— И плавательный бассейн! — добавил Майкл.

Том вышел на задний двор и последовал за мальчиками, которые, увлекая его за собой, перешли на рысь. Сквозь твердое покрытие корта проросла трава, а бассейн весь затянуло тиной.

— И каковы ваши впечатления? — бодрым голосом осведомилась Кэролайн, выглядывая из окна на втором этаже. — Только не говорите мне, что можно найти и получше!

— Ну, здесь потребуется кое-какая работа, — ответил Клейтон с наигранной легкостью, пытаясь скрыть вдруг овладевшее им беспокойство: тайна цюрихского счета периодически портила ему настроение.

— Будем делать понемногу и постепенно приведем дом в порядок. Подожди, я сейчас спущусь.

Она присоединилась к ним на заднем дворе, и они все вместе пошли по заросшей сорняками тропинке к озеру. Увидев полоску воды, дети бросились к ней во всю прыть, проигнорировав призывы родителей к осторожности.

— Только подумай! — сказала Кэролайн. — Ты сможешь приглашать сюда приятелей пострелять по тарелочкам, вместо того чтобы ждать, когда тебя пригласят.

Ее родители приохотили Тома к этой английской разновидности стрельбы по мишени, которой он теперь предавался с увлечением.

Том рассмеялся и обнял жену за плечи:

— Не надо меня уговаривать. Мне нравится этот дом. Очень нравится.

— Тем не менее сделать встречное предложение не помешает, — наставительно сказала жена.

— О’кей. Скажи им, что мы даем девятьсот тысяч. Наличными. И попроси, чтобы нам оставили ключи. Мы должны досконально здесь все осмотреть.

По пути к Струду, где жила мать Кэролайн, дети спросили, что произойдет с их старым лондонским домом. Том объяснил, что он должен ходить на работу в Сити, а дети — в школу, так что городской дом они сохранят, а в Корстон-Парк будут ездить на уик-энды и каникулы. Но позже, возможно, вся семья переселится за город.

В последующие полчаса Патрик и Майкл пустили на ветер сто тысяч виртуальных фунтов, болтая о том, как лучше обустроить дом для своих нужд, после чего заспорили, кто из них в какую комнату вселится. Прежде чем они доехали до дома матери Кэролайн, снова пошел дождь, но жена даже не озаботилась включить «дворники» — в столь благословенный день не стоит обращать внимания на всякие мелочи. Сегодня для Кэролайн не существовало ни туч, ни дождя — на ее горизонте было ясно.

Собираясь в понедельник на работу, Дик Суини снова почувствовал себя не в своей тарелке. Он надеялся, что деньги с цюрихского счета уже успешно переведены в Женеву. Но всякий раз, когда он думал об этом, у него в воображении возникал образ Тома Клейтона. Войдя в контору, Дик наклеил на лицо преувеличенно бодрое выражение — обычная нью-йоркская практика — и обменялся несколькими любезными словами с клерком у входа, после чего проследовал в компании секретарши в свой кабинет. Пока он снимал и вешал пальто, она просмотрела предназначавшиеся Дику сообщения и заверила, что все дела, возникшие в его отсутствие, получили должное разрешение.

— Кроме того, — добавила секретарша, — в четверг звонил из Лондона Том Клейтон. Обещал перезвонить сегодня.

Прежде чем адвокат успел опуститься в кресло и перевести дух, его взгляд упал на аккуратно отпечатанный меморандум, оставленный его помощником: «Заходил мистер Ислер из „Юнайтед кредит банк“. Хотел удостовериться в смерти профессора Клейтона, а также получить подтверждение, что наша фирма является его душеприказчиком». Разумеется, Уэстон Холл не мог не подтвердить то, что считалось общеизвестным. Он также предложил мистеру Ислеру при необходимости связаться с мистером Суини. В случае же если у мистера Суини возникнет желание переговорить с представителем ЮКБ, то мистера Ислера можно найти в офисе его банка на Брод-стрит в Нижнем Манхэттене.

Суини плюхнулся в кресло и некоторое время гипнотизировал меморандум взглядом.

— Вы в порядке? — обеспокоенно спросила секретарша.

— В полном, — заверил ее Суини, хотя это получилось у него не слишком убедительно. Потом добавил: — Просто все еще сказываются последствия этого чертова перелета. Послушайте, Мэри, мне надо сейчас кое-что сделать. Поэтому ни с кем меня не соединяйте. Переключайте звонки на Уэстона, если возможно. Но меня беспокоить нельзя, пока я не скажу обратное. О’кей?

Она кивнула в знак того, что принимает информацию к сведению, и вышла из комнаты, несколько удивленная нестандартным поведением босса.

