Мистер Солтер обошел всю редакцию, собирая мнения о том, что может найти отклик в душе сельского жителя. «Лучшая тема для беседы – кормовая свекла, – было сказано ему. – Только не называйте ее так, фермеры на этот счет очень чувствительны. Называйте ее „корешки“…»

Он сердечно улыбнулся Уильяму.

– A-а, Таппок… Очень рад. Прежде нам не приходилось встречаться, но с творчеством вашим я, разумеется, знаком. Садитесь, пожалуйста. Курите… – («Стоп», – сказал ему внутренний голос.) – Впрочем, вы, может быть, предпочитаете нюхательный табак?

Уильям закурил. Они сидели друг против друга. Между ними на столе лежал открытый географический атлас, в котором мистер Солтер безуспешно пытался отыскать Рейкьявик.

Последовала пауза, в продолжение которой мистер Солтер сочинил веселую и бесхитростную преамбулу: «Ну как там корешки, Таппок?» Однако вслух он почему-то произнес:

– Ну как там творожки, Каппок?

Уильям, обреченно ждущий бури, вздрогнул.

– Простите? – сказал он.

– Я хотел сказать, таппошки… – пробормотал мистер Солтер.

Уильям пал духом. Мистер Солтер тоже пал духом. Они смотрели друг на друга беспомощно и неотрывно.

– Как охота? – предпринял новую попытку мистер Солтер. – Лис много?

– Сейчас ведь лето. Охоты нет.

– Ну да, конечно, все разъезжаются…

Последовала новая пауза.

– А что ящур? Свирепствует? – с надеждой спросил мистер Солтер.

– Слава богу, нет.

– А-а.

Оба опустили глаза и увидели атлас.

– Вы случайно не знаете, где находится Рейкьявик?

– Нет.

– Жаль. Я надеялся, что вы скажете. Здесь никто не может найти.

– Вы поэтому хотели меня видеть?

– Нет-нет, что вы, совсем наоборот!

Еще одна пауза.

Уильяму все стало ясно. Симпатичному маленькому человеку поручили уволить его, а он не мог заставить себя это сделать. И Уильям решил помочь ему.

– Вы, наверное, хотите поговорить со мной о сойках.

– Упаси бог! – воскликнул мистер Солтер с неподдельным ужасом, но тут же вежливо добавил: – Разве что вы хотите.

– Нет, что вы! – сказал Уильям. – Я думал, это вам интересно.

– Ну что вы! – сказал мистер Солтер.

– Вот и хорошо.

– Да, хорошо… – И уже в полном отчаянии: – А не выпить ли нам зидра?

– Зидра?

– Да. Вы ведь, наверное, привыкли пить в это время зидр. Тут рядом неплохой бар.

Журналисты в американском фильме пили водку. Уильям молча и заинтригованно последовал за мистером Солтером. Они спускались в лифте с удивительным человеком – лысым, молодым, сухим, как мумия, и одетым в коричнево-белый клетчатый костюм. Человек курил сигару.

– Новый спортивный редактор, – извиняющимся тоном пояснил мистер Солтер, когда человек отошел от них в вестибюле на порядочное расстояние.

В баре, где обычно собирались репортеры «Свиста», официантка выслушала их с удивлением.

– Сидр? Сейчас узнаю.

Через несколько минут на столике перед ними появились две бутылки сладкой шипучей жидкости, которую Уильям и мистер Солтер пригубили с большой осторожностью.

– Может, вы у себя на ферме пьете что-то другое?

– Честно говоря, сидр я пью редко. Мы, конечно, угощаем им крестьян. Иногда я к ним присоединяюсь.

И, испугавшись, что собеседник сочтет его снобом, Уильям добавил:

– Мой дядя Бернар пьет его от ревматизма.

– А вы уверены, что не предпочли бы сейчас чего-нибудь другого?

– Нет.

– То есть не предпочли бы?

– То есть предпочел бы.

– В самом деле?

– В самом деле. С радостью.

– Отлично! – воскликнул мистер Солтер, и с этого момента их отношения приобрели новую, более теплую окраску. Нельзя сказать, что беседа пошла веселей, но они нашли точку соприкосновения – их роднила нелюбовь к сидру.

Мистер Солтер с энтузиазмом поддержал нарождающуюся тему.

– Так, значит, вы не любите сидра, – сказал он. – Я его тоже не люблю.

