– Хм. Матильда? Красивое имя, но немного официальное. Мэтти мне не нравится – в нем слышится что-то мягкое и бесхарактерное. Оно вам не подходит. Тильда? Очень благозвучно. И мама, оказывается, вас так называет. И, разумеется, Амелия.

– Вы хотите называть меня Тильдой?

– Только в том случае, если вы позволите, – ответил он с веселым огоньком в глазах.

Она хмыкнула.

– Я оставлю свой запрет для более важных дел.

– Замечательно! – Он не сводил с нее своих зеленых глаз. – А теперь, когда мы это уладили, Тильда, я самым искренним образом прошу прощения за то, что расстроил вас, за то, что заподозрил вас в интриганстве, и за свою заносчивость…

– Ваша милость… – Увидев его недовольный взгляд, она тут же исправилась: – О, хорошо. Криспин! Вам вовсе не нужно извиняться. Я тоже была не очень-то вежливой, поэтому…

Он сделал глубокий вдох.

– И я должен признаться еще в одном преступлении.

Преступлении? О чем он?

– Вы думали, что я знаю о вашем прошлом, о вашем браке. Но я этого не знал. Я счел, что вы – вдова малознакомого мне человека, который был на несколько лет моложе меня. Моя мать все мне разъяснила. Боюсь, что я вторгся в вашу личную жизнь, но она рассказала мне то, что уже было известно всем.

Непонятная дрожь пробежала у Тильды по телу. Леди Сейнт-Ормонд знала почти все. Она была дружна с ее мамой, знакома с Джонатаном. Криспина не в чем упрекнуть. Она решила, что он знает историю ее жизни, что помнит, кто она. Она не винит его в том, что он захотел все выяснить.

– Это не имеет значения, – наконец выговорила Тильда. – Ведь это было очень давно. – И тихо добавила: – Теперь я свободна и могу жить так, как пожелаю, свободна сделать любой выбор…

– Например, выбрать себе мужа, – равнодушно произнес он.

Она фыркнула.

– Зачем? К чему мне обременять себя мужем?

– Но от мужчин все же есть хоть какая-то польза? – удивился он.

– Что-то не могу ничего такого припомнить, – насмешливо улыбнулась Тильда.

Криспин смотрел на нее с таким плутовским видом, что у нее не осталось и тени сомнения, что он, конечно, думает исключительно об определенных вещах! Она покраснела и еле удержалась, чтобы не скривиться от отвращения. Неужели мужчинам больше нечем занять мысли? Скорее всего, так, но ее это не интересует.

Вскинув голову, она дерзко сказала:

– И даже это мне не нужно. Я – вдова, а не молодая, неопытная девушка. Если я решусь на благоразумную связь, никто меня не осудит. Подумайте сами – любовницей выгоднее быть, чем женой! Она не обязана ни по закону, ни морально подчиняться… мужским желаниям. И она может дать любовнику отставку, когда захочет.

Он, пораженный, уставился на нее. Что ж, пусть удивляется!

Криспин не успел ничего ответить, как раздался голос Анти:

– Мама! Ваша милость! Смотрите! Они едят у меня из рук!

Анти опасно наклонилась над бортом лодки, а с десяток уток, возбужденно крякая, с жадностью поедали хлебные крошки.

– И рыбки тоже едят у меня прямо с ладони! А одна вот такая огромная! – Анти широко раскинула руки в стороны.

– Это Беде, – крикнул ей Криспин. – Будь с ним очень учтива, так как он, наверное, старше меня.

Анти бросилась к другому борту, выискивая почтенного Беде.

– Пожалуй, нам следует вытащить Анти на берег, – проговорил Криспин. – Скоро завтрак, и становится слишком жарко. Сегодня ночью ждать грозы.

Обратный путь оживляла болтовня Анти о рыбках, утках и лодке. Тильда была молчалива и старалась думать исключительно о письмах, которые собиралась написать кузенам и приходскому священнику. Криспин шел с напряженно сжатыми губами и с таким видом, словно был чем-то раздражен. Возможно, ему не понравились ее откровенные замечания о браке.

Не стоит волноваться из-за его плохого настроения. Он, без сомнения, разделяет ее взгляды, но ему претит то, что их высказывает благородная дама. Она поморщилась. Если он заставил леди Сейнт-Ормонд рассказать ему про ее мать, то, вероятно, не считает ее благородной.

