Литмир - Электронная Библиотека

— В основном корни, Дик, корни, — соврал было Том, чтобы оправдать свое любопытство, но решил высказаться более определенно: — Поскольку отец благодаря дедушке весьма удачно стартовал в этой жизни — как, впрочем, и мы с Тессой, — я часто спрашиваю себя, откуда пришли к нам все эти деньги.

Дик Суини с понимающим видом кивнул. Сейчас он походил на умудренного опытом старшего родственника семьи, собиравшегося поучить уму-разуму представителя молодого поколения.

— Знаете, Том, — доброжелательно произнес он, — в те годы жизнь эмигрантов не баловала, а подчас обходилась с ними весьма сурово. — Том поощрительно кивнул — дескать, продолжайте, прошу вас, и Суини продолжил: — Говорят, что Дикий Запад начинается в Оклахоме, но мне лично всегда казалось, — он ткнул большим пальцем в сторону реки Гудзон, — что он начинается прямо здесь, в Нью-Джерси. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

— Конечно, — улыбнулся Том. — Возможно, уезжать отсюда мне действительно не имело смысла.

Они рассмеялись. Потом Дик наклонился к Тому и негромким доверительным голосом произнес:

— Представьте себе, что у вас ничего нет, кроме мозгов. И если бы вам вдруг предложили заработать пару долларов на бутлегерстве, вы бы, думаю, от такого предложения не отказались. Особенно зная, что никому этим сильно не навредите. Все-таки здесь не Чикаго и нравы, соответственно, мягче и сдержаннее.

— Благодарю. Я ценю вашу откровенность. И должен вам заметить, что меня эта сторона жизни дедушки нисколько не шокирует. — Том снова раздвинул губы в улыбке, потом спросил: — Ну и как, предприятие оказалось успешным?

— Весьма. — Суини одарил его ответной улыбкой.

— И что… дедушке все сошло с рук?

— У вас, Том, не в ту сторону мысли направлены. — Дик в удивлении покачал головой. — Конечно, Том. Да и как могло быть иначе, если платишь кому следует, ведешь себя тихо и, что называется, не наглеешь.

Том помолчал, как если бы обдумывал сказанное, потом кивнул и продолжил разговор, стараясь, чтобы в его голосе не проступало чрезмерной заинтересованности:

— Еще раз спасибо за откровенность, Дик. Теперь давайте сменим тему. Мне бы очень хотелось получить у вас копию одного документа…

— Какого именно? — Суини, вновь превращаясь в адвоката, достал из кармана блокнот и ручку.

— Завещания деда. Если вам удастся его найти, я прихвачу копию с собой в Англию.

— Будет исполнено. Вы когда улетаете?

— В четверг вечером.

— Вы получите его завтра же.

— Благодарю.

Закончив разговор, они приступили к еде. Принесли черепаховый суп и лучшую в Нью-Йорке вырезку — для Клейтона; устрицы и бараньи котлеты «виллеруа» — для Суини. Они запили все это вином «Напа-Вэлли Цинфандель», потом заказали кофе и выкурили по сигаре. Хотя никто не заставлял их хранить молчание, они, словно сговорившись, не произнесли больше ни слова относительно завещания Патрика Клейтона.

Моралес откинулся на шелковые подушки кресла-качалки и начал раскачиваться в нем, скользя подошвами мягких туфель от Гуччи по полированному мраморному полу. Одет он был небрежно, но, вне всякого сомнения, дорого. Верхние пуговки шелковой, нежных тонов, рубашки были расстегнуты, открывая висевшее на золотой цепи усыпанное бриллиантами распятие, колыхавшееся в такт движениям качалки. Глубокий загар оттенял изумрудную зелень глаз Моралеса и латунь выбеленных солнцем рыжих волос, начинавших редеть на макушке. Хотя ему уже исполнилось сорок, выглядел он моложе — в основном благодаря развитой мускулатуре, которую не могли скрыть тонкие летние одежки.

С веранды, где он расположился, открывался прекрасный вид на безупречно подстриженную зеленую лужайку, протянувшуюся в юго-западном направлении. Заходящее тропическое солнце, клонившееся к горному хребту на горизонте, бросало мягкие отсветы на головки цветущих белых и розовых гвоздик в саду. Однако Моралес знал, что эта мирная картина обманчива, ибо в лесу за садом территорию патрулировали его люди, вооруженные автоматами АК-47 и ручными гранатами.

