«Многие» — это с шестнадцати лет, почти три года. Селин улыбнулась сама себе. У нее скоро день рождения, а Филипп об этом ничего не знает: Впрочем, никто, в том числе и она сама, не знает, когда ее истинный день рождения…

Дверная ручка щелкнула, и веселый женский голос прощебетал:

— Филипп, у меня для тебя кое-что есть! Угадай… — Джессика осеклась и во все глаза уставилась на Селин.

А Селин — на нее. Это, наверное, был самый пронзительный момент в жизни каждой из девушек. Потому что у одной почему-то защипало в глазах, а у другой задрожал голос. Селин встала с кресла.

— Здравствуйте. А Филиппа нет. — Она неловко прижимала руку к плечу, словно желая поправить широкий ворот свитера, и криво улыбалась.

— А где же он?

— Его… Их с Сеймуром вызвал президент.

— С Сеймуром?.. Это из-за драки! Уже насвистели!..

— Из-за какой драки? — вежливо спросила Селин, как будто речь шла о погоде.

Джессика спокойно повернулась к ней. В ее жестах и голосе чувствовалось величие и достоинство королевы:

— Вы, я так понимаю, Селин?

— Да. А вы — Джессика.

— Разумеется… Драку Филипп устроил еще в прошлом году, но президент узнал об этом только сегодня.

— Филипп устроил драку? Не поверю! Но если это было давно, зачем его отчитывать?

— Ну прошлый год закончился всего несколько дней назад, — Джессика улыбнулась, — а драка была под Рождество… А хотите чаю? Или кофе?

— Нет, спасибо.

Селин неосознанно переместилась с красивого кожаного кресла на обыкновенный стул для посетителей, стоявший у стены. Рядом с Джессикой, ухоженной и обласканной жизнью, она чувствовала себя уличной кошкой, которая случайно забрела в шикарный ресторан попросить кусок мяса. Селин внезапно стало одиноко и неуютно в этом кабинете, еще полчаса назад казавшимся приветливым и гостеприимным. Ей было одиноко не только в кабинете Филиппа, но в мире людей, к которым принадлежал Филипп. И к которым она сама, вне всяких сомнений, не будет принадлежать никогда.

— Вы знаете, Джессика, мне, наверное, лучше уйти.

— Филипп не простит мне, если я вас выпущу до его возвращения. — Джессика вдруг улыбнулась ей тепло и по-доброму. — А таксист был прав: мы с вами сильно похожи.

— Ну и что? Это вряд ли сделает нас друзьями.

— Ни от чего не нужно зарекаться, Селин! Это я поняла совсем недавно. И, кстати, благодаря нашему общему другу.

— Филиппу?

— Да. Кофе готов… Вот сахар. Вот сливки. Прошу вас, не стесняйтесь.

Селин пересела к чайному столику и робко сделала первый глоток. В самом деле, зачем ей все это? Зачем она отступила от своих правил и проникла в буржуазную верхушку Нью-Йорка? Она здесь — инородное тело. Она никогда не приживется здесь, даже став миссис Шиллер. Или фрау Шиллер.

Уже сейчас она чувствует себя не в своей тарелке, хотя вся одежда на ней стоит не меньше, чем костюм Джессики. А может, и больше. Но Джессика выросла в этой обстановке, а она — случайно заблудилась здесь… Кожаные кресла, Золоченые рамы, полированный столик, на стоимость которого раньше она могла бы жить полгода…

Селин вздохнула. Даже толстый старый чиновник из Шведта не рождал в ней такого отвращения к себе, как эти в общем-то приветливые, люди, к обществу которых ей никогда не принадлежать.

— Селин, не грустите. Все наладится. Я думаю, он не сильно отругает их.

— Это меня волнует меньше всего.

|На лице Джессики было написано участие и понимание:

— Вам плохо здесь? Неуютно?

Селин посмотрела на нее с любопытством.

А в самом деле, зачем вести эти глупые светские беседы? Она сейчас уйдет и больше никогда не вернется, так почему не сказать правду?

— Джессика, вы хотите меня утешить или мягко даете понять, кто здесь главный?

— Да что вы! Кто здесь главный, и так понятно. Просто я хотела мм… создать комфортную обстановку.

