– Ну, а теперь, – сказал Эллери, отставляя пустую чашку, – когда наша благословенная трапеза подошла к концу, скажи мне, пожалуйста, что это за пожар, на который ты так спешишь.

– Надевай пальто и шляпу, да прекрати свои бессмысленные расспросы, – проворчал инспектор Квин. Спустя три минуты они уже ловили такси. Машина довезла их до импозантного дома с дорогими квартирами. По тротуару перед ним прогуливался с сигаретой в зубах детектив Пиготт. На пятом этаже Каинов приветствовал детектив Хагстрем. Он указал на дверь квартиры под номером 4 Д. В ответ на энергичный звонок инспектора дверь приоткрылась, и они увидели залитую краской смущения физиономию Риттера.

– Доброе утро, инспектор, – сказал детектив, распахивая дверь. – Рад, что вы приехали, сэр.

Квин и Эллери вошли в роскошно обставленную прихожую. Из прихожей через дверь гостиной они могли рассмотреть украшенные затейливым узором дамские сандалии и довольно изящные лодыжки их обладательницы.

Инспектор направился было в гостиную, но передумал и, выглянув в подъезд, позвал Хагстрема. Детектив поспешил к нему.

– Входите, – отрывисто бросил инспектор. – У меня есть дело для вас.

Вместе с Эллери и обоими детективами, торжественно последовавшими за ним, инспектор вошел в гостиную.

Женщина, облаченная в прозрачный пеньюар, при виде их вскочила. Она была красива, но зрелая ее красота уже несла печать увядания. Бледную, слегка дрябловатую кожу покрывал густой слой румян и пудры. Прическа в беспорядке. Явно нервничая, женщина бросила на пол недокуренную сигарету и растоптала ее.

– Вы тут самая большая шишка? – со злостью спросила она Квина. – Что вы себе позволяете? Почему вы прислали сюда свою шестерку и держите меня под надзором всю ночь?

Она решительно двинулась к Квину, как будто собиралась вцепиться ему в волосы. Риттер встал между ними и схватил ее за руку.

– Попридержи язык, пока тебя не спросили, – проворчал он.

Дама извернулась, как кошка, освободилась от его хватки и упала в кресло, продолжая глядеть на полицейских дикими глазами.

Инспектор посмотрел на нее, не скрывая своего отвращения. Эллери, едва удостоив даму взглядом, принялся ходить по комнате, изучая драпировку стен и японские росписи по ткани. Взял со столика книгу, повертел в руках, сунул нос во все темные углы.

Квин знаком подозвал Хагстрема.

– Проводите даму в соседнюю комнату и составьте ей на некоторое время компанию, – сказал он.

Детектив довольно бесцеремонно поставил женщину на ноги. Та, вскинув голову, вышла из гостиной. Хагстрем последовал за ней.

– Ну, Риттер, мальчик мой, расскажите, что произошло, – сказал старший Квин, опускаясь в кресло.

Риттер принялся рассказывать. Глаза у него слипались и были красными.

– Эту ночь я провел, строго следуя вашим указаниям. Я приехал сюда на полицейской машине. Оставил ее на углу, потому что не знал, не наблюдает ли кто за улицей, и поднялся в квартиру. Все было тихо. Света я нигде не заметил, а перед тем как подняться, я обошел дом, чтобы посмотреть на окна, которые выходят на другую сторону. Я позвонил в дверь и стал ждать.

Риттер с трудом удержал зевоту.

– Никакого ответа. Я позвонил еще раз – на этот раз дольше и громче. Тогда за дверью послышалось какое-то движение. Я услышал, как открывается замок, и эта женщина нараспев говорит: «Ты, милый? А где же твой ключ?» Ага, подумал я, да это милашка мистера Фильда! Я сунул ногу между дверью и косяком, не успела она сообразить, что происходит. Ну и попал впросак, сэр. Я как-то ожидал, – Риттер глуповато усмехнулся, – что она будет одетая. А на ней был только пеньюар. Тут, понятно, покраснеешь.

– Какая удача для доблестного рыцаря сыска, – пробормотал Эллери, разглядывая покрытую лаковой росписью вазу.

