— Вы говорили прежде, что я талантлива…

— Конечно, дорогая моя, но это не все… — княгиня сделала многозначительную паузу. — Открою тебе секрет — на днях мне привиделся удивительный сон. Будто бы ты путешествуешь по Италии и встречаешь там молодого графа. Он красив, умен, богат — не то, что этот нищий Корф… А главное — влюбляется в тебя без памяти! И живете вы с ним в великолепном палаццо!

— Вам так и приснилось?

— Чистая правда! — Долгорукая увидела, что Сонечка разомлела, и глаза девочки наполнились слезами счастья. — Расскажи мне, милая, расскажи…

— Маменька! — разрыдалась Соня. — После того, как вы заперли Лизу и велели ей вышивать наволочку, она…

— Барыня, — в гостиную вбежала Татьяна. — Андрей Платоныч приехали. Просят принять его!

Соня словно очнулась и странным, потусторонним взглядом обратилась в сторону вошедшей Татьяны. Долгорукая нахмурилась — ей почти удалось одурманить свою простодушную малышку. Но ничего не поделаешь, хоть и некстати явился Забалуев, гость он по важности первый, а значит — дорогой.

— После продолжим, Сонечка, — княгиня нехотя поднялась с дивана. — Надо хорошо принять дорогого гостя. Татьяна, проси Андрея Платоновича, да шампанского принеси. А Лизе скажи — пусть тотчас спускается!..

— Маменька, — тихо спросила Соня, — можно, я за Лизой пойду?

— Умница ты моя, — расцвела Долгорукая. — Иди, иди, конечно.

Выйдя из гостиной вместе с Татьяной, Соня сразу ухватилась за рукав ее платья.

— Танечка, мне страшно! Почему Лиза так долго не возвращается?

— Путь-то не близкий, хотя через лес дорога короче кажется.

— Думаешь, барон согласится послать за Владимиром? Сладится все у них?

— Дай-то Бог!

— Господи, скорее бы она уже вернулась… — взмолилась Соня. — У меня уже голова кружится от волнения.

Сонечка побежала наверх охранять комнату сестры, а Татьяна позвала Забалуева пройти в гостиную.

— Ах, Андрей Платонович! — Долгорукая протянула Забалуеву руку для поцелуя. — Каким вы сегодня франтом смотритесь!

— Не каждый день помолвка, дорогая Мария Алексеевна! — Забалуев церемонно приложился к ее бархатистой коже. — Что Лиза? Готова?

— Не совсем, но вы не извольте тревожиться. Скоро отец Павел подъедет да доктор Штерн, чтобы все честь по чести, со свидетелем. А пока присаживайтесь. Отметим это событие по обычаю. Как день провели, что нового у вас?

— Вот хотел вам приобретение свое показать, — Забалуев достал из кармана сюртука изящную золотую бонбоньерку ручной работы. — Занятная штучка, я купил ее у цыган. Меня уверяли, что она из Индии.

— Должно быть, очень дорогая, — Долгорукая с интересом протянула руку за вещицей. — Позвольте посмотреть.

— Осторожно! — предупредил ее Забалуев. — Снаружи красива — смертельна внутри.

— Что же там?

— Говорят, внутри достаточно яда, чтобы свалить слона.

— Хорошо, что у нас нет слонов, — с напряжением улыбнулась Долгорукая, но взгляда от бонбоньерки не отвела.

— Вообще-то яд мне ни к чему, — поспешил с объяснениями Забалуев. — Мое внимание привлекла сама бутылочка.

— Мне до этого нет совершенно никакого дела, — с деланным равнодушием сказала княгиня и кивнула Татьяне, уже томившейся рядом с подносом, на котором стояли бокалы и ледяное ведерко с шампанским.

Забалуев подскочил, чтобы налить и самолично поднести шампанское Долгорукой — та благосклонно приняла из его рук бокал. Татьяна поставила поднос на фруктовый столик и удалилась — тише воды, ниже травы.

— За что выпьем? За счастье молодых? — Долгорукая оценивающе оглядела Забалуева с ног до головы.

— Лучше за вас. За достойную мать, воспитавшую такую дочь, за хозяйку дома и за очаровательную женщину. Сильную, умную, красивую…

— Поберегите комплименты для невесты, — кивнула довольная княгиня и отпила глоток.

— Если бы не знал, что Соня и Лиза — ваши дочери, — последовал ее примеру Забалуев, — подумал бы, что вы им сестра. Вы потрясающая женщина — и готовить всякие там разносолы да наливки мастерица, и дом на ваших руках, и с поместьем справляетесь. И все одна.

