– Как же она его оставила?

– Белла очень переживала, оставляя Зверя здесь, но когда узнала, сколько необходимо выполнить формальностей, чтобы провезти собаку в Америку и какой суровый карантин ожидал ее любимца, она решила, что будет лучше, если он останется в Данрэйвене, где будет хотя бы в привычном окружении.

– Посмотрите‑ка на него, – мягко сказала Энн. – Как вы думаете, он пойдет ко мне?

Она подставила руки, и, обнюхав шарф, перекинутый через ее плечо, собака направилась к ней. Песик зарылся носом в кашемир, и Энн взяла его на руки. Краем глаза она заметила, что Рори наблюдает за ней с интересом.

– О`кей, теперь я успокоилась, зная, что меня напугала эта собака. Но сознайтесь, что вы все же пытались выжить меня.

– Если бы я хотел напугать вас, – возразил он, придерживая одеяло на талии, – я не послал бы собачку выполнять мужскую работу.

Энн моргнула, не вполне понимая, как расценить эту реплику. Она не была уверена, что именно Рори имеет в виду, но различила в его словах тонкую насмешку.

– Уже поздно, – торопливо сказала она. – Я думаю, нам лучше лечь спать.

Его глаза нехорошо блеснули. Чувствуя, что он готов отпустить какой‑нибудь едкий комментарий, Энн быстро продолжила:

– Я… я возьму Зверя с собой, если вы не возражаете.

– Не любите спать одна? – спросил он самым невинным тоном.

– Нет, я люблю спать одна… я имею в виду, это меня не страшит. – Энн перевела дыхание и начала снова: – Я хотела сказать, что, если собака предпочитает спать на привычном месте, это меня совсем не беспокоит.

– Вижу.

Энн только сейчас поняла, что стоит перед мужчиной в одной пижаме. И хотя пижама была фланелевая, ей она показалась слишком тонкой, слишком прозрачной.

– Спокойной ночи, – выпалила она и поспешила вниз по лестнице.

Когда Энн уже подошла к своей двери, ей вдруг пришла в голову одна мысль, и она не могла не задать последний вопрос:

– Подождите минутку. Есть кое‑что, что вы мне не объяснили.

– Да?

– Да. Может быть, вы сможете мне объяснить, как эта маленькая собачка открыла двери? – Уверенная, что поймала Мак‑Дональда на лжи, Энн смерила его взглядом. – Боюсь, я не могу быть уверена в том, что вы не приложили к этому руку.

Рори поднял голову и принялся разглядывать потолок.

– Ну вот, вы поймали меня, Энн Форрестер. – Он преувеличенно подчеркнул «р» в ее фамилии. – Признаюсь, я виноват. Кроме всего прочего, я тот преступник, который сделал эти дверцы для собак. Позвать констебля?

– Дверцы для собак? – удивленно переспросила Энн.

– Ну да.

Энн посмотрела на нижнюю часть двери. Точно, в тяжелой старинной двери была проделана небольшая дверца.

– Теперь, – заключил Рори, – позвольте мне повторить, что, если бы я хотел, по какой‑то там причине, выжить вас к чертовой матери, я не послал бы никого вместо себя. Я пошел бы сам, уж будьте уверены.

Энн вскинула голову.

– В таком случае я хотела бы получить ключ от этой двери.

– Он у Беллы в столе.

– Отлично.

Энн вернулась в кабинет и закрыла за собой дверь. Ключ она нашла в первом же ящике стола, который открыла. Он был старомодным и громоздким, но повернулся в замке легко и бесшумно. Тут она услышала голос Рори – так ясно, словно он стоял за дверью.

– Будьте осторожны, – крикнул он. – Если я захочу войти в вашу спальню, никакой замок меня не остановит.

Энн поняла, что говорит он правду. Но поскольку не могла придумать краткого язвительного ответа, то успокоила собаку и снова улеглась в постель.

Два дня спустя, в день собачьих испытаний, утро было ветреным и дождливым. Энн выглянула в окно, и сердце у нее упало.

– И нет даже одного шанса из миллиона, что Рори решит остаться дома, в тепле и уюте.

Хайленд‑терьер, который сидел на кровати, склонил голову набок.

– Ты не понимаешь, Зверек, – сказала она со смехом. – Ты тоже хайлендер, горец, – а это порода, которая, кажется, обожает непогоду.

