В салоне — три гладиатора, двое обычных боевиков и верный помощник Юраша Орлик. Боевики нетерпеливо проверяют оружие, ожидают сигнала, Орлик приник к окулярам бинокля, переводит их с машины на машину, с подъездов домов на остановочный павильон. Что-то шепчет, кого-то кроет матом.

Мгновения, когда Дюбин поднял дымчатое стекло, было достаточно для того, чтобы Орлик его узнал.

— Вот он! Правду сказал Ессентуки. Не зря потеряли день. Если мне не веришь, посмотри сам, — протянул он бинокль.

Юраш ничего не увидел, но зоркому помощнику доверял. С тех пор, когда Орлик спас его от пули безумца, вынырнувшего из адского пекла.

— Кажется он, — неопределенно пробормотал он. — Оживший мертвяк… Меня в прошлом году, — ну когда я к матери в деревню ездил, — мужики вытянули на охоту на волков. Загонщики одного матерого волчищу выгнали прямо на меня — лоб в лоб. В начале я перепугался — зверюга все же безмозглая, потом гляжу — задыхается, лапы дрожат, седая шерсть — клочьями.. Честно говорю, стрелять расхотелось. Но не позориться же перед мужиками — осмеют, изобьют шуточками. Пришлось положить. Жалко было матерого старика… Вот и этот волчище в «кадете» тоже — в клочьях…

— Болеет, наверно. Или — устал, — «пожалел» Орлик. — Пожалеть бы несчастного бедолагу…

«Гладиаторы» никогда никого не жалели — такая уж специфика их «работы». Поэтому предложение пожалеть прозвучало плохо срытой насмешкой. Другой босс взбесился бы, а вот Юраш не возмутился. Он повязан с «гладиаторами» одной веревочкой, порвется — беда, развалится сама структуру спортивно-криминальной группировки.

— Я тоже устал, мне тоже жаль Дюбеля. Но он мешает работе, поэтому пора завязывать с догонялками. Говоришь, болен? Тем более, пора кончать — болезни бывают заразными. Пошли?

Беседы в микроавтобусе Дюбин, конечно, не слышал, но звериное чутье подсказало: опасность!

Он пригнулся, открыл заднюю дверь, выбрался из машины, перекатился и затаился за стоящей рядом белой «волгой». Так просто он не сдастся, если ему суждено погибнуть, прихватит с собой в ад того же Юраша.

«Гладиаторы» осторожно подошли к машине Дюбеля. По прежней встрече с ожившим мертвяком знали о его умении обращаться с оружием. Знали о фантастической способности исчезать в одном месте и появляться в другом, противоположном. Им не хотелось превращаться в мишень для его пуль, рисковать своей жизнью. Надоела Юрашу игра в догонялки, вот и пусть сам рискует.

Орлик осторожно заглянул в салон «кадета». Опустив пистолет, недоуменно пожал плечами.

— Скворечник пуст. Только что птичка сидела в клетке и вдруг… Сплошная мистика!

— Никакой мистики! Фокусник хренов! — с досадой и злостью произнес Юраш. — Сваливаем, парни, по быстрому, а то обыватели начнут кричать на мальчишек, которые бьют чужие стекла в машинах. Нам только и не хватает появления ментов!

Дюбин не стал рисковать, не сразу покинул удобного места — возле скрывающей его «волги». Дождался пока микроавтобус не покинет улицу, только после этого возвратился в салон «кадета».

Дом Лавра начинает быть опасным. Юраш охотится не на бывшего авторитета него — он пасёт посланца Сатаны. Сидеть в засаде становится опасным, лучше найти другой вариант выслеживания зверя. И его «зверёнышей…

Как они не торопились, приехали к коттеджу Кирсановых только вечером. Улицы Москвы перегружены транспортом, перед семафорами выстроились огромные очереди отечественных и зарубежных легковушек, грузовиков, тяжеловесных фур. Ни объехать по тротуару, ни свернуть на другую улицу. Санчо ругался, посылал в необжитые края гаишников, проектировщиков дорог и развилок, свою незадачливую судьбу, отчаянно потел. Лавр нетерпеливо подталкивал водителя, советовал, куда втиснуться, как поменять полосу.

Все бесполезно, оставалось набраться терпения и ожидать, когда пробки рассосутся.

