– Ирка! – обрадовался он. – Я хочу домой!

Дальше последовало знакомое: «Ох, ох, ох, ох! Как я маленьким не сдох?» Только интонация стала игривой. Продолжение песни последовало из уст очень кстати появившейся из подъезда Колькиной жены:

– Мой Бог! Мой Бог! Вот бы кто-нибудь помог!

Она легко подхватила артиста и уволокла в подъезд, сопровождая свои действия так называемой непереводимой игрой слов.

Обстановка за ужином была теплой и непринужденной. Отец с дочерью обсуждали подробности резекции желудка, а исчерпав эту тему, перешли на удаление стопы, пораженной меланомой. Это заставило меня схватить свой фирменный бокал с изображением ломовой лошади и удрать к Наташке.

Подруга ела мороженое. Мое появление ее не испугало – не было необходимости делиться или объяснять, что самой мало, к мороженому я равнодушна. Это ж не конфеты в коробках. Особенно с ликером. Или бельгийские. Или, например… Впрочем, я довольно быстро пришла в себя. Новость прямо рвалась с языка. Пока Наташка вылизывала блюдце (все-таки инстинкт дал себя знать, и мороженое мгновенно исчезло), я коротко посвятила ее в план завтрашнего визита к Сергею. Она не удивилась. Я знала, что что-нибудь придумаем, и рассказала о визите к врачу. Частная фирма ее не устроила. Через цепочку знакомых своих, а потом и чужих вышла на специализированную гинекологическую больницу, а там и на лучшего гинеколога. Повода для волнения не было. Единственная предосторожность, которую следовало предпринять Татьяне, – лечь в роддом заранее. Определили даже куда – в Институт акушерства и гинекологии. Он, правда, тихо разваливается – здания обветшали, но специалисты там – лучше не бывает. Потом обсудили детали допроса с пристрастием, учиненного мне мужем, и удивились, почему мужикам не живется спокойно? Заодно сошлись на том, что врать нехорошо, но уж если приходится, надо осваивать это ремесло в совершенстве. Ложь бывает разная. Наша – во спасение.

У Натальи было тихо и хорошо. Никаких тебе резекций желудка. Борис сидел за компьютером в спальне, Лешик – в большой комнате, за вторым компьютером. Денька с Натальей в период обеденной страды работали на кухне, а в свободное время там жили. Денька во время готовки постоянно была на подхвате. И освоила это дело в совершенстве. Лишние, а порой и не совсем лишние куски какой-нибудь вкуснятины кухонная санитарка проглатывала на лету. Пол оставался идеально чистым.

– Ой! – встрепенулась подруга. – Сколько времени? Восемь? Замечательно. Пойдем навестим Анастаса Ивановича. Неудобно, наобещали помочь…

Открыл нам Степан Иванович. При нашем появлении радость в его увеличенных бифокальными очками глазах померкла. Отсюда напрашивался вывод: Степан Иванович кого-то ждал. Но точно не нас. Мы постарались этого не заметить и бодро заявили, что нам нужна Анастасия Ивановна. Он покорно посторонился, пропустил нас вперед и, только закрывая дверь, уныло поведал, что ее нет дома. Мы растерялись. Кажется, следовало уйти, но, судя по ситуации, Степан Иванович жаждал общения. Пришлось попросить разрешения подождать соседку. Степан Иванович оживился. Включил свет в комнате, вернулся на кухню и выключил его там. Очевидно, коротал вечернее время у кухонной плиты, хранившей тепло жены.

Наталья завела разговор на отвлеченные темы, затем мастерски перевела его на дачные проблемы. Степан Иванович снова немного оживился, но вскоре оживление сменилось полным унынием. Щуплая маленькая фигурка начала вызывать у меня чувство жалости. Пожалуй, Анастас Иванович слишком уж увлеклась процессом возвращения мужа в лоно семьи. Вольная жизнь ей понравилась.

– А вы еще бываете на даче? – спросила я, рассчитывая подавить в зародыше эту самую жалость.

– Последнюю неделю – нет, – вздохнул Степан Иванович.

– Что ж так? – съязвила Наташка. – Неужели ваши золотые руки там больше не нужны?

