Штефани пожала протянутую руку. Рука была прохладной и твердой, как и его голос, который вежливо произнес: «Добрый вечер!», пока Регина демонстрировала свое сокровище другим гостям.

– Андре – совершенно особенный, все от него балдеют, он – сверчок, а мы – муравьи, не правда ли, мой зайчик, как дела, садись же, бери стул. – Она притащила стул и усадила молодого человека между Германом и Штефани.

Значит, это Андре, сказала себе Штефани, хотя ее тело в эту минуту изучало его, постигало, волновалось.

– Милая квартирка. Прошу прощения за то, что так поздно, но мне надо было еще пошляться по городу, – сказал Андре, улыбаясь Штефани так нахально, так лицемерно опуская глаза и так беззастенчиво разглядывая ее тело, что к щекам дамы прилила кровь. Она почувствовала дикий голод. Как вчера на репетиции, мелькнуло у нее в голове. «Музыка здесь, – объясняла певцам режиссерша, – это как если бы танк наехал на двух крыс».

– И чем вы сейчас занимаетесь? – автоматически спросила Штефани.

Регина предложила Герману пересесть, а сама заняла его место. И положила руку на плечо Андре. Штефани завидовала такой непринужденной интимности отношений.

– О, Штефани, он волшебник, настоящий маг. Ты ведь знаешь, «panta rei» – это на латыни «Things are changing!». [99]

Штефани встала.

– Что мне вам предложить? Утку, рыбу, мясо, лимонный мусс?

Господи, этот парень отлично выглядит.

– Может быть, запеченный картофель?

– Было бы неплохо выпить чего-нибудь, ну, и если у вас столько еды, я бы съел печеную картошку.

Андре криво улыбнулся, и Штефани увидела небольшой просвет между зубами вверху справа. Боже мой, как мило.

Она вышла из столовой, тщательно контролируя каждый шаг. Смотрит ли он ей вслед? Проходя мимо зеркала в прихожей, она глянула на свое отражение. Он находит, что она старая? Как вообще выглядят подружки Андре?

Штефани распахнула дверь на кухню. И замерла на пороге.

Некоторое время она стояла, не в силах пошевелиться, сказать что-нибудь или отвести глаза. И почти против своей воли наблюдала за черно-серым клубком, который все двигался и двигался с какой-то звериной целеустремленностью. Постепенно, очень медленно она пришла в себя.

– Мне очень жаль, Теофил! – Голос Штефани разрезал теплый воздух кухни, как электрический нож. – Но мне кажется, что это не оригинально! Ты слышишь, Теофил? Это не ори-ги-наль-но!!!Это пошло, это девятнадцатый век, это Вильгельм Буш, [100]пошлая романтическая связь с прислугой!

На клубок эта речь не произвела никакого впечатления.

– Да перестаньте же наконец! – Штефани повысила голос и, повинуясь мелькнувшей мысли, схватила бутылку с вином и вылила вино на это сплетение рук, ног, голов.

И ничего не произошло, кроме того, что страстное безмолвие происходящего перешло в пыхтение.

Бутылка со звоном упала на кафельные плитки в стиле модерн и раскололась. Штефани вздрогнула, развернулась, вышла и закрыла за собой дверь в кухню. Торопливо открыла вновь и нащупала ключ, торчащий в двери. Потом закрыла дверь и замкнула ее. На два оборота.

Ключ она небрежно сунула на книжную полку. В изнеможении прислонилась к дверному косяку.

Ее словно облили цементом. Она весила тонну. Она не смогла бы пошевелить и мизинцем. Из столовой до нее доносился тявкающий смех Себастьяна. Долой всех, подумала она в отчаянии, вон, вон! Столовую заколотить досками! В кухню бросить бомбу! В горле встал ком.

– Дорогуша, тебе нехорошо? Тебя так поразил мой зайчик?

Боже мой, Регина!

– Мигрень, – выдохнула едва слышно Штефани.

– Пойдем, пойдем, выше голову, у меня есть одно средство, ты его проглотишь, – Регина поковырялась в своей сумке и неожиданно быстро извлекла яркий флакон, – и все будет в порядке, выпил – и как новый, волшебное средство, нужно только пить с водой, скорее возьми на кухне…

– Нет, ни в коем случае! – Штефани почти кричала, и Регина испуганно отшатнулась.