Адвокат положил руки за голову, немного отодвинулся от стола и, откинувшись на подушки кресла, невидящими глазами уставился в потолок. Что теперь? Он неоднократно говорил Салазару о возможных осложнениях, но такому клиенту не скажешь: «Я вас предупреждал».

Пятнадцать лет назад Имон Суини, удаляясь от дел, сообщил сыну о счете Салазара. На этом счете фирма заработала неплохие деньги, а кроме того, Джо считался надежным другом. Нельзя сказать, чтобы Дик был слишком уж щепетильным парнем и ему претило заниматься грязными делами. Напротив, он искренне верил в то, что миром правит коррупция, а слова «хорошо» и «плохо» применительно к бизнесу являются совершенно бессмысленными. В делах имеет значение только результат; успех — это главное, и средства для его достижения несущественны.

Но Дик не признавал убийств, раз и навсегда подведя под этим черту, и боялся, что если Майкл Клейтон — а ныне его сын — обнаружит обман, тот станет жертвой не знающего жалости Салазара.

В конце тридцатых годов, когда Дик вступал в пору юности, его отец и Пат Клейтон были неразлучны. Не проходило уик-энда, чтобы кто-нибудь из них не посетил со своей семьей дом приятеля. Они пили ирландское виски и слушали песни на гэльском языке. Клейтон-старший был крутой мужик, и дорогие костюмы, которые он носил, не могли скрыть его развитой мускулатуры и повадок уличного бойца.

Нью-Йорк в начале прошлого века представлял собой своего рода этнический архипелаг, где каждое национальное сообщество опиралось на собственные силы и контролировало прежде всего своих людей. Строительная компания Клейтона довольно быстро начала процветать благодаря тому, что некоторые преуспевшие ирландские иммигранты захотели обзавестись собственными домами. Клейтону удалось убедить их доверить свои заботы ему. И он начал строить дома, парковочные площадки, а со временем даже возвел несколько церквей и школ.

Потом некоторые из составивших себе состояние ирландских иммигрантов захотели проникнуть в англоязычный истеблишмент и стать его частью посредством дальнейшего расширения своей деятельности. Клейтон напомнил им, как англичане третировали ирландцев в стране их предков, и поставил под вопрос порядочность тех членов общины, которые собирались добровольно вести свой бизнес с протестантами. Он даже говорил, что такие деятели не заслуживают того, чтобы называться ирландцами. Клейтон предложил ирландскому сообществу в Нью-Йорке помогать делу освобождения Изумрудного острова от английского владычества, для чего сам отчислял некий процент от доходов своей строительной фирмы. Однако преуспевающие члены общины относились к его деятельности и его инициативам весьма прохладно. А один богатый текстильный импортер даже заключил договор о строительстве склада с подрядчиком-протестантом. Но как только строительство было завершено, склад сгорел дотла. В так называемом ирландском Нью-Йорке не сомневались, что это дело рук Пата Клейтона, которого, как обычно, укрыла от правосудия адвокатская фирма «Имон Суини и К°».

В 1919 году конгресс принял восемнадцатую поправку к конституции. Выдвинувшийся на волне пуританской демагогии конгрессмен Эндрю Уолстед заявил, что алкоголь вреден для Америки и что американцы должны стать нацией сплошных абстинентов. Его поддерживало весьма пестрое сообщество сторонников из разных фракций вроде Англосаксонской лиги, Евангелистского протестантского движения и Фронта противников чужеземного засилья. В результате появился «сухой закон» и родилась нелегальная алкогольная индустрия, достигшая в стране такого размаха, о каком никто и помыслить не мог. (Удовлетворив потребности нации в спиртном, она заложила также основу для нелегальной торговли наркотиками, взявшей на вооружение во второй половине двадцатого века ее методы и структуру.) Запрещенный продукт доставлялся грузовиками из Канады и судами из Европы и с островов Карибского моря. Тысячи тонн крепких напитков проходили таможенные барьеры благодаря взяткам. В скором времени появились и первые алкобароны, обладавшие смелостью, умом и властью для организации дистрибуции контрабандного спиртного. В Чикаго между итальянцами и ирландцами, не поделившими алкогольный рынок, даже вспыхнула самая настоящая война. Тогда и взошла звезда небезызвестного Аль-Капоне, который, по слухам, в одном только 1927 году сделал на нелегальной торговле спиртным более ста миллионов долларов. В Бостоне же верх взяли ирландцы, добившиеся преимущественного положения сравнительно мирными средствами. А Нью-Йорк оказался слишком велик для какой-либо одной группировки, и здесь бутлегерством занималось множество национальных кланов. Клейтон съездил в Ирландию за поддержкой, после чего в ирландском Нью-Йорке ни одна приличная гостиница или закусочная, приторговывавшая спиртным, не могла открыться без его одобрения или участия.