– Да, наверное, нужны. Не знаю. Только я сам как нашел им применение – прямо ожил. Стасенька все меня оберегала от работы. За здоровье мое боялась. Я и вправду себя неважно чувствовал, а принялся за огород, за столярные дела, так и почувствовал себя лучше. Хоть совсем оттуда не уезжай. Да ведь не своя дача-то. Хозяйка и та с подозрением глядит. Боится, скидку запрошу на лето. А тут вот еще беда… Стыдно, ей-богу! Не знаю, как и сказать…

Он посмотрел на нас в ожидании поддержки. Очевидно, наши вытянутые физиономии поддержки не сулили, и бедняга решил прекратить свою исповедь. Следовало срочно исправлять положение, в которое мы загнали соседа советами его жене.

– Я подозреваю, о чем вы хотите сказать, – трагическим голосом объявила Наталья. – Степан Иванович! Выкиньте из головы все мысли об измене супруги. Она любит вас до беспамятства. Вот память-то ей частично и изменила. Она забыла, что у вас золотые руки и им следует найти достойное применение. Зато вспомнила, что была любительницей различных выставок, музеев и прочих картинных галерей. Свободное время вы ей сами предоставили. Не волнуйтесь! Мы все исправим.

– Но она купила розовый брючный костюм! – воскликнул Степан Иванович, сверкнув очами.

В воздухе ощутимо запахло дикой ревностью.

– Как думаешь, сможет он отхлестать супругу по щекам, – шепнула мне Наташка, пока разъяренный не на шутку сосед бегал по комнате из угла в угол, сжимая маленькие кулачки.

– Может, – не сомневаясь, ответила я. – Если достанет. Пожалуй… ей для этого придется присесть. – А Степану Ивановичу громко заявила: – Так этот костюм – для вас! – Бедняга даже на ходу притормозил. – Да-да. Для вас, чтобы лишний раз порадовались, какая у вас замечательная жена, побольше обращали на нее внимания… Знаете, как у Есенина: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье…»

– Что ты несешь?! – яростно прошептала мне подруга, пока Степан Иванович обалдело разжевывал мою тираду. – Это Анастасию-то лицом к лицу не увидать? Да на расстоянии она кажется еще больше. Вот десяток связанных вместе Степан Ивановичей из-за ее лица точно не увидать!

– А вы, Ирочка, пожалуй, правы, – опомнился сосед. – Ну что хорошего она со мной видит?

Дальше началось такое самобичевание, что пора было сматываться. Как правило, заканчивается это по одному сценарию: жена достойна лучшей жизни. Лучшую жизнь я ей обеспечить не в состоянии. Это может сделать только другой мужчина. И как только она его встретит, я его убью!

Домой я вернулась слегка обеспокоенная. Надо любыми путями перехватить не в меру расстаравшуюся ученицу и помирить ее с мужем.

Из комнаты доносился рассерженный голос мужа. Он отчитывал кого-то по телефону. Вероятно, какое-нибудь осложнение у пациента после операции.

– Вот скажи, – обратился он ко мне, возмущенно бросив телефонную трубку на диван, – ты будешь по вечерам шляться в казино? Нет! В третий раз звонит какая-то идиотка и противным голосом пищит: «Это казино?» Попала бы она ко мне на операционный стол!

– Господи прости, Дима! Ну что ты говоришь?! Может, женщина хочет устроиться туда на работу.

– Порядочная женщина…

– Знаю, знаю. Лучше пойдет в больницу выносить утки или укладывать шпалы. Нас, к счастью, это пока не коснулось… Я забыла у Наташки свою чашку. Сейчас вернусь.

– Завтра заберешь. Что, чашек мало?

– Не могу, – вздохнула я. – Она напоминает мне о моей тяжелой доле…

Димка ухмыльнулся и отчалил отдыхать.

К Наташке я влетела обеспокоенная. Мы срочно связались с Татьяной, она хихикнула на том конце провода:

– Твой Димка прочел мне целую проповедь о моральном облике молодой женщины. Нас разъединили, но я не выдержала и перезвонила. Уж очень увлекательно он говорил… И ведь убедил – ни за что не пойду прожигать жизнь в казино. Вот Борис – другое дело. Спокойно, я бы даже сказала, скучно, объяснил, что необходимо правильно набирать первые три цифры – в нашем районе казино нет. И отключился. Иринка, я, собственно, звоню, чтобы вы прихватили из моей квартиры пару готовых переводов. Есть возможность получить за них деньги. Они внутри компьютерного столика. На верхней полочке. Не сочтите за труд, а? И не забудьте про сберкнижку.