– Штефани, ты меня пугаешь, правда, перетрудилась на кухне, да? Слишком много готовила? Но у тебя же есть эта жемчужина с юга, эта милая девочка, где она, собственно?

Штефани втянула живот. Con-te-папсе! [101]

– Она как раз ушла, последняя электричка, ты ведь знаешь, это всегда проблема и… Нет, Регина, нет, ты не можешь туда войти, там ужасный беспорядок, пожалуйста, оставь ручку двери, Регина!

Регина фон Крессвиц лукаво переводила взгляд от ручки на Штефани и обратно.

– Конечно, конечно, как хочешь, но, может, тебя заинтересует, что твои гости сидят всухую и Андре еще не выпил ни глоточка…

– В кладовке, – из последних сил шепнула Штефани, – напитки в кладовке. Будь добра, возьми там бутылку вина, пожалуйста. Третья дверь справа.

– Хорошо, дорогуша, calm down, [102]уже иду!

Но вместо того чтобы уйти, она вдруг наклонила голову, как будто прислушиваясь.

– Там Теофил? Ему тоже плохо? Наверное, пищевое отравление? Рыба? Я знала, это семга! У меня тоже бурлит в животе, наверное, рыба была со скидкой, да, Штефани? Ну разве можно покупать продукты со скидкой, это неприлично. Ой, ой, ой, Теофилу и вправду нехорошо, может, надо пригласить врача… И предупредить остальных, это опасно для жизни. Ты меня убиваешь, Штефани, послезавтра у меня важная встреча, я должна быть в форме, должна там быть, живая или мертвая, погоди-ка… – Регина снова наклонила голову.

На ее щедро раскрашенном лице промелькнула тонкая, карандашный штрих, улыбка.

– О'кей, о'кей. Никаких проблем, уже ухожу!

Она послала Штефани воздушный поцелуй.

– Все в порядке, дорогуша! На меня можешь положиться, я нема, как фамильный склеп… И не забудь принести что-нибудь выпить, когда переведешь дух!

С этими словами Регина начала свое триумфальное возвращение в столовую.

Теперь прислушалась Штефани. Пыхтение, хриплый крик и внезапная тишина, полная тишина. Затем стоны, глухие и громкие, постепенно переходящие в ритмичные, синхронные всхлипы. По-видимому, все началось сначала.

Неверными шагами она направилась к кладовке. Да, вино. А штопор? На кухне. Ей придется войти туда еще раз. Нет, она не могла туда идти. Она была уверена – стоит только ей открыть дверь, как запах гниения и порчи заполонит всю квартиру.

Ее взгляд упал на ящик с пивом. Пиво. Пиво Теофила. На косяке двери висела открывалка. Теофил часто брал пиво из ящика, тут же открывал бутылку и пил из горлышка. Как какой-нибудь работяга со стройки. Когда-то давно это ей нравилось. А потом она никак не могла его отучить.

Штефани закрыла глаза. Живой или мертвой… все равно. Она сняла открывалку с крючка, взяла в руки две бутылки и медленно пошла по коридору, шаг за шагом. «Это не я, – подумала она, проходя мимо зеркала. – Это затравленное существо с пивом в руке – не я». У входной двери она остановилась. Просто исчезнуть, по лестнице вниз, на улицу, на свежий воздух.

Она прислушалась, на этот раз к тому, что происходило в столовой. Голос Андре. Мягкий, слегка хрипловатый. И щебет Регины.

Нет, она должна это выдержать. Улыбайся, ради Бога, улыбайся.

– Штефани! Куда вы пропали? Мы уже начали волноваться! И где наш хозяин? – Себастьян встал, слегка покачиваясь, и замер, увидев в руках Штефани бутылки с пивом.

– Такое несчастье! Я знаю, это непростительно, но у нас кончилось вино! – Штефани подошла к столу. Все взгляды были направлены на нее.

– Теофил как раз отправился за вином, неподалеку живут наши друзья, может быть, они еще не спят, а пока будем пить пиво! В конце концов, почему бы и нет?

– Да, почему бы и нет? – злорадным эхом отозвалась Регина.

– Мой любимый писатель, Иосиф Коба, позднее звавшийся Сталиным, никогда не пренебрегал пивом, – сказал Герман.