— Спасибо за кофе. Было очень вкусно. А обстановка и так более чем комфортная. Только я не думаю, что Филипп будет рад, если увидит, что, пока его не было, именно вы меня развлекали.

— Да? А кто же должен был вас развлекать?

— Не знаю. Я больше привыкла к обществу мужчин.

— Понимаю. У вас их было, наверное, много.

Селин вскинула на нее настороженный взгляд, в котором еще только начало появляться возмущение. Джессика тут же поправилась:

— Я имею в виду, что мужским вниманием вы никогда не были обделены.

— Не жалуюсь.

— Разумеется. Селин, а вот интересно, чем бы вы могли заниматься, если бы… гм… вели более оседлый образ жизни?

— Что вы имеете в виду?

— Вам хоть что-то нравится кроме… мм… путешествий? Кем бы вы могли работать?

Селин смотрела на нее и молчала. Принять этот вопрос как откровенное оскорбление она не могла: он был задан самым невинным тоном. Ответить на него искренне она тоже не могла: провокация в самом предмете вопроса была очевидна. Она призвала на помощь всю свою дипломатичность и, улыбнувшись, сказала:

— Как бы я ни поступила, мне кажется, вы, Джессика, едва ли можете составить мне компанию. Поэтому не вижу смысла рассказывать вам о своих пристрастиях и талантах.

«Не суй свой нос в чужой вопрос!» — сказала бы Филиппова прабабка. То же самое, но более коротко и понятно. Ай да бабка! — подумала Селин.

Джессика усмехнулась, с уважением подняв бровь, словно сказала про себя: «Один — один».

— А вы… мм… с Филиппом…

— Мы скоро поженимся! — бухнула Селин черт его знает зачем.

Она сама ужаснулась этим словам, но в ту же секунду решила не отступать. К тому же тактика ведения переговоров с соперницами с четырнадцати лет была вбита в нее упорными тренировками и острыми кулачками конкуренток. И эта тактика велела не задерживать ответный удар, как бы ни приходилось иной раз блефовать.

Лицо Джессики едва заметно побледнело:

— В самом деле? Филипп мне ничего не говорил.

— А с какой стати он должен вам об этом докладывать?

— Ну… ну… мы просто друзья. К тому же, — она натянуто рассмеялась, — я еще вчера вечером предлагала ему…

— А вы встречались вчера вечером?

— Да. Селин, что за вопрос? Мы же работаем вместе.

— Ах, работаете вместе! А я совсем забыла!

— Перестаньте!

— Нет, я просто не знаю, он со всеми коллегами подряд засиживается до утра или выборочно.

— Селин, не надо ерничать.

— Что?

— Ерничать. Это означает…

— Я знаю, что означает это слово. Я только не знаю, с чего вдруг вы решили, что ваш менторский тон подходит для нашей беседы.

Джессика снова с уважением подняла одну бровь и наклонила голову. «Один — два».

— Извините, если вам так показалось.

— Ничего, продолжайте.

«Вот так! — подумала Селин. — Если она чувствует себя хозяйкой в этом офисе, то я покажу, что хозяйка Филиппа — я и больше никто!»

— Да тут нечего продолжать, — говорила сбитая с толку Джессика, — просто я тоже скоро выхожу замуж. И вчера вечером я предлагала Филиппу дружить семьями.

— Как раз во время обсуждения рабочих вопросов.

— Ну, Селин! Ну право слово! Я не думала, что вы так ревнивы.

— Нет, что вы! Просто вы сказали, что в ваших вечерних встречах нет ничего удивительного — вы же работаете вместе. И я действительно вижу, что вы абсолютно правы! Предлагать дружить семьями — это именно то, что выносится на обсуждение во время рабочих встреч.

— У вас острый и злой язык.

— У меня еще и острые клыки. Могу укусить.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза.

«А она, оказывается, умна! — подумала Джессика. — И не только житейской мудростью. Она начитанна и, пожалуй, не лишена интеллекта. Если Филипп действительно женится на ней и втащит в наше общество, эта девочка покорит Нью-Йорк!»

«Что я делаю? — вымученно подумала Селин. — Зачем я отнимаю у нее уверенность в нем? Завтра меня здесь не будет, а они с Филиппом могли бы стать отличной парой…»

— Селин, а почему бы вам не остаться работать у нас в холдинге? Я могу устроить вас на хорошую должность.