Она молча постояла, словно давая ему возможность отойти от двери. Он этого не сделал, тогда она, высоко подняв голову и все еще закрывая грудь руками, сделала шаг вперед.

Роб понимал, что должен отступить, — так поступил бы любой воспитанный человек. Но к своему удивлению, он сейчас вовсе не чувствовал себя воспитанным человеком. Глаза не подчинялись приказам разума. Они хотели ласкать взглядом ее лицо, обдавать своим жаром изящную линию подбородка. Они задержались на мягком изгибе шеи, который, казалось, приглашал коснуться его.

— Если ты позволишь мне, — сказала она тихим голосом, в котором все же явственно звучало напряжение, — я бы хотела пойти и лечь.

В смятении она широко раскрыла глаза, и у Роба пересохло в горле. Каждое произнесенное слово вызывало в пустом пространстве между ними эротические образы.

— И я тоже, — спокойно ответил он. — Вместе с тобой.

— Нет, — мягко возразила она.

Но ответ ее тела не соответствовал словесному отказу. Под кружевами рубашки ее соски затвердели, им стало тесно в нежном заточении. Пальцы Роба буквально жгло от желания коснуться ее. Воображаемое ощущение кружев словно раскаленным клеймом было отпечатано на его ладони.

— Ты же обещал, — в отчаянии молила она. — Мы ведь здесь только по делу. Больше ничего.

Его посетила внезапная мысль о том, каким именно делом могут заниматься полуодетые мужчина и женщина в уединении спальни. Он решил было усилить натиск и воспользоваться уже достигнутым преимуществом, но через мгновение передумал. Даже если бы ему сейчас удалось уговорить Рэйчел заняться с ним любовью, впоследствии она бы не простила ему этого.

Рэйчел проскользнула в спальню и забралась под одеяло.

— Спокойной ночи, Роб.

Он закрыл дверь ванной и прислонился к ней спиной. Он дышал тяжело, как подросток на первом свидании. Можно было подумать, он только что открыл в себе сексуальное влечение — так сильно оно донимало его последние два дня.

Но он открыл для себя и нечто другое. Ему не удавалось избавиться от унизительного ощущения, что в попытках изменить свою жизнь Рэйчел преуспела в изменении егожизни.

* * *

Свернувшись клубочком, Рэйчел лежала без сна, натянув простыню на плечи. Она слышала, как Роб двигался по ванной, и наконец оттуда донеслись звуки льющейся воды.

Как она ни пыталась отвлечься, ее воображение старательно рисовало соблазнительные картины: Роб под душем, намыливает обнаженную грудь, подставляет лицо под бьющие струи.

Она беспокойно повернулась на другой бок и поправила простыню. Она мучилась от того, что он никак не закончит мыться и не выйдет из ванной, чтобы она могла наконец погасить свет в комнате. Хотя ему, пожалуй, было бы даже полезно удариться в темноте раз-другой о стену.

Во всяком случае, в последние несколько дней они доказали, что стали достаточно зрелыми для того, чтобы работать вместе, не вызывая ничьих подозрений. Это придавало спокойствия. Их первая лекция прошла без сучка без задоринки. Так же как и телевизионное интервью с репортером из «Лондон таймс», которое состоялось после чая.

Сегодняшняя лекция собрала огромное количество народа. И хотя все прошло гладко, Рэйчел предпочла бы, чтобы аудитория была поменьше. А Роб, напротив, чувствовал себя вольготно. Его манера поведения вполне подходила для общения с большой безликой массой.

Она услышала, как открылась дверь ванной, и напряглась, плотно зажмурив глаза. Очевидно, Роб все же решил остаток дня провести как джентльмен, потому что на цыпочках миновал ее комнату и так же тихо прошел в гостиную. Через несколько минут под его телом скрипнул диван и послышался щелчок выключателя. В номере наступила тишина.

Рэйчел глубоко вздохнула и приподнялась, чтобы погасить свою лампу. Он оставил ее в покое, как она и просила. Почему же она испытывает такое разочарование?

Утром солнечный свет проник через окно балконной двери и ударил Робу в глаза. Застонав, он неловко повернулся на диване и закрыл лицо рукой. Через минуту, хотя голова его была прикрыта подушкой, он услышал, как Рэйчел ходит по кухне, и почувствовал призывный аромат свежесваренного кофе.