Добравшись, наконец, до коттеджного поселка, Лавр уединился с невестой, Санчо вцепился в охранников. Почему Кирсанова ездит одна, кто позволил ей, зачем вообще существует дорогостоящая охрана? Греться под солнцем, жрать в три глотки, короче говоря, балдеть?

Парни оправдывались, ссылались на указания заказчика, то есть, госпожи Кирсановой, обещали впредь силой заставлять ее выполнять их советы и требования. Постепенно Санчо успокоился и принялся обсуждать различные варианты охраны коттеджа и проживающих в нем двух женщин и пацана…

Будущие новобрачные разговаривали более спокойно, но за этим показным спокойствием чувствовалась напряженность. Лавр настаивал на немедленном переселении невесты в его городскую квартиру, Ольга Сергеевна не соглашалась.

— Нет, Фёдор, трижды нет! Твое новое жилье еще не готово, а в старое я не хочу возвращаться и никогда не вернусь! Как ты только не понимаешь!

Сегодня Лавр был необычно сух и серьезен. Слишком сильный стресс он пережил, узнав о покушении на Ольгу, о слежке Дюбина за сыном. Но главное — Оленька, ее безопасность и спокойствие!

— Я настаиваю! Ты просто не желаешь понять всю степень опасности. Безумец ни перед чем не остановится, потому что — безумец!

Логика — железобетонная! Безумец потому что — безумец,. Экономика должна быть экономной. Сплошная тавтология! Но как иначе убедить упрямую женщину?

— Ошибаешься, милый. Мне знакомы все степени опасности, вплоть до самой крайней. Уже умирала. Но не умерла же? Успокойся, ничего со мной не случится… Тем более, когда ты рядом.

Последняя фраза как бы поставила точку. Тем более, что ее, эту фразу, подкрепила женская ручка, погладившая Лавра по щеке. Он почувствовал, что тает, тает на подобии весеннего снега под жарким солнцем, но сжатая пружина внутри не ослабла, наоборот, сжалась еще сильней.

Ольга положила руки ему на плечи, запрокинула голову. Как же мало нужно человеку для счастья, подумал Лавр, обнимая ее за талию, немного ласки, короткого взгляда лукавых глаз. И тогда сразу становится легко и просто, все опасности рассыпаются карточным домиком, маньяки становятся добрыми дядюшками…

В этот момент замурлыкал чертов мобильник.

— Извини, Оленька… Сейчас…

Звонил, конечно, Федечка. В свойственном ему ускоренном ритме, он сообщал самые свежие новости, свои планы на будущее, связанное с приездом Лерки.

— Да, сынок, — рассеяно отвечал Лавр, глядя на отошедшую к окну Ольгу. — Внимательно слушаю… Значит, приехали? Это хорошо… А где они сейчас?… Понятно… Это кто? Ах, брат… Конечно, поможем, как не помочь!…

Закончив разговор, Лавр присел рядом с невестой, обнял ее за плечи.

— Очередная неприятность? — спросила она, снова погладив его по щеке. — Как же я устала от всего этого!

— Видишь ли, Оленька, младший Лавриков имел неосторожность столкнуться с одним провинциальным медведем, и этот далеко не сказочный мишка причастен к моей отсидке в СИЗО. К счастью, нашлись умные головы, которые выпустили меня на свободу…

— Увлекательно! Похоже на начало эпической поэмы…

Ольга Сергеевна не играла, тем более, не шутила — она старалась скрыть охвативший ее страх. Слишком много навалилось на плечи Федора, выдержит ли он? А если выдержит, не даст ли, естественный для любого человека отпор? Тогда прольется кровь. Много крови.

— И еще один немаловажный штрих. Лавриков-младщий имел неосторожность влюбиться в чудесную девочку, которая живет под боком у медведя. Сейчас она с матерью гостит у нас в деревне.

Любую женщину волнует чужое счастье, нередко волнует сильней, чем собственное. Соединились влюбленные — невольно вспыхивает зависть, расстались — сожаление. Кирсанова не исключение из общего правила.

— И медведь вознамерился похитить девочку Машу?

— Примерно так. Но начал с ее брата, которого может попросту сожрать. В отместку всем Лавриковым — и старшему, и младшему. Таким образом с сказочный Мишка превратился в поганое чудище.

Вот оно то, чего она так боится! Кровавые разборки, горе для матерей, сёстер и жён. И для невест… Только не показать страх, вести себя спокойно, показывать детскую заинтересованность. Ах, какая чудесная сказка, какие добрые медведи и красивые девочки!