— Да что делать-то? Приходится. — Но теперь в вашем доме появится мужчина, который, надеюсь, будет достоин его хозяйки во всех отношениях, — без ложной скромности сказал Забалуев.

— Вы, Андрей Платонович, я слышала, на войне с французами проявили себя героем?

— В неравном бою был ранен, сударыня. В грудь! Семерых извергов заколол. Спасал честь девушки, невинного создания, оказавшегося в грязных руках супостатов.

— Вы — отважный человек! — глаза Долгорукой повлажнели.

— Ах, если бы вы постарше, а я помоложе, — захмелевшим голосом темпераментно проговорил Забалуев, — пал бы сейчас пред вами на колено и попросил бы руки вашей!

— А я бы согласилась! Вот только…

— Только что? — разгорячился Забалуев, впиваясь губами в ее кисть.

И в эту минуту влетела Соня.

— Ну, что там Лиза? — воскликнула Долгорукая, поспешно отнимая у Забалуева руку.

— Она неважно себя чувствует. Просила ее извинить и подождать, пока ей не станет лучше.

— А отчего же ей нездоровится? От вчерашних пирогов или от мысли о свадьбе?

— У нее лицо бледное, лежит и стонет!

— Скажи, чтобы спустилась немедля! И пусть принесет рукоделие! Хочу посмотреть да жениху показать.

Забалуев согласно закивал головой. Между делом он успел опрокинуть еще бокальчик, и теперь ему повсюду чудились летучие небесные младенцы.

— Соня, ты не расслышала меня? — Долгорукая повысила голос. — Что ты стоишь, как вкопанная? Ступай и позови сестру, и пусть принесет с собой рукоделие!

— Но она сказала, что еще полежит немного.

— Да уже весь дом на ногах, а она все лежит! Пойду-ка я сама поговорю с ней! — Долгорукая решительно встала, но Соня бросилась к матери и усадила обратно.

— Маменька, Лиза скоро встанет!

— Ой, Соня, сдается мне, что ты чего-то недоговариваешь. В чем дело? Почему я не должна идти? Говори!

— Маменька… — Соня умоляюще сложила руки перед грудью.

— Она вообще-то у себя? Или ее там нет? Может, сбежала?

— Как можно! Лиза всегда вас слушается!

— Соня, — раздраженно оборвала ее Долгорукая, — ты никогда не умела лгать. Где Лиза? Скажи по-хорошему!

— У себя… — обреченно прошептала Соня.

— Вот мы к ней сейчас и пойдем. Уж коли ей не встается, так и мы не лентяи — сами поднимемся.

— Барыня! — впопыхах вбежавшая Татьяна рухнула на колени перед Долгорукой. — Вот, примите, барышня велела передать.

— Что это? — княгиня приняла из ее рук бязевую наволочку и развернула ее. — Отличная работа! Очень хорошо. Никогда бы не поверила, что Лиза столь усидчива в вышивании. Взгляните, Андрей Платонович — для вас сделано.

— Чудесно! Чудесно! — воскликнул Забалуев, рассматривавший рисунок из-за плеча Долгорукой. — Очень поучительный сюжет — амур, и еще один амур.

— Это херувимы, — поправила всезнайка Соня.

— Матушка-барыня, Лизавета Петровна очень способная. Видать, в охотку пошло — все стежки клала, не отрывалась… От того и устала чуть-чуть.

— Только не твоих ли это рук дело? Если бы ты мне просто это вышивание показала, я бы точно решила — твоя работа.

— Спасибо, барыня! — принялась оправдываться Татьяна. — Так ведь это я Лизавету Петровну и научила. Вот эти стежки здесь видите? Это я ей показала. Ей так понравилось, что она полнаволочки таким способом и вышила.

— Научила, говоришь? А ну, покажи-ка руки!

— Зачем это, барыня? — испугалась Татьяна и спрятала руки за спину.

— Что?! На сенокос захотела?! А ну, покажи руки! Так я и знала! Все пальцы исколоты! Это твоя работа! Сговорились, да? Мать обмануть задумали, да?

— Маменька… маменька, да что вы, да как можно… — Соня повисла у матери на руке.

— Прочь с дороги! Ну, если ее там нет!.. — Долгорукая властным движением отстранила от себя Соню и стремительно направилась наверх в комнату Лизы.

— Маменька, ну отчего вы сердитесь? — бежала за ней вприпрыжку Соня. — Лиза работала весь день, чтобы вам угодить!