После завтрака Криспин извинился и удалился в библиотеку якобы для того, чтобы заняться корреспонденцией, а на самом деле ему было необходимо разобраться в своих чувствах, прежде чем опять предстать перед семьей. И перед леди Уинтер… черт возьми! Тильда! Ему с огромным трудом удалось сохранить самообладание, когда они возвращались в дом, и не пялить глаза на ее фигуру. Какая изящная у нее походка! Покачивающиеся бедра и длинные ноги… Хватит об этом думать!

Само по себе восхищение ею вполне безобидно, но его бесило то, что он едва справляется со своими страстями и, скорее всего, ему не под силу противостоять искушению дотронуться до этих соблазнительных прелестей.

Он допустил серьезную ошибку, настояв на том, чтобы они называли друг друга по имени. Он боялся не того, что смелость проявит она и позволит себе фамильярность. Он боялся за себя! Всем известно, что вдовушки – лакомый кусочек, а особенно она, с ее семейной историей. И она совершенно права – если проявит осторожность, то никто ее не осудит за любовника. И уж конечно, никто не осудит мужчину, взявшего ее в любовницы.

Но он осудит. От одной лишь мысли о том, что другой воспользуется ее положением и ее неприемлемыми взглядами на внебрачную связь, Сейнт-Ормонд пришел в ярость.

Он думает только об одном – как самому бесстыдно воспользоваться ее положением вдовы. Прямо сейчас. И не один раз. И чтобы на ее лице больше никогда не промелькнуло замеченное им выражение гадливости. Он докажет ей, что не все мужчины такие неумелые в постели, каким, видно, был ее муж.

Все эти соображения привели его к мысли о том, что он ведет себя не по-джентльменски и вообще похож на собаку на сене. Сам он не может стать любовником леди Уинтер, поскольку она кузина и к тому же еще и компаньонка его будущей невесты. Тогда почему его не устраивает ее весьма логичная оценка собственного положения? Почему мысль о другом возможном любовнике настраивает его на воинственный лад?

Из-за тягостной жары почти все дамы, включая Милли, отказались от прогулки верхом. Милли с головной болью сразу после завтрака удалилась по требованию Тильды к себе в комнату.

– Ой, это так невежливо с моей стороны, – стонала Амелия в то время, как кузина укладывала ее на диване. – Как ты думаешь – никто не обидится?

– С чего бы это? Сегодня на редкость жаркий день. Отдыхай, и к вечеру будешь чувствовать себя намного лучше. И помни – завтра бал и ты должна поправиться. Я не буду выходить из дома, либо посижу с Анти в тени где-нибудь в саду. Поспи, милая. Голова может разболеться у кого угодно. – Она передала Милли чашку горячего отвара из трав. – Выпей. Я принесла это от миссис Симмз. Тут тысячелистник и пиретрум. Голове сразу станет легче.

Милли взяла чашку, сделала несколько глотков и скорчила рожицу – снадобье оказалось горьким.

– Надеюсь, что оно поможет, раз такое противное! – сказала она.

Тильда засмеялась – Милли никогда не любила лекарств. Она уже собралась уйти, как вдруг Милли спросила:

– Тильда, тебе нравится мистер Молверн?

Тильда на мгновение растерялась.

– Мистер… а, ты про Гая? Да, очень нравится. А тебе?

Предательский румянец на щеках Милли лучше всяких слов сказал о том, что ей он тоже нравится… и даже больше, чем это допустимо для молодой леди, которая думает о браке с другим.

– Да, нравится. – Милли отвернулась. – Он, кажется, увлечен тобой.

– Гай? – Тильда вздрогнула. – Разве?

– Да. – Теперь Милли смотрела ей прямо в глаза. – Он все время с тобой флиртует. А ты – с ним.

Надо быстро выходить из этого щекотливого положения, подумала Тильда.

– Понимаешь, Милли, – сказала она, – у вдовы есть некоторые преимущества. Молодые люди склонны отчаянно приударять за вдовами, поскольку на них не нужно жениться. Мы уже прошли “ярмарку невест”.

– А! – задумчиво вымолвила Милли.

Тильда помолчала, а потом сказала: