Версия, разработанная накануне в кабинете бывшего коллеги, не пригодилась.

– Я-то понимаю… – задумчиво тер переносицу заместитель начальника МУРа, – и, как ты понимаешь, не против… Но розыск курирует другой зам, а объяснять все ему… Лишняя головная боль. Но ребятам – так или иначе – что-то объяснить надо. Здесь, знаешь, как и прежде, не очень любят, когда соседи суют нос.

– А все просто – генерал Щербаков, отец убитой женщины, – ветеран нашего ведомства, персона известная, особенно своими партизанскими подвигами. Мой интерес потому вполне закономерен. Бдим. Вдруг ниточка в прошлое потянется? Нет – работайте себе на здоровье и на благо Родины. Мне ведь много не надо – общая картина преступления, личность погибшей…

– Да, да. Это вполне подходит. – Бывший коллега, уже не колеблясь, потянулся к телефону.

* * *

Шагая по широким муровским коридорам, Вишневский на скорую руку сочинил «генеральскую» версию.

Но оперативники вопросов не задавали. Ребята были молодые – старинная межведомственная неприязнь, похоже, еще не разъела души, а может, времена менялись. К делу перешли сразу – спокойно и обстоятельно.

– Значит, потерпевшая – Галина Сергеевна Щербакова, 1944 года рождения, одинокая, пенсионерка по инвалидности. Онкологическая, между прочим, больная. И тяжелая. Жить, как считает наш эксперт, ей оставалось всего ничего. Месяц-другой от силы. Рак легких. Но это так, по ходу дела. Проживала одна в четырехкомнатной квартире в высотке на Котельнической. Квартира осталась от отца, Героя Советского Союза… Ну, про него, я так думаю, вам больше нашего известно. Сам генерал скончался недавно – в девяносто восьмом. А супруга, мать Галины Сергеевны, гораздо раньше – в семьдесят восьмом. Так что отец с дочерью двадцать лет прожили вдвоем. Галина Сергеевна замужем не была ни разу, детей не имеет. По образованию она журналист-международник, но за рубеж никогда не выезжала и вообще по специальности не работала. Странно даже. Корпела потихоньку в Историческом архиве. Заболела сразу после смерти отца – диагноз поставили в девяносто девятом. Но как-то тянула. А вернее – тянули врачи, химиотерапия и все такое… Выглядела она, кстати, после всех этих мероприятий… скажу я вам…

– Фотографией не разживусь?

– Разживетесь, почему нет. Мы не жадные. Теперь непосредственно о деле. Труп обнаружила медицинская сестра, которая ежедневно приезжала делать Щербаковой уколы. Второго ноября сего года, в субботу.

– В котором часу?

– В восемнадцать ровно. Вернее, подъехала она, как обычно, к шести вечера. Но в квартиру попала не сразу. На звонок Щербакова дверь не открыла. Сестра сразу предположила худшее. В общем, понятно – пациентка, что называется, на ладан дышала. Спустилась вниз, консьержка позвонила в ЖЭК – там, в высотке, у них все под одной крышей. Дверь вскрыли. Картина была такая: труп Щербаковой обнаружили на полу, возле стола в гостиной. Стол – заметьте! – накрыт на двоих. Хотя «накрыт» – это, пожалуй, громко сказано: початая бутылка армянского коньяка, открытая коробка конфет, две хрустальные рюмки. Дальше начинаются заморочки чисто по нашей линии. Первое – смерть, по заключению экспертов, наступила вследствие отравления сильнодействующим препаратом, вызывающим моментальный паралич сердца. Второе – отпечатки пальцев на бутылке, рюмке, спинках стульев, дверных ручках – короче, в радиусе, скажем так, действия преступника – тщательно стерты. Только пальчики Щербаковой остались – и только на ее рюмке.

– Время наступления смерти установила экспертиза?

– Экспертиза, как вам, наверное, известно, всегда дает временной люфт. В нашем случае – около трех-четырех часов. То есть приблизительно в пятнадцать. Но может – и больше. В квартире стоял зверский холод. В батареях была воздушная пробка – непонятно, сколько это продолжалось и как старушка не окочурилась от холода. Однако на состояние трупа это обстоятельство могло повлиять. И тем не менее время смерти известно с точностью до минуты.

– Это откуда же?

– Вы не поверите, товарищ подполковник, совершенно книжная история. Разбитые часы. Падая, Щербакова ударилась рукой о ножку стола. Наручные часики фирмы «Заря», старенькие – правда, золотые – разбились. То есть разбилось стекло, а часы остановились. Ровно в десять часов семь минут. Так что время известно. Как в кино вышло. Бывает, оказывается. Да, и вот еще что, из квартиры похищена картина, портрет. Ценность полотна сейчас устанавливают эксперты. Но вероятнее всего – вещь стоящая. Редкая работа художника Крапивина. Я, откровенно говоря, не слишком силен в этих вопросах. Но подозреваемый… Он, кстати, у нас в бегах, вам известно?

– Наслышан.

– Так вот, подозреваемый и не скрывал, что этой картине цены нет. Он-то, надо думать, знал, что говорит. Известный московский антиквар, между прочим.

– Знаю. Как же он от вас ушел? Интеллигентный, говорят, парень, не бандит, не супермен.

– Да по-дурацки ушел, если честно. Интеллигентный – это точно. И ничего не отрицал поначалу. То есть утверждал, что портрет ему передала сама Щербакова на антикварном салоне, в ЦДХ, причем безвозмездно.

– Почему безвозмездно?

– Это вопрос. Там, знаете ли, товарищ подполковник, темная история с этим портретом. Двадцать с лишним лет назад он якобы был похищен из квартиры родителей Непомнящего. При этом родители его были убиты.

– Якобы?

– Сейчас работаем с архивами. Короче, по словам Непомнящего, Щербакова, узнав об этом, добровольно отдала ему портрет. Именно второго числа, в субботу, но – заметьте! – приблизительно около пятнадцати часов. То есть фактически спустя пять часов после собственной смерти.

– Мистика.

– А знаете, товарищ подполковник, я, когда впервые эту версию услышал, как ни странно, подумал то же самое. Мистика. Слишком уж не похож был этот антиквар на убийцу.

– Бывает.

– Теперь-то все, само собой, воспринимается иначе. Тем более после побега и второго убийства. Мужик просто умный попался, хорошо образованный, интеллигентный – это мы с вами уже отмечали, – короче, не из наших постоянных клиентов. Вот и расслабились. И показался он тогда каким-то… открытым, что ли. Не выступал, права не качал. В квартиру впустил без ордера, машину дал обыскать. Картину, можно сказать, сам выдал. Про родителей очень жалостно поведал. И про то, как Щербакова – то есть какая-то женщина, назвавшаяся Щербаковой, – ему портрет отдала и от денег отказалась. Очень похоже на правду казалось, честно скажу. Хотя и выходило, что мистика. Мы-то время смерти знали точно. Но Непомнящему этому – черт бы его побрал – почти поверили. Разные варианты уже прокручивали…

– Какие же, например?

– Ну, первое – подставляют парня. Грамотно подставляют. Это, в общем, вписывалось в данную ситуацию. У него с месяц назад неприятности начались – объявились люди с большим интересом к его магазину. Пришли, намекнули – он вроде не понял. Пришли второй раз – разнесли лавку к чертовой матери. Не столько взяли, сколько разгромили. Чистый беспредел. И попал мужик, надо сказать, на большие деньги. Короче, история вроде складывалась. Мы как раз в машине эту тему обсуждали. Тут он от нас и дернул. И не просто дернул, а прямиком к тому человеку, кто весь этот погром затеял. И не долго думая топором тому череп раскроил. Такой вот интеллигентный антиквар оказался.

– Других вариантов не было?

– Какие уж теперь другие?

– Теперь-то понятно. А тогда?

– Тогда не успели до других добраться.

– Понял.

– Да, откровенно говоря, тот первый вариант тоже не слишком годился. Потому как старушка Щербакова вела дневник. А там черным по белому – все с точностью до наоборот относительно показаний Непомнящего. Про убийство его родителей в дневнике ни слова, а про портрет очень много написано – как привез его с войны покойный отец, как любила картину матушка. И про антиквара Непомнящего, который, узнав каким-то образом про картину, буквально проходу ей – в смысле Щербаковой – не давал. Звонил, приходил, деньги предлагал немалые. Можно сказать, прельщал старуху – пенсия у нее, хоть и отцовская досталась, все равно по нынешним временам слезы. Да еще при ее болезни… Сами понимаете. Щербакова, кстати, не только упоминала его в дневнике – медицинской сестре, той самой, что колоть ее приезжала, рассказывала. Советовалась. Сомневалась. Жалко было с картиной расставаться, но в конце концов решилась. Назначила время. В субботу, с утра пораньше. Вот он и пришел…