До конца столетия вышел еще один перевод книги Смита, но он был немногим лучше. Перевод Морелле так и не увидел света, хотя сам Смит интересовался его судьбой.

Полноценный перевод «Богатства народов» на французский язык был сделан Жерменом Гарнье и издан в 1802 году. Год этот не случаен. С наступлением нового столетия во всей Европе поднялась новая волна интереса к сочинениям великого шотландца. Два крупнейших французских экономиста первой половины XIX века, Сэй и Сисмонди, выпустили в эти годы свои первые работы, выдержанные в смитианском духе.

Переводом Гарнье долгое время пользовался Карл Маркс. В «Теориях прибавочной стоимости», над которыми он работал в 1861–1863 годах, значительная часть ссылок на Смита дается по этому изданию. Очевидно, это случалось там, где Маркс пользовался старыми (может быть, еще парижскими, 40-х годов) выписками и конспектами. В других случаях он использовал уже более новые английские издания. В первом томе «Капитала», вышедшем в свет в 1867 году, есть одна-единственная ссылка на перевод Гарнье, все остальные — на два английских издания.

Однако первым языком, на который перевели книгу Смита, был немецкий: перевод начал выходить уже в том же 1776 году, когда книга была опубликована в Лондоне. До конца столетия вышло несколько немецких изданий, итальянский, испанский и датский переводы.

Было бы неверно думать, что «Богатство народов» повсюду встречало лишь триумфальный прием. Силы феодализма в разных странах Европы были еще очень велики. Есть сведения, что в Испании книга была первоначально запрещена инквизицией. В Германии против нее ополчались университетские профессора, упорно отстаивавшие систему меркантилизма. В самой Англии в годы Французской революции «Богатство народов» было слегка под подозрением: не слишком ли радикальны его идеи?

В 1801 году русский посол в Лондоне граф Семен Романович Воронцов, докладывая молодому императору Александру I о положении дел, упоминает Смита и называет его «самым классическим из авторов, когда-либо писавших о торговле, промышленности, государственных финансах». Воронцов был большим почитателем таланта и идей Смита, с которым встречался и лично. Он много сделал для популяризации «Богатства народов» в России.

Другим неутомимым пропагандистом Смита был адмирал Мордвинов, сам много писавший по экономическим вопросам и игравший видную роль в политике при Александре I. В одном из писем Мордвинов ставит Смита как мыслителя в один ряд с Френсисом Бэконом и Ньютоном.

Вероятно, старания этих, двух людей более всего способствовали первому русскому переводу книги Смита. «Исследование свойства и причин богатства народов, творение Адама Смита» вышло в Петербурге в 1802–1806 годах четырьмя томами.

Перевод книги Смита на наш язык в то время был делом исключительной трудности. Русская экономическая терминология только создавалась. Общественные отношения, которые анализировал Смит, были еще во многом чужды России.

Поэтому надо воздать должное молодому чиновнику департамента государственного казначейства (министерства финансов) Николаю Политковскому, который взялся за это дело.

Очень любопытно предисловие Политковского к первой книге русского издания в форме посвящения министру финансов графу Васильеву, по повелению которого делался перевод. Он пишет так:

«Простите, Милостивый Государь, великодушно, есть ли в переводе сем усмотрите некоторые недоразумения, или неясности; я совершенно нов в сем предмете, который по отвлеченности своей и для самого Автора казался затруднительным к выражению со всею ясностию: а посему и принужден он был употреблять иногда скучную даже подробность.

Но когда удостоится благоволения Вашего Сиятельства сия первая книга, то я, сделав между тем более знакомства с предметом и авторским образом выражения оного, найду, конечно, более удобства в продолжении перевода других книг».

Едва ли похвальную скромность переводчика можно здесь отнести только на счет его подобострастия перед большим начальником и вельможей. Его замечание о писательской манере Смита по-своему справедливо: стремясь довести до понимания читателя некоторые вещи, он иногда слишком углубляется в подробности.

Несмотря на свои большие недостатки, первое русское издание «Богатства народов» сыграло важную роль в развитии экономической науки в России. Оно оставалось единственным до конца 60-х годов, когда волна общественного интереса к проблемам политической экономии вызвала к жизни новый перевