотреть и думать о тебе! И пусть оно слепит мне глаза! Я давно уже ослеплен тобою! Я не знаю своего будущего. Может быть, со мною произойдет еще что-то более странное. Но ты останешься…
…Я говорил много и сбивчиво. Я говорил, сам не зная о чем. Я хотел, чтобы она поняла меня.
Но она и без слов понимала меня. Она тем больше понимала меня, чем больше я запутывался в словах.
И уже на рассвете она протянула мне что-то в руки.
— Я хочу подарить тебе на память обо мне вот этот перстень. Это бирманский рубин. Он привезен издалека. Из Азии. Его привезли купцы. Говорят, внутри камня есть центр, из которого излучаются наружу два вида энергии — исцеляющая и убивающая. Эти два вида энергии будут защищать тебя в твоей жизни. В этом рубине много жизни. Он живой!
И она надела мне рубин на палец.
Наступило утро.
Мы собрались совсем быстро. Я захватил флакон с жидкостью, вывел машину за ворота и распрощался с Шейлой.
— Прощай, моя голубка! Пусть Господь не оставит тебя!
Что-то я стал больно сентиментален.
Я вскочил в машину, как рыцарь. Дверка захлопнулась и я рванул, что было сил. Я мчался по полю, стремясь быстрее добраться до того злополучного места, куда когда-то упал, занесенный вихрем.
А! Вот оно. Спокойно. Внимание.
— Где жидкость!
— Да. Слова.
— Как там они?
Послесловие
…Я открыл глаза. Моя комната! Мой телефон! Моя электропечь! Холодильник!
— Ну-ка, что там у нас припасено!
— Ура!
Выпивки, сколько угодно. А это главное!
— Стакан!
— Лед!
— Полный порядок!
— А теперь душ!
— Боже, какое счастье!
— Да. Звонок! Телефон!
Я подошел.
— Слушаю!
— Да. Да, да. Сейчас выхожу!
И вот я иду по улице. Витрины магазинов кажутся родными. Вот бутылочки с газированным виноградным соком… А вот, пластмассовые корзиночки с израильской клубникой… Вот овальные коробочки французского сыра «Каприз Всевышнего»… А вот замороженный торт, который быстро дойдет в духовке…
Мой лондонский Гайд — парк, умытый, лужайки травинка к травинке, словно кто-то всю ночь чесал его гребнем!
Всматриваюсь в калейдоскоп мелькающих лиц. Вот китаянка в синих джинсах. А вот разносчик, торгующий какой-то мелочью! А это пуэрториканец, с пестрой тесемкой через лоб…
Сегодня я иду пешком. Сегодня я без автомобиля. Без своей «механической любовницы»! Я хочу надышаться городом. Я хочу надышаться смогом, дымом и толкотней. Я иду на работу. Я простой, обыкновенный парень! И работа у меня простая — магазин хозяйственных товаров! И я иду, в своем шикарном костюме, в своем пиджаке, в своей рубашке! И на мне нету ни кольчуги, ни шлема, ни какой-то другой хреновины. О, бляха! Как оказывается прекрасна жизнь! И я подхожу и вхожу в свой магазин.
Стоп!
И вот, я сижу с моими приятелями в баре, и они слушают мои байки.
— Тебе хватит, старик!
— Ты уже здорово нализался!
— Подождите! Слушайте дальше… Я подумал о том, что может быть, имеет смысл стать их предводителем, их королем, учить их. Но все-таки, мое место здесь! Поэтому, я выпил зелье, произнес слова и вот я здесь!
— Ну, ты хоть на этот раз правильно слова-то произнес? — рассмеялся один из моих приятелей.
— Ну, может быть. Ну, там, знаешь, не все до последней буквы, но в принципе, я их произнес вроде бы верно.
— В принципе…
Я задумался…
— Ты знаешь, этот вариант, чтобы стать королем… По-моему, это было бы очень даже не плохо! — растягивая слова, произнесла одна из моих подружек.
