– Поверьте, уважаемая Заряна Святославна, лимон вовсе не испортит ухи, ежели будет правильно использован.

– То есть выкинут, Виталий Родионович. Сие есть единственное приемлемое использование этого цитруса в ухе. Попробуйте добавить его в блюдо, и суп будет горчить, словно нерадивый повар при чистке рыбы пролил желчь! – Хозяйка разгорячилась.

– Ну право же, Заряна Святославна, не стоит быть столь безапелляционной. Всего-то и надо при добавлении лимона проследить, чтобы в уху не попала пленка с него. Именно она и придает столь неприятную горечь. Не верите? – Я внимательно посмотрел на собеседницу, всем своим видом выражающую недоверие к моим словам. Я вздохнул. – Зря, очень и очень зря, дражайшая Заряна Святославна. Предлагаю провести опыт. Найдутся ли у вас необходимые ингредиенты для ухи?

– Обижаете, господин Старицкий, – фыркнула дама. – Чай у реки живем да в столице. Найдется все, что пожелаете… Но! Предлагаю пари.

– О? – Оказывается, госпожа Смольянина еще и азартна? Положительно, чудная женщина. Начинаю завидовать Грацу самой что ни на есть черной завистью. – И что же будет предметом нашего спора?

– Проигравший накрывает обед по рецептам выигравшего, – усмехнулась хозяйка.

– Идет. Приступим? – согласился я.

Смольянина кивнула и, взяв со стола небольшой колокольчик, тряхнула его. По террасе поплыл тонкий звон, и через мгновение в дверях показалась служанка, этакая серая мышка в строгом платье. Выслушав распоряжения хозяйки, девушка заверила, что все будет готово немедля, и испарилась.

Не люблю уху… Но готовить умею, поскольку ее очень уважали мои друзья. Они-то и подбили на первое приготовление сего блюда, однажды взяв меня на «слабо». Дескать, не любишь уху, потому как не умеешь ее готовить. Ну-ну. Через четыре часа я уже кормил этих обормотов тройной ухой по-царски. Трескали так, что за уши не оттащишь. Вот и сейчас хозяйка дома крутится вокруг плиты, вдыхая аромат готовящегося на открытом огне блюда. Ну а теперь причина нашего спора. Я аккуратно разрезал лимон и, свернув у попавшегося под руку чайника серебряное ситечко, так же аккуратно выдавил через него сок в котел. Десять минут прошло, убираем котелок с открытого огня и даем ухе потомиться еще с четверть часа.

Пока я корпел над ухой, госпожа Смольянина уже велела накрыть стол, не забыв и об альтернативе моему блюду. Не верит в мой кулинарный талант Заряна Святославна. Зря.

От позднего обеда и восторгов хозяйки по поводу приготовленного мною блюда нас отвлек нежданный гость из Особой канцелярии. Честно говоря, когда я обсуждал с князем возможность установки в доме телефона и получил туманное обещание «подумать», я совершенно не ожидал, что вопрос будет решен положительно и столь быстро.

Вот знал ведь, что в конце концов что-то подобное произойдет… Но почему именно сейчас? Неужто так трудно было хоть годик подождать? Впрочем, глупый вопрос, судьба – это такая стерва, что при ее участии надеяться на лучшее можно только в гробу. Эх. И дернул же меня черт отправиться в театр. Сидел бы себе дома с книжкой, сигаретой и бокалом порто, к которому меня так неожиданно пристрастил профессор, и в ус бы не дул. А теперь… Ну вот что мешало этому придурку в аксельбантах, что сидит в ложе напротив, прийти в театр завтра? Но нет, не с моим везением. Блин, надо было еще тогда, у «Летцбурга» под мостовую его закатать вместе со всей гоп-компанией, сейчас бы и проблем не было. Ладно, если бы да кабы это не наш вариант. Попробуем найти плюсы в нашей нечаянной встрече… А их немного.

Первый плюс – это то, что ныне офицерик в одиночестве, а значит, очередной махаловки в стиле «пятеро против одного» не будет, а будет хольмганг. Точно будет. Вон как доблестный воин побагровел, меня увидев. Не хватит у него выдержки дружков кликнуть да всей компанией на меня навалиться. Вот ей-ей, как только занавес опустят, он тут же завалится в ложу профессора, любезно мне предоставленную на сегодняшний вечер, чтобы вызвать меня в круг.