Выпутав ноги из простыней, он сел и опустил голову на руки. Впереди предстоял еще один день испытаний, и он чувствовал настоятельную потребность поддержать организм кофеином.

— Эй, Роб! — послышался неуверенный голос Рэйчел. — Не хочешь ли чашечку кофе?

Она стояла в дверях маленькой кухоньки с растрепанными волосами и кругами под глазами. На ней был просторный зеленый халат, туго перепоясанный на тонкой талии. Но высокий воротник и длинные рукава не делали ее менее привлекательной.

— Неплохо бы.

В это время в дверь громко постучали.

— Кто там? — спросила Рэйчел, раздосадованная его дурным расположением духа.

— Это я, Эш Мэйфилд. Можно войти?

Роб метнул на Рэйчел свирепый взгляд, но та в ответ только пожала плечами и прошептала:

— Сама не знаю, что ему нужно.

— Сейчас, Эш! Подождите минутку, — крикнул Роб, поднялся с дивана и направился к входной двери.

— Роб, постой!

Он повернулся и увидел, как Рэйчел показывает на скомканные простыни на его импровизированной постели. Совершенно ясно, какие выводы сделает из этого Эш.

— Задержи его, — велела Рэйчел, собирая в охапку ворох простыней и одеял. Роб схватил подушку и бросил ее через плечо.

— Секундочку, Эш! Тут такой беспорядок.

Миллион других, более подходящих предлогов для задержки промелькнул у него в голове, когда он бросился в спальню, чтобы положить подушку на ее законное место, но было уже поздно. Пусть его объяснение звучит коряво, все же придется его придерживаться.

Рэйчел судорожно запихивала белье в шкаф, и он кинулся помочь ей. Их глаза встретились над кучей полотна, и на мгновение обоим стало смешно. Она бы не смогла вспомнить ни одного такого сумасшедшего эпизода в их совместной жизни. И ей это нравилось.

— Черт бы побрал этого Эша! — бормотал Роб. — Лучше впустить его. — Он захлопнул дверь шкафа и поспешил в гостиную.

— С добрым утром, — радостно произнес Эш, входя в номер. В его глазах замелькали озорные огоньки, когда он увидел Роба в одной пижаме. — Надеюсь, я не помешал вам?

— А вы ранняя пташка. Не ожидал, — с довольно кислой миной сказал Роб.

— Получил ответственное задание, — рассмеялся Эш. — А, Рэйчел, здравствуйте!

— С добрым утром, Эш. — Рэйчел, придерживая у горла воротник халата, вышла из спальни красная от смущения, притвориться равнодушной ей не удалось. — Что привело вас сюда?

— У меня есть кое-что для вас.

И он протянул ей небольшую, обтянутую бархатом коробочку.

— Это мне? — Рэйчел, искренне удивленная, неуверенно улыбнулась. — За что?

— Подарок от отца и его сотрудников. Я выступаю в качестве посыльного. Надеюсь, вам понравится.

— А по какому случаю подарок? — спросила Рэйчел, беря коробочку.

— Обычный знак признательности. Вы прекрасно проявили себя в нашей рекламной кампании. Ваша поездка имеет феноменальный успех.

— Но послушайте, — пробормотала Рэйчел, бросив на Роба взволнованный взгляд, — я не сделала ни на йоту больше Роба.

— О, не беспокойтесь, — с готовностью ответил Эш. — У нас есть подарок и для него. Это запонки, старина. Но они еще в магазине. Гравер вырезает на них ваши инициалы. Понимаете?

— Да, разумеется, — сказал Роб. — Вполне понимаю.

Рэйчел посмотрела на одного, потом на другого и открыла бархатный футляр. От удовольствия у нее захватило дух.

— Какая красота! — выдохнула она. — Смотри, Роб, это часы-брошь викторианской эпохи. Я всегда мечтала о таких. — Она приложила золотые, украшенные эмалью часы к зеленому отвороту халата. Когда она взглянула в лицо Эшу, ее глаза сияли. — Они очень хороши, но я не могу принять их. Это слишком дорогой подарок.

— Чепуха! — заявил англичанин. — В сравнении с деньгами, которые наполнят сундук Мэйфилдов благодаря вашей книге, это практически ничего.