Но она не услыхала ни того, ни другого.
Постепенно она поняла, что он молча стоял за ее дверью. С колотящимся сердцем она ожидала стука в дверь, его шепота. Она чувствовала непреодолимое желание встать с кровати и подкрасться к двери.
Она была уверена, что Алекс стоял там, с той стороны. Ее уверенность в том, что она могла встать и открыть дверь, упасть в его объятия удерживала ее на месте. Чувствуя, как горят у нее щеки, она вдруг вспомнила, что на ней легкая ночная рубашка, что под ней она абсолютно голая, и сознание этого сковало ее, заставило лежать спокойно. Она была напугана собственным желанием.
Ничто, даже слабый писк птички на деревьях над галереей не нарушал тяжелой, томной, давящей тишины. Орелия, крепко зажмурившись, начала читать про себя молитву Деве Марии. Сердце у нее так сильно билось, что его удары, казалось, были слышны там, за дверью.
Наконец легкие шаги проследовали по холлу, и дверь спальни Алекса скрипнула. Все ее мышцы мгновенно расслабились, и она заплакала.
11
На следующее утро Жульенна, принеся утренний чай в комнату мадам Дюкло, сообщила, что новая постоялица съезжает.
— Так быстро? — воскликнула Орелия.
— Да, карета уже приехала, а ее багаж выносят на улицу!
Орелия подбежала к окну, но увидела лишь, как подол ее длинной юбки зеленоватого дорожного костюма исчез за дверцей экипажа. За секунду до этого эта таинственная женщина из Нового Орлеана и ее горничная, как по команде, посмотрели на окно Орелии, словно они видели ее за пожелтевшей кружевной шторой. Выражение лица у той женщины было таким печальным, таким отстраненным, что острая боль пронзила сердце Орелии.
Кучер, захлопнув дверцу, влез на козлы, грум отпустил уздечку ближайшей к нему лошади, и карета покатилась со двора.
Поздним утром, когда Орелия с мадам Дюкло занимались, как обычно, рукоделием, мадам Дюкло принесли записку. Прочитав ее, она густо покраснела. Казалось, что лицо у нее даже немного распухло. Вскочив со своего стула, она закричала:
— Пес! Мне нужно было с самого начала не доверять ему! — Ее шитье упало не пол.
— Что случилось, мадам? — спросила Орелия, встревоженная гневом дуэньи. — Прошу вас, успокойтесь!
Мадам резко смяла записку.
— Месье Жардэн сообщает нам, — сказала она ледяным тоном, — что он промотал все деньги и вынужден отказаться от нашего дела.
— Что? — воскликнула Орелия, не веря собственным ушам.
— Он даже не извинился, этакая свинья! — Мадам, переступив через валявшееся возле ее ног шитье, начала нервно ходить взад и вперед по комнате. — Я должна была об этом догадаться раньше! — сердито причитала она. — За последние недели это стало яснее ясного. На Черном ручье в этот уик-энд состоится очень важный для нас бал, на который Мишель обещал достать приглашения, но он этого не сделал.
— Почему он должен заниматься нашими приглашениями? — возмутилась Орелия. — Разве у нас нет своих друзей?
Мадам повернулась к ней.
— Разве ты не заметила, дорогая, что с тех пор, как Чарлз уехал в Париж, его мать больше не шлет нам приглашений?
Она сказала все это таким ледяным тоном, что Орелию охватил озноб.
— О чем вы толкуете, мадам? — Всего за минуту до этого она вновь размышляла о странном влечении, которое притягивало ее к новой постоялице, которую поместили в доме для слуг. Теперь она была еще больше, чем прежде, убеждена, что для этого существовала своя причина. Обе они были изгнанницами из общества, и это произошло не по их вине. Вот почему их притягивало друг к другу.
— Месье Жардэн увлекается азартными играми, этого не скроешь, — продолжала мадам Дюкло, стараясь выплеснуть весь свой гнев. — Но не из-за своих карточных долгов он нас бросает на произвол судьбы. Мне совершенно ясно, что теперь он ставит на беспроигрышный вариант, на богатую наследницу, на руку которой пока никто не претендует, — на твою единокровную сестру! Вот почему она отказывается от нашего дела.
— Нанетт? Но...
