А главное – ощущение победы над собственным страхом.

Словно желая закрепить эту победу, в знак абсолютного пренебрежения общепринятыми правилами и табу, Павел стоял теперь по другую сторону от массовки.

В форме немецкого офицера.

Центр всеобщего внимания – полная противоположность безликой толпе статистов. Роль, к которой он привык, которая отвечала его мироощущению, которая была его правдой – единственной правдой, имеющей право на существование.

Сейчас в душе проросло новое чувство – неведомое ранее сладкое ощущение невероятной пропасти между ним, полубогом в красивом мундире, и всеми прочими.

Массовкой. Человеческой массой. Скотом…

Вообще-то, по предполагавшемуся сюжету, сцена в концлагере – всего лишь короткая сюжетная связка, роль нацистского офицера – вообще эпизодическая.

Но теперь это фильм Павла. Он стал одной из его многочисленных игрушек – вроде яхт, самолетов, спортивных команд. И сейчас Павел собирался насладиться придуманной им самим ролью, вдоволь посмеявшись над всеми этими наивными и мелочными людьми…

Как вдруг, в рядах «узников» увидел Его.

Острая боль пронзила тело Должника. Знакомая слабость, тошнота и мерзкий привкус во рту… Павел пошатнулся, не в силах поверить своим глазам и ощущениям.

Переходящий дорогу, не спеша, подошел к нему и сказал с улыбкой:

– Позвольте вас отвлечь ненадолго…

– Вот ты и нарушил нашу договоренность, – укоризненно сказал Переходящий дорогу. – Причем сделал это настолько вызывающим образом, что я никак не могу воспринять это как случайность…

Павел подавленно молчал.

– Наверное, ты уже чувствуешь, как болезнь берет свое, – с удовольствием сказал Переходящий. – К сожалению, теперь процесс стал неотвратим. И теперь я могу сказать наверняка: ты скоро умрешь…

Переходящий дорогу любовался ужасом и подавленностью Павла. Будто безумец, наслаждающийся отрыванием лапок у насекомых.

– Но я отдаю должное твоему старанию, – продолжал этот улыбчивый палач. – Ты долго держался, до сегодняшнего дня старательно выполнял свой Долг. А потому у меня для тебя есть подарок.

Переходящий одарил Павла взглядом доброго Деда Мороза. «А ну-ка, дети, давайте угадаем – что же подарит дедушка маленькому Павлику?»

– Я дарю тебе твои полгода, – сладко сказал Переходящий дорогу. – Те самые, которые я забрал у тебя взамен года здоровой и полноценной жизни. Согласись: полгода жизни – щедрый подарок. Правда, это время придет с соответствующим довеском: со всем, что вытекает из твоей болезни…

Павел медленно осел в сухую, потоптанную траву. В голове стоял звон – отвратительный болезненный звон, про который он давным-давно успел забыть. И слова мучителя доносились сквозь эту звуковую завесу, отодвигая ее, словно театральный занавес…

– Полгода мучений и ожиданий неизбежного – это, конечно, не самый приятный вариант, – рассуждал Переходящий дорогу. – Но ведь в твоих руках такие возможности, м-м-м… Столько денег – и всего на полгода… Вполне можно остаться в памяти людей самым расточительным безумцем… А может, ты станешь в спешном порядке строить храмы и дома престарелых? Может, это тебе зачтется, а?

Тихий смех Переходящего заставил Павла выйти из оцепенения. Он закричал визгливым и страшным голосом:

– Рустам! Зигфрид!

Двое в черном, неподвижно стоявших у джипа, сорвались с места, на ходу выхватывая из-под пиджаков пистолеты.

– Взять его! Взять! – кричал Павел, тыча пальцем в ухмыляющееся лицо.

Телохранители замерли за спиной Павла.

– Ну, чего вы встали, болваны?! Взять его!

– Павел Аркадиевич, кого взять? – осторожно спросил Рустам, не переставая обшаривать глазами окрестность.

Но Павел и сам уже понял: Переходящий вновь обманул его. Просто, сделав из него дрожащий от страха разлагающийся труп.