– Да, – сказал Уильям, – не люблю с тех самых пор, как мне в детстве стало плохо от запаха сена.

– У меня от него расстраивается пищеварение.

– Точно.

– А от виски вреда еще никому не было.

– Никому.

Тема явно иссякала. Мистер Солтер попробовал новый вариант:

– А как насчет домашнего вина? У вас его, наверное, много?

– Не очень… – Уильям почувствовал, что настает его очередь. Он сделал глоток, подумал и наконец произнес: – Вам, наверное, приходится много работать?

– Да, очень…

– Скажите… Я часто думал… у вас свои машины, или вы отсылаете материал в типографию?

– У нас свои машины.

– Да? Они, наверное, очень быстро работают?

– Да.

– То есть все должно быть написано, отпечатано, проверено и так далее в один день, иначе новости устареют. Я имею в виду, люди узнают о них по радио.

– Да.

– Вы сами часто бываете в типографии?

– Нет. Я редактор международного отдела.

– Ах вот почему вы хотели найти Рейкьявик!

– Да.

– Так трудно знать, где находятся все эти города!

– Да.

– Я имею в виду, их так много.

– Да.

– Я никогда не бывал за границей.

Такой шанс упускать было нельзя.

– А вы не хотели бы съездить в Эсмаилию?

– Нет.

– Совсем нет?

– Совсем. Во-первых, мне не по карману дорога.

– О, дорогу мы бы вам оплатили, – снисходительно рассмеялся мистер Солтер.

Вот оно что. Депортация. Ощущение неминуемой расплаты, которое преследовало Уильяма последние три часа, приобрело осязаемые и жуткие очертания. Это было уже чересчур. В конце концов, на его стороне были свобода совести и бессмертие души. Помня о них, Уильям встал и ринулся в бой.

– Ну знаете ли, – сказал Уильям, и голос его зазвенел. – Всему есть предел. Да, с сойкой я допустил ошибку, серьезную ошибку. Кстати сказать, моей вины в этом нет. Я приехал сюда все объяснить, извиниться и, если необходимо, возместить нанесенный ущерб. Вы отказались меня выслушать. Когда я спросил, нуждаетесь ли вы в моих объяснениях, вы сказали: «Упаси бог!» И все это время вы хладнокровно планировали мою высылку из страны – из-за какого-то пустяка, с моей точки зрения, простительного пустяка! Да кто он такой, ваш лорд Коппер?! Его тщеславие безгранично! Если ему угодно забыть о полутора годах моей самозабвенной работы в его газете, он вправе меня уволить, но…

– Таппок, старина! – вскричал мистер Солтер. – Вы меня не так поняли. После премьер-министра нет более преданного почитателя вашего таланта, чем лорд Коппер. Он хочет командировать вас в Эсмаилию.

– И он оплатит мне дорогу назад?

– Разумеется!

– О, это несколько меняет дело… Но все равно… что за странная идея! Представляете, как будет выглядеть «Луг и чаща», когда я начну писать о песчаных бурях, львах и прочих эсмаильских чудесах?

– Давайте обсудим это за обедом.

Такси отвезло их через Флит-стрит и Стрэнд в ресторан, где сотрудники «Свиста» всегда кормили авторов за счет газеты.

– Вы в самом деле хотите консервированного лосося?

– Нет.

– Правда?

– Правда.

Мистер Солтер вновь взглянул на своего гостя с одобрением и протянул ему меню.

Уважение, которое Уильям заслужил у него нелюбовью к сидру, возросло еще больше по мере того, как он делал заказ. Как это ни странно, Уильям не потребовал ни маринованных орехов, ни корнуэльского пирожка, равно как не привлек к себе всеобщего внимания, подобно будапештскому корреспонденту, которого мистер Солтер потчевал недавно здесь же (узнав, что никто из поваров не способен приготовить экзотические мадьярские кушанья, тот вызвался все сделать сам и сотворил на глазах у озадаченных официантов с помощью жаровни и спиртовки тошнотворный соус из сладких перцев, меда и миндаля). Уильям заказал жаркое-ассорти, и, пока он ел, мистер Солтер неназойливо пытался разжечь в нем интерес к предложению лорда Коппера.

– Видите того человека? Это Паппенхакер.

Уильям взглянул:

– Да?

– Самый умный журналист на Флит-стрит.