– Во всяком случае, я ее схватил, – продолжал детектив. – Она, ясное дело, стала визжать. Я вывел ее в гостиную, там она включила свет и рассмотрела, кто я есть. От страха побледнела, как смерть, но вела себя, в общем, храбро. Давай на меня ругаться – кто я такой, что мне надо среди ночи от женщины в чужой квартире, ну, и все такое прочее. Я сразу достал свой полицейский жетон. Как только эта фурия его увидела, инспектор, так тут же закрыла рот и не ответила ни на один мой вопрос.

– Почему? – спросил старший Квин.

– Трудно сказать, инспектор, – ответил Риттер. – Вначале, как мне показалось, она была напугана, но как только увидела жетон, тут же пришла в себя. И чем дольше я здесь был, тем более бесстыдно она себя вела.

– Вы ей сказали, что случилось с Фильдом?

Риттер укоризненно поглядел на своего шефа.

– Ни словечком не обмолвился, сэр, – сказал он. – Ну, а когда стало ясно, что мне из нее ничего не вытянуть, она только шипела: «Погоди, вот вернется домой Монти!» – я осмотрел спальню. Там никого не было. Я, короче, провел ее туда, оставил дверь открытой, не стал выключать свет и провел всю ночь, сидя в гостиной. Через некоторое время она легла в постель и, наверное, заснула. Сегодня утром в семь вскочила и опять принялась кричать. Наверное, думала, что Фильда взяла полиция. Требовала утреннюю газету. Я ей сказал, чтобы она сидела смирно и позвонил в управление. С тех пор больше ничего не происходило.

– Послушай, папа! – вдруг воскликнул из угла гостиной Эллери. – Как ты думаешь, что читает наш приятель адвокат? Тебе ни за что не угадать. Книгу «Как по почерку определить характер человека»!

Инспектор встал с кресла и проворчал:

– Только и знаешь, что копаться в книгах. Пойдем со мной.

Он распахнул дверь в спальню. Женщина, закинув ногу на ногу, сидела на кровати – богато украшенной, с претензией на французский стиль, с балдахином и пологом из тяжелой камки. Хагстрем с безучастным видом стоял у окна.

Квин быстро оглядел комнату и повернулся к Риттеру.

– Когда вы прошлой ночью вошли сюда, постель была расправлена? На ней спали или нет? – шепотом спросил он.

Риттер кивнул.

– Ну хорошо, Риттер, – с теплотой в голосе сказал Квин. – Отправляйтесь домой и отдыхайте. Вы заслужили. Да попросите Пиготта подняться сюда.

Детектив отдал честь и вышел.

Квин подошел к кровати, сел рядом с женщиной и стал молча смотреть прямо ей в глаза. Она отвернулась и возмущенно закурила.

– Я – инспектор полиции Квин, любовь моя, – сказал Старик со всей мягкостью. – Обращаю ваше внимание на то, что попытка и дальше упорно отмалчиваться, равно как и обманывать меня, доставит вам бездну неприятностей. Впрочем, о чем это я? Разумеется, вы все это понимаете сами.

Она по-прежнему глядела в другую сторону.

– Я не отвечу ни на один ваш вопрос, инспектор, пока не узнаю, какое у вас есть право вообще задавать мне вопросы. Я ничего противозаконного не сделала, на мне ничего нет. Можете зарубить это себе на носу.

Инспектор позволил себе понюшку табаку и сказал примирительно:

– Я вполне понимаю вас. Женщина одна, и вдруг среди ночи ее поднимают с постели… Вы ведь были в постели, не так ли?

– Само собой, – тут же ответила она, а потом прикусила губу.

– ..и она оказывается лицом к лицу с полицейским. Меня совсем не удивляет, что вы испугались, любовь моя.

– Ни капельки не испугалась! – пронзительно воскликнула она.

– Ну-ну, не будем спорить на эту тему, – благодушно сказал Старик. – Но вы, наверняка, не против назвать мне свое имя.

– Правда, я не знаю, почему это я обязана это делать, но, думаю, это никому не повредит, – ответила женщина. – Меня зовут Анжела Рассо.., миссис Рассо. Я – ну в общем, я обручена с мистером Фильдом.

– Понимаю, – с серьезным видом кивнул Квин. – Миссис Рассо, обрученная с мистером Фильдом. Просто прекрасно! И что же вы делали здесь, в этой квартире, в прошлую ночь, миссис Рассо?

– Это вас не касается! – нагло отрезала она. – Лучше отпустите меня сейчас же по-доброму. Ничего противозаконного я не сделала. У вас нет никакого права вешать тут мне лапшу на уши, старина!