— Джордж Харкурт? — переспросил Питер. — А с чего это ты вдруг спрашиваешь?

— Не знаю даже. Я просто видела это имя. Как-то раз я трахалась с парнем, у которого большой дом в Мейденхеде, возле реки. Кажется, он слуга сэра Гарольда Эпплби. Ну, знаешь, из тех, кто говорит: «Да, министр?»

— Хамфри Эпплби.

— Пусть будет так, — согласилась она. Я просто хочу сказать, что он — воспитанный слуга. Водил меня в оперу. Но, черт возьми, какая же там скукотища! Мне кажется, он отправился туда лишь для того, чтобы поздороваться со знакомыми в «Краш-баре». Все было замечательно. Мне надо было лишь быть внимательной, смотреть на него с обожанием… А потом он отвез меня в свой дом. Он там живет с матерью, но ее не было дома.

— Это удивительно.

— Знаешь, а в следующий раз — я была у него дважды — у него был такой вид, будто он хочет, чтобы я стала его постоянной спутницей. Но он живет ужасно далеко, слава Богу, он хоть дал мне денег на такси. Ну вот, мы приехали, и он угостил меня каким-то старым-престарым бренди, над которым он просто трясся. А мне пришлось вылить его в горшок с искусственными цветами. Он тем временем кормил своих котов, не поленился все протереть, готовясь к этому — в общем, настоящий слуга. Я успела проглядеть его почту. Ничего особенного в письмах не было. Но вот одно письмо было от сэра Джорджа Харкурта. Сэр Джордж жаловался, что проиграл бой, желая защитить своих слуг от некоего Бантера, который что-то там редактирует. Кажется, материал называется «Одиннадцатый час». Так кто же такой сэр Джордж Харкурт?

— Он владеет «Хартбек паблишинг». Это весьма необычный журнал. О чем там только не пишут: и о дзюдо, и о катастрофах, об антиквариате, воровстве; публикуют и военные воспоминания. В общем, всякую чепуху.

— Я так и знала, что мой муженек — большой спец по части средств массовой информации — что-нибудь да знает об этом. А что же такое «Одиннадцатый час»?

— Не представляю.

— Стало быть, не такой уж ты и всезнайка, а? Кажется, я догадалась! — Гарриет бросилась к дому, а ее муж кинул ей вслед кучу опавших листьев. Они посыпались прямо на собаку.

Итак, Гарриет кувыркалась с сэром Вальтером Бертоном! Что ж, отлично, мы выходим на большую арену. Сначала у нее были какие-то анонимные страховые агенты и спортивные тренеры, а теперь вон какая важная персона! Вообще-то мне всегда казалось, что он не по этой части. Так может, он водил с собой мою жену, чтобы доказать знакомым обратное? Надо было спросить ее, каков он в постели.

Похоже, чудеса никогда не кончаются. Просто невероятно, на что способна девчонка, готовая в любой момент сорвать с себя трусики. Подумать только — Кабинет министров! Я сказал, чтобы она держала ухо востро в следующий раз, когда ей доведется побывать там. Беда только в том, что Г. не представляет, какая информация может оказаться полезной. Она рассказала какую-то ерунду о двух больших рыжих котах, которых там видела. У одного из них, кстати, была простуда. Боюсь, этих сведений маловато для того, чтобы свергнуть правительство Ее Величества Королевы Английской.

Позвоню-ка я Хартбеку и разузнаю, не получится ли у меня загнать Джорджа Харкурта в угол. Это могло бы оказаться полезным.

А потом произошел этот нелепый эпизод. Вечером, в прошлую среду.

Не могу даже сказать, насколько мне все это было нужно. Просто я вдруг ощутил желание оказаться в городе. Я задумал разузнать кое-что об издательстве Харкурта. Г. была в тот вечер занята, так что нам пришлось пригласить соседку, жившую за углом, и попросить ее приглядеть за юной порослью Хэллоуэев. Восемнадцатилетняя Эллен, как и все старшие подростки, немного себе на уме, но у нее красивые волосы, и мальчишки ее любят.

Наверное, то, что произошло потом, уже давно зрело в моей голове. Правда, одному Господу известно, почему. Было ли это лишь физическим влечением? Или это всего лишь еще одно свидетельство моего необычайного, охватившего лишь меня одного безумия?