Надо сказать, это обстоятельство весьма раздражало хозяина виллы. В самом деле, почему он, Карлос Альберто Моралес, находясь под собственным кровом, может позволить себе расслабиться только под охраной целой частной армии? Со стороны бассейна, скрытого тщательно подстриженной живой изгородью, доносились голоса его плескавшихся в воде детей, и это лишь подчеркивало тот факт, что семейство и он сам вынуждены мириться с вечными ограничениями жизненного пространства, налагаемыми мерами безопасности.

Как всегда, корень проблемы следовало искать в происках гринго. Американцы потребляли его продукт в огромных количествах, но правительство США винило в этом не их, а Моралеса. В результате он более не мог свободно посещать Америку, что было в общем-то не так уж и важно. Однако в последнее время американцы довольно часто проводили специальные операции на территории Колумбии, и это становилось все более неприятным. Гринго давали колумбийскому правительству в Боготе льготные займы, поставляли гуманитарную помощь, самолеты, стрелковое оружие и засылали в страну «советников» для обучения бойцов службы по борьбе с наркотиками, которая по численности уступала лишь колумбийской армии. Эти американские «советники» с чековой книжкой в одной руке и пистолетом в другой попортили наркобаронам немало крови. Дошло до того, что даже представители Медельинского картеля уже не чувствовали себя в безопасности на собственной территории. Их люди могли польститься на деньги и предать свое руководство, тем более что в Колумбии за пятьдесят тысяч баксов можно купить что угодно и кого угодно. Пока Моралесу удавалось бороться с человеческой алчностью при помощи страха: измена автоматически означала смерть предателя, а в случае необходимости — и всей его семьи. Но даже такие жестокие меры не могли гарантировать абсолютную защиту от предательства, и Моралес решил сменить тактику — ему в голову пришла одна любопытная мысль.

Моралес услышал звук мотора раньше, чем увидел машину. Он знал, что ее остановят у главных ворот поместья и обыщут. При этом его люди, укрывавшиеся в лесу, будут наблюдать за происходящим и докладывать по уоки-токи об обстановке. А из дома выйдут два его телохранителя, чтобы лично встретить машину. Через некоторое время, пройдя контроль, авто подъехало к террасе и остановилось. Из салона вышел гость. Кроме него, в машине никого не было.

— Добрый день, дон Карлос! — Посетителем оказался высокий светловолосый мужчина, одетый в безупречный летний льняной костюм и передвигавшийся с хищной грацией горного леопарда. — Я приехал, как только смог.

— Проходи и присаживайся, Энрике. — Моралес указал на стоявший рядом с ним стул. — Выпей чего-нибудь холодненького.

Некоторое время они сидели в полном молчании, Моралес продолжал раскачиваться в кресле-качалке. Пришла служанка и принесла на серебряном подносе фруктовый сок со льдом в хрустальных бокалах.

Моралес жестом отпустил прислугу.

— Эта земля, — он указал взмахом руки на холмы и леса, окружавшие поместье, — всегда была очень добра ко мне. Что ты думаешь об этом, Энрике?

— Полагаю, так оно и есть, дон Карлос, — уклончиво ответил посетитель. — Но мне представляется, что это скорее результат вашей деятельности, нежели ее щедрости.

Моралес кивнул:

— Возможно. Но меня печалит то, что она очень мало дарит другим людям, которые живут здесь.

Энрике Шпеер промолчал. По тону Моралеса он догадывался: тот что-то задумал.

— Я ездил в Медельин третьего дня. И знаешь, что увидел? Грязные улицы и полуразвалившиеся хижины, именуемые там домами. И это заставило меня основательно поломать голову. Почему люди живут так скудно, Энрике? Почему они бедствуют в этом принадлежащем нам благодатном крае? — Моралес посмотрел на гостя, вопросительно приподняв бровь.

— Похоже, так обстоят дела во всей Колумбии, дон Карлос.

— Увы, я мало что могу сделать для всей Колумбии, но кое-что для тех, кто живет в этих краях, вполне в состоянии. Знаешь ли ты, что половина детей в этой провинции не ходят в школу?

4
{"b":"157236","o":1}