Талантливый одиночка неопределенно повел плечами.

– Хорошо, попробуем более конкретно. Группа заботится о своих членах в обмен на преданность или же люди заботятся прежде всего о себе и своей семье?

– По идее – первое. На практике – скорее второе.

Олег поморщился.

– Ты думаешь о себе прежде всего как об отдельном «я» или же члене какого-то «мы»?

– Разумеется «я»... – Подумал. – То есть... Ну... Не знаю. Мне нравится думать, что я думаю о себе как о «я». Если это имеет хоть какой-то смысл.

– Еще бы. Дальше: твое поведение прежде всего определяется желанием достичь чего-то или тем, что ты наемный убийца и должен действовать соответствующе?

О, как это прозвучало! Юрий передернул плечами, сбрасывая с себя невинным тоном заданный вопрос, как мог бы сбросить старый, проеденный молью плащ. Олег понимающе усмехнулся. Реакция ученика была не слишком информативна в плане антропологического исследования, но очень много говорила о самом Юрии.

– Ты используешь одну и ту же шкалу для оценки членов своей группы и посторонних?

– Нет конечно. Свои – это свои. А с чужих и спрос иной.

Олег позволил себе лишь чуть-чуть приподнять брови в ответ на это заявление. Юрий, точно защищаясь, опустил голову еще ниже, выставив худые плечи. При всей изящности его телосложения, при том, что поза была отнюдь не вызывающей, он сейчас выглядел угрожающе.

– Ты обзаводишься собственными дружескими привязанностями или же дружба строится прежде всего на основе тех отношений, что сформировались в начале жизни при участии взрослых?

– У меня туго с друзьями. – Он явно не желал обсуждать эту тему, все так же ревностно защищая свою личную жизнь от вторжения, как и в первый день встречи с Посланником. – И взрослые тут совершенно ни при чем.

Олег медленно понимающе кивнул.

– Внутри группы, с которой ты себя идентифицируешь (и не пытайся меня убедить, что такой нет), допускается открытая для всего мира конфронтация по типу «Необходимо впустить свежий воздух». Или же любой конфликт, по вашему мнению, следует скрывать, не выносить сор из избы?

– Второе.

– Хм. Ты уверенный в себе человек?

– Да. – Ни малейшего колебания не было перед этим ответом.

– Почему? Ты можешь сделать то, что тебе нужно? Или ты «не являешься обузой для окружающих»?

Юрий зашелся в беззвучном кашле, плечи его, лежащие на спинке стула, мелко задрожали. У другого это был бы смех.

– Я могу сделать все, что захочу. И, кстати, с чего ты взял, что я не являюсь обузой... «для окружающих»?

– Тут, конечно, многое зависит от точки зрения... Ты отдаешь предпочтение отношениям по вертикали или по горизонтали?

– Разумеется по вертикали. Гораздо проще работать в рамках какой-нибудь иерархии.

– Следи за своей речью, ученик. Ты то и дело выходишь из роли полуграмотного мясника.

– Хотите полуграмотного – задавайте глупые вопросы, которые принято использовать при таких исследованиях. А то заставляют, понимаешь, все обдумывать самому и выдавать только готовые выводы!

– Смотри-ка ты, неужели прорезалось утонченное чувство юмора? Мое пребывание в этом мире уже не прошло даром!

Два очень опасных человека обменялись долгими взглядами.

– Поведение других ты объясняешь их личными особенностями или же нормами, принятыми в их культуре?

– И тем и другим.

– Успех приписываешь способностям самой личности или же помощи других, деньгам, удаче?

– И то, и другое.

– Ты предпочитаешь менять ситуацию в свою пользу или же подстраиваться под нее?

– И то, и другое.

Олег бросил папку с бумагами на стол и сделал странное движение руками, словно отказываясь иметь с ней какое-либо дело.

– Твои ответы не информативны, Юрий, – бросил на стол полный отвращения взгляд. – Кто бы сомневался.

– Учитель?

Олег вновь повернулся к своему первому помощнику, и глаза его были стары и бездонны.