Как бы там ни было, я заглянул в «Грэйв-инн-роуд» в поисках Патрика, работавшего на Хартбека в «Лондон-бридж». Мы выпили с ним по чашке чая в его столовой. Патрик не сомневался в сэре Джордже, который, как оказалось, был не такой уж старой скотиной, чтобы тратить на него время. Я-то слыхал о нем совсем другое.

А затем, испытывая презрение к собственной персоне, я — едва ли не против воли — направился на Чаринг-Кросс-роуд, зашел в «Валоти» — небольшое итальянское кафе — и втиснулся за столик возле окна, из которого была видна входная дверь дома на Флиткрофт-Мьюз. Только что пробило шесть. Я выпил два каппучино и все время повторял себе, что надо бы мне идти домой.

Но я не сделал этого. Как я и предполагал, вскоре у дома появилась Г. Свитер, заправленный в джинсы, на спине рюкзачок. Она ничем не отличалась от остальных женщин, прогуливающихся по Чаринг-Кросс-роуд, только казалась необыкновенно высокой. Г. была такой спокойной, расслабленной; она шла, ничего не замечая, погруженная в мир звуков — в ушах ее торчали наушники плейера. Думаю, она слушала Пола Уэллера.

Я смотрел в запотевшее стекло «Валоти» и чувствовал себя отвратительно. Мне все это осточертело. Но я был возбужден, пульс стучал с бешеной скоростью. Думаю, официанты уже обратили внимание на человека, в одиночестве накачивающегося кофеином, который так странно себя вел.

Прошло чуть меньше часа, когда она вышла из дома и направилась к Кембридж-серкус. Эго была совсем другая женщина. Нет, разумеется, это была Гарриет. И что в этом самое отвратительное, так это то, что я не знаю, какая из них нравится мне больше. То ли добрая, милая, красивая жена и хорошая мать, с которой я жил в Блэкхите, то ли эта сексапильная красотка, явно собиравшаяся обойтись без такси. Первая была замечательной спутницей жизни, настоящим другом, который временами, признаться, немного раздражает. Зато вторая — женщина из мечтаний любого мужчины, при одной мысли о которой меня невольно бросает в дрожь и тело мое покрывается потом. И я жажду лишь одного — обладать ею. Но она не принадлежит мне. Моя жена — старая, добрая Гарриет. Но не Наташа.

Для этого времени года стоял чудный вечер. Предмет моей страсти — шикарная Наташа — шагала на юг, к реке. Освещенная фонарями, с гордо поднятой головой и зачесанными наверх волосами, она, казалось, привлекала внимание абсолютно всех мужчин, встречавшихся ей на Сент-Мартинз-лейн. Она уже не была спокойной и расслабленной — нет, это была собранная и энергичная женщина, отправившаяся на работу.

На ней был легкий брючный костюм сливового цвета. Брюки не скрывали, а лишь подчеркивали стройность ее бедер и обтягивали упругую задницу. Думаю, если бы я увидел ее спереди, то сумел бы убедиться, что и округлые выпуклости ее сисек тоже не скрыты жакетом. Вообще-то она говорила мне о том, что недавно купила этот костюм. Кажется, он от Бенни Онга. Правда, костюм она мне не показывала.

Пожалуй, она шла на встречу с клиентом, которого уже видела. Во всяком случае, мне известно, что на первое свидание она всегда надевает юбку.

Я выбежал из «Валоти» и поспешил следом за ней, то и дело спрашивая себя, стоит ли это делать. Мне было нетрудно следить за ней. Все мужчины не сводили с нее глаз, пока она переходила Стрэнд и шла к отелю «Савой». Что удивительно, у нее был вовсе не такой бесстрастный вид, какой она напускает на себя, отправляясь на встречу с клиентом.

Поэтому я и шел за ней. Думаю, что дело обстоит так. О Наташе я знаю лишь то, что Гарриет считает нужным рассказать мне. С той ночи, как я побывал в ее объятиях под именем Роджера Конвея, я имел возможность узнавать что-то о Наташе только от Гарриет, которая, скорее всего, многое скрывала. Остальное дорисовывало мое воображение. Но я становился все нетерпеливее. Я должен был еще раз увидеть Наташу. Еще раз…

На улице, которая вела к «Савою», я замедлил шаг. Здесь все напоминало мне об отце. Сколько раз он говорил мне, что тут — единственное место в Британии, где разрешено правостороннее движение транспорта. Думаю, я слышал это от него сотни раз. Полагаю, правостороннее движение дозволено в этом месте для того, чтобы постояльцы отеля могли вылезать из машин с правой стороны.