– Помогите подняться! – сухо приказал Павел.

Телохранители ловко поставили его на ноги.

Ничем более не сдерживаемая злоба захлестнула душу, заглушая боль и страх. Тяжелым взглядом Павел оглядел съемочную площадку, работа на которой замерла в ожидании его распоряжений.

Полгода? Полгода и миллиарды в руках… Да, это неплохое сочетание, для того, чтобы осуществить самые заветные мечты. Жаль только, никаких желаний, кроме жажды пошлой человеческой мести уже не осталось.

Но месть – настолько сладкое чувство… И такой простор для творчества…

– Рустам, Зигфрид, – бесцветным голосом сказал Павел. – Ни один человек не должен покинуть территорию. Мне нужна полная, абсолютная гарантия от любой утечки информации…

– Понял, Павел Аркадьевич, сделаем, – сказал Рустам.

– И еще понадобятся надежные люди, – добавил Павел. – Много надежных людей…

Артемий вышел из следственного управления в подавленном настроении. Никто прямо не заявил ему, что он подозревается в убийстве Переверзева, но, все-таки, настоятельно рекомендовали не покидать пределов города. Хотя подписки о невыезде тоже не взяли. Пока он проходил как свидетель по этому делу.

Наверное, эти несообразности объяснялись просто: в управлении просто не решили главного вопроса – убийство ли это в принципе?

Сделав несколько шагов по улице, выдохнув остатки затхлого воздуха кабинетов, Артемий выбросил из головы смутные страхи по поводу своей туманной судьбы.

Его интересовало другое.

Там, на пороге ванной, в глазах погибшего по неизвестной причине друга, он увидел отражение страшной и потому столь манящей к себе тайны.

Макс знал что-то. И этим «чем-то» хотел поделиться с другом – но не успел. Он что-то видел перед гибелью. Что-то или кого-то. Нечто такое, один вид которого оказался несовместим с жизнью…

Конечно, следствие еще не сделало выводов, но это не имело значения для Артемия. В его мире, который простым людям вполне резонно кажется странным, так называемые «факты» не являются истиной в последней инстанции. Просто потому, что факты – это божество материалистов. А рядом с понятным материальным миром существуют другие миры, те, в которых куда большую силу имеют вера и безграничная человеческая фантазия.

Артемий не принадлежит целиком ни к одному из миров.

Он – посредник. Его жизнь течет на перепутье миров, и это – основа его мироощущения. А потому нельзя просто отмахнуться от целой папки вполне конкретных фактов – фотографий, схем, адресов и имен. Артемий не связан процессуальным правом и инструкциями по проведению расследований. Он не допустит, чтобы смерть друга оказалась бессмысленной. Теперь он просто обязан найти виновного. Того, кого называют Переходящим дорогу.

И, похоже, он близок к этому.

В тихом полумраке кафе, за чашкой эспрессо Артемий ждал встречи. На самом деле, ароматный фирменный кофе просто остывал на столике рядом с папкой, над которой в оцепенении замер Артемий.

Макс покинул его в самый неподходящий момент, раздразнив любопытство и напугав напоследок. Но оставил то, что действительно роднило их души: плотный клубок вопросов.

Некоторое время Артемий чувствовал себя беспомощно над блеклыми копиями документов – с чугунными неудобоворимым формулировками и нагромождением совершенно нечитаемых канциляризмов. Некоторые непросто перевести на нормальный человеческий язык. «В результате проведения оперативно-розыскных мероприятий никаких противозаконных действий со стороны третьих лиц в отношении объекта наблюдения выявлено не было, из чего представляется возможным заключить… В ходе допроса свидетель не представил достаточных доказательств своей непричастности к данному преступлению, однако, исходя из имеющихся фактов, со всей очевидностью можно утверждать, что на месте преступления он оказался случайным образом, и, следовательно, на настоящий момент нет оснований для изменения его процессуального статуса и привлечения его по данному делу в качестве подозреваемого…»

Одно ясно: люди гибли, и гибли самым странным образом.