– Те вопросы, по которым я тебя только что прогнал, должны очень грубо диагностировать такую характеристику культуры, как индивидуалистичность или, напротив, коллективизм. Как ты думаешь, к какому из этих полюсов прибивает людей, живущих на территории твоей страны?

– Коллективизм?

– Распространенное заблуждение. Исторически – да. Когда-то это была общинная крестьянская культура, со всеми вытекающими последствиями. Но сегодня? Вы слишком долго пытались подражать Западу. К тому же главной предпосылкой индивидуализма является уровень благосостояния и образования, а с этим здесь не так ужасно, как принято считать. Уж поверь, я знаю, с чем сравнивать!

– То есть мы, оказывается, все индивидуалисты? – В голосе Юрия прорезалось сдобренное здоровой иронией недоверие. Молодец, парень! Уже сейчас не позволяет вешать себе лапшу на уши.

– Здесь начинается самое интересное. Слушай внимательно и попытайся вникнуть. Были проведены исследования среди эмигрантов из России. Те, кто жил в странах с четко выраженной индивидуалистической культурой (в Америке, например), показывали очень явные, почти агрессивные коллективистские тенденции. Основные ценности: помощь ближним, отзывчивость, забота и так далее. Те же, кто переехал в такие страны, как Япония, становился искренним и яростным индивидуалистом. То же явление отслеживается и по другим показателям: открытость-закрытость групп, избегание неопределенности, дистанция власти, мускулинность-феминность... – Олег сделал паузу. – О чем вам это говорит?

– Москва – Третий Рим, Россия – буфер между Западом и Востоком, великая объединяющая роль, духовность...

– Не смешно.

Юрий закрыл глаза, расслабил плечи и задумался. Скорее даже погрузился в аналитический транс, как его учил Посланник. Наконец, выдохнув, произнес:

– Адаптационный потенциал. Потенциал сохранения собственной идентичности во враждебных условиях. – И уже нормальным, не машинным тоном: – Русский и в Африке русский! Тоже мне, новость!

– Это означает, друг мой, что ваш народ чрезвычайно трудно завоевать. Что и подтверждается всей историей государства Российского, включая памятные визиты господ Бонапарта и Адольфа. И... – Олег заговорил тише. – ...Мне даже думать не хочется о возможном развитии событий в будущем, где именно эти качества, отличающие ваш народ, окажутся наиболее востребованы.

До Юрия, похоже, только сейчас начало по-настоящему доходить. Он резко, почти болезненно вскинул голову, уголки губ побелели.

– Ты ведь тогда упоминал вторжение, так?

Посланник медленно кивнул. Произнес задумчиво, почти размышляя вслух:

– Мне думается, нам следует сосредоточиться на изучении тактик партизанской войны.

– Чушь! – Правая рука Юрия сжалась в кулак. – Полная чушь!

Олег взглядом попросил аргументировать это заявление.

– Все эти заумные методики... От них за километр несет пропагандой! Если бы русские были так горды и непобедимы, как пытаются изобразить, разве они бы позволили творить с собой такое?

Посланник покачал головой.

– Мы говорим о разных вещах, ученик. Поймите, ключевое слово здесь именно «позволили». Сталин ведь не просто сгноил в лагерях миллионы людей, он сделал это с радостного одобрения и при поддержке других миллионов. Они верили, что поступают правильно. Твой народ обладает гибкостью, понимаешь? А гибкий прут можно гнуть не ломая, как никогда не выдержит более твердый стержень. – Пятнадцатилетний пацаненок согнул в руках воображаемый металлический прут и посмотрел на сжавшего губы Юрия своими старыми и очень усталыми глазами. – И вот это «гнуть» меня и пугает больше всего.

Размышлять про «гнуть» Юрий не имел ни малейшего желания. Эта мысль требовала некоторого времени, чтобы с ней свыкнуться и обмозговать в благословенном одиночестве. Однако раз Олег вдруг ни с того ни с сего так разоткровенничался...

– Что же еще ты исследовал?

Посланник понимающе улыбнулся.

– Популярную литературу. Если быть более точным – ту, где вы пытаетесь моделировать поведение человека при максимально необычных обстоятельствах.