Второй плюс в том, что по правилам – да-да, не зря же я почти все свободное время провожу в библиотеке, успел с местным дуэльным кодексом ознакомиться – так вот, по правилам выбор оружия будет за мной как за вызываемой стороной. А значит, всякие неожиданности и неприятности с этого направления для меня исключены, а вот для моего противника – только начинаются. Хе. Ну в самом деле, не буду же я с ним рубиться на саблях всего-то после месяца с небольшим занятий? Я ж не самоубийца. Что бы там Тихомир ни говорил по поводу моего растущего не по дням, а по часам умения, как бы ни хвалил своего великовозрастного ученика за скорость и реакцию, но то, что даже самому среднему бойцу я пока, что называется, «на один зуб» – сие есть факт непреложный, хоть и печальный. А значит, никаких сабель, шпаг и мечей. Правда, к моему удивлению, огнестрельное оружие использовать в хольмганге не дозволено, но это единственный встреченный мною в кодексе запрет подобного рода. В остальном хоть на катапультах перестрелы устраивай. Вот так-то. О! Легок на помине.

За моей спиной скрипнула входная дверь, и я почувствовал легкий сквозняк, принесший с собой тяжелый дух перегара. Похоже, мой будущий противник уже серьезно набрался. Ну ничему люди не учатся!

– Ты… Вы… Име-ик-ю… – сипло произнес голос. Я медленно обернулся, затылком чуя устремившиеся в ложу профессора взоры немногочисленных зрителей, не пожелавших покинуть зал в антракте. А передо мной оказался покачивающийся, словно былинка на ветру, лейтенант, уже один раз летавший под моим чутким руководством и теперь рискующий повторить сей в высшей степени экзистенциальный опыт… да, изначально у меня не было такой цели, но кто ж знал, что от него так несет?! Это ж сколько надо было выжрать и в какой помойке, чтобы получить такую оригинальную смесь ароматов, а?

– Любезнейший, подите прочь, от вас воняет. – Буду я еще ждать, пока это чудо проспиртованное сможет выговорить свое имя. А зрители-то как заинтересовались… Дьявол. И черт с ним, испортил мне вечер, урод, пусть пеняет на себя.

– Да вы… ты…!!! Я ж тебя-ик… – Еще пуще побагровело это недоразумение и вдруг выдало тираду почти трезвым тоном: – Господин как-вас-там, я – Государева Плесковского полка десятник, боярин Голова. У памятного вам, должно быть, ресторана вы оскорбили меня и моих друзей. К сожалению, они вынуждены были покинуть столицу, получив предписание по новому месту службы на южной границе, а посему не могут присутствовать здесь сейчас, дабы пообщаться с вами. Но, думаю, они будут безмерно рады узнать о нашей встрече. Имею честь вызвать вас в круг.

– Виталий Родионович Старицкий, заштатный письмоводитель Государевой Особой канцелярии. Жду ваших поручников через три дня, поутру в доме Смольяниных. А сейчас выйдите вон. Вы мешаете мне смотреть спектакль. – Я демонстративно приложил к носу платок и повернулся лицом к сцене, где уже разворачивалось второе действо. Охреневший десятник еще пару секунд посопел за моей спиной, а затем, выматерившись, вывалился из ложи. М-да. Кажется, сегодня о хольмганге будет трещать весь Хольмград. Чтоб он провалился, этот чертов десятник!

– Ну, Виталий Родионович, такого я от вас не ожидал. Нет, никак не ожидал! – в очередной раз покачал головой князь, приехавший к Смольяниным буквально через полчаса после того, как я вернулся из театра, и теперь расхаживающий по моей гостиной с каким-то удивленно-злым видом. Ментал вокруг Телепнева бурлил, а цвета, в которые окрашивались его тонкие оболочки, наводили на мысли о суициде. – Как вас только угораздило попасть в такой переплет, а? Хотя… именно с вами, по-моему, может происходить и не такое.

Кажется, «сиятельство» начал успокаиваться. Вон и бордово-черные оттенки оболочек сменяются куда более светлыми и ровными цветами. Не ангельское сияние, конечно, но и в дрожь от него не бросает, уже хорошо.

– Ладно, Виталий Родионович. Сделанного не воротишь… – вздохнул князь, присаживаясь на диван. Тут же нарисовавшаяся рядом Лада поставила перед ним поднос с небольшим чайником, окруженным различными молочниками, сахарницами и конфетницами. Телепнев с подозрением окинул взглядом угощение и недоуменно хмыкнул. Да уж, о том, что глава Особой канцелярии обожает кофе, по-моему, знает вся столица, а тут такой облом!