Зверь завилял коротким хвостом, тихонько повизгивая. Энн наклонилась и погладила его по голове.

– И не смотри на меня таким невинным взглядом, – упрекнула она. – Я знаю, как вы, шотландцы, стоите друг за друга. Полагаю, что спорить с Рори бесполезно. И надеюсь, что выдержу.

Она выбрала самые теплые вещи из тех, что купила в Кэмпбелтауне, – длинную шерстяную юбку, синие длинные носки и свитер с капюшоном того же темного оттенка. В сопровождении Зверя она спустилась вниз.

И Фиви, и хозяин Данрэйвена ждали ее в столовой – Фиви с полной кастрюлей овсянки, Рори с сияющей довольной улыбкой.

Его улыбка стала еще шире, когда он увидел, как она одета.

– Вы оделись в цвета островных Мак‑Дональдов, – удовлетворенно сказал он.

Энн расправила юбку и повернулась кругом, давая полюбоваться собой.

– Я подумала, что это подойдет, когда вы сказали, что я буду представлять Данрэйвен.

Рори открыл было рот, собираясь что‑то сказать, но тут же передумал. Энн предположила, что он почувствовал иронию, заключавшуюся в ее словах, и не нашел сразу достойного ответа.

– Самый подходящий день для испытаний, – сказала Фиви, наливая молоко.

– Это как понять? – осведомилась Энн, усаживаясь на свое место. – Подходящий – в смысле ужасный?

– Ужасный? – отозвалась Фиви. – Нет, это значит прекрасный. На деле‑то прекрасный денек начинается с дождя, потому что после него днем будет солнышко.

– Только на это я и надеюсь, – сказала Энн, посыпая свою овсянку крупным коричневым сахаром.

– Ешьте как следует, – посоветовал Рори, с аппетитом расправляясь с яичницей с беконом. – Уверен, это будет трудный день.

И он имел наглость подмигнуть ей.

Когда Фиви вернулась с кухни, неся большую чашку горячего какао для Энн, она сказала Рори, чтобы тот подошел к телефону.

– Там мистер Грант, – сказала она, переглядываясь с лэрдом.

Рори на несколько минут исчез в соседней комнате, а когда он вернулся, от его хорошего настроения не осталось и следа.

Он заканчивал свой завтрак в явно плохом настроении, так что Энн тоже впала в уныние.

Фиви с ними не пошла, заверив их, что увидится с ними позже, на поле, где будут проходить испытания. Она вместе с двумя другими деревенскими женщинами будет занята в буфете.

Энн, надев свою новенькую ветровку, добежала до «лендровера» под защитой зонтика. Шлепая среди потоков воды по мощеному двору, она мысленно поблагодарила Рори, который уговорил ее купить ботинки. Погода была как раз такой, какую ее мать называла «пневмонической».

Уже в машине она обнаружила, что вместе с ней и Рори на переднем сиденье помещаются два черно‑белых колли – Джоко и Кап. Рори сообщил, что это его собственные пастушеские собаки, которых он выставляет на испытания. На заднем сиденье разместились еще две собаки, Кит и Флосс, но они были пока слишком молоды для состязаний. Их взяли только для того, чтобы они смотрели и учились.

– Вы, шотландцы, очень привязаны к своим собакам, – заметила Энн, отряхивая юбку.

– Да, мы ценим их. – Рори вывел «лендровер» сквозь широкие ворота и свернул на дорогу.

– Я заметила. Бросается в глаза, что хозяева не расстаются с ними ни в магазинах, ни в ресторанах. Иногда кажется, что к ним относятся как к людям.

– На самом деле большинство людей могли бы у них поучиться. Собаки чутки, умны и трудолюбивы. И кроме всего этого, они верные друзья. Большинство людей, кажется, не способно на это.

Рори свернул с шоссе на проселочную дорогу, не снижая скорости, так что Джоко потерял равновесие и плюхнулся ей на колени. Энн обняла его, удивляясь, чем вызвана подобная тирада Рори.

Через несколько минут она решилась заговорить о том, что ее волновало.

– Как я понимаю, вам сообщили по телефону плохие новости.

– Почему вы заговорили об этом?

– Мне кажется, что в этом причина вашего испортившегося настроения.

– Мое настроение не портилось. – Он повысил голос.

– Тогда извините меня. Я всего лишь пытаюсь помочь.