— И он даже не прислал денег, чтобы заплатить за жилье и стол, — горько посетовала мадам. — Мадемуазель Клодетт мне уже дважды напоминала об уплате. — Подойдя к ленте звонка, она позвонила Жульенне. Краска гнева еще не схлынула с ее лица. — Меня унижает, что я должна напоминать ему о его обещании восполнить мне все финансовые затраты. У меня есть важные семейные связи, я обладаю той респектабельностью, в которой он нуждается, но у меня нет большого достатка, дорогая. Мне казалось, что Мишель Жардэн человек чести, но он меня так одурачил! Я не намерена снести такое унижение! — еще больше вспыхнула она.
— Значит, у нас нет денег? — спросила Орелия, придя в замешательство из-за такого приступа гнева. — Что же мы будем делать, — с тревогой эхом откликнулась она.
— Я возвращаюсь в Новый Орлеан, как только смогу отсюда выехать.
Орелия утратила дар речи. В комнату вошла Жульенна, и мадам поинтересовалась, как обстоят дела со стиркой их вещей. Потом приказала девушке как можно скорее начать укладывать их чемоданы.
Орелия чувствовала, как кровь стынет у нее в жилах. Она была абсолютно бессильной, не имея никаких собственных средств. Что же она будет делать?
— Ну, чего ты так раскисла, дорогая? — спросила мадам Дюкло. — Я ведь тебя не бросаю! Я возьму тебя с собой в Новый Орлеан, а там передам заботам сестер монастыря Святой Урсулы. К сожалению, большего я для тебя сделать не в состоянии.
— Но я не могу уехать отсюда, — заикаясь, проговорила Орелия. — Как? Оставить Алекса? Я ведь не отыскала свою мать...
— Дорогая, неужели ты до сих пор не поняла, что Мишель использовал тебя в своих корыстных целях? Он надеялся доказать твое право на наследство, а потом жениться на тебе. Он преследовал единственную цель — заполучить с твоей помощью деньги. И он это еще раз блистательно доказал!
Похрустев еще раз скомканной запиской, она добавила:
— Он обещал мне как следует заплатить за помощь.
— Я никогда бы не вышла за Мишеля, — тяжело вздохнула Орелия.
— На самом деле? Но тебе было бы не просто отказаться от своих обязательств, тем более что Мишель, по его словам, действовал в соответствии с распоряжениями, полученными от твоего отца. — Мадам горько рассмеялась. — Но напрасно он принимал мадам Кроули за дурочку. Она отказалась, несмотря на его угрозы, выдать тебе долю твою в наследстве отца. Теперь Мишель убедил себя в том, что сможет жениться на твоей единокровной сестре, и таким образом завладеть не частью, а всем наследством. Но и здесь ему ничего не светит, — с презрением бросила она, — потому что он не в силах отказаться от карточной игры. Нет, вряд ли мадам Кроули согласится на такого зятя, как он!
Орелия вся дрожала, пребывая в глубоком шоке. Значит, нужно покинуть Террбон? Никогда больше не увидеть Алекса?
— Нет, я не могу возвратиться в монастырь!
— Орелия, дорогая, у тебя нет другого выхода. Что ты будешь делать? Я заплатила мадемуазель Клодетт из собственного кармана. Мы сможем пробыть здесь до конца недели. После этого я уеду, и ты останешься без денег и без дуэньи. Мне очень жаль, что у меня нет средств, которые могли бы тебе позволить продолжить твои поиски. Я бы тебе помогла, но увы...
Орелия видела, что гнев мадам Дюкло из-за постыдного побега Мишеля не заслонил в ней ее искреннюю симпатию к ней. Орелия внутри выражала теплую благодарность этой женщине за ее дружбу.
— Вы были ко мне так добры, мадам, и мне очень жаль, что вы из-за меня понесли растраты. Когда-нибудь я вам заплачу за все сполна...
— Каким образом? — задала мадам Дюкло чисто прагматический вопрос. — Если бы ты не была незаконнорожденной, то могла бы найти место гувернантки, но...
— Я могла бы обратиться за помощью к месье Арчеру, — сказала Орелия, — если бы только он не сделал мне предложения. Теперь и это невозможно.
Мадам в изумлении уставилась на нее.
— Месье Арчер сделал тебе предложение? В таком случае все твои трудности позади! Его семья — одна из самых богатых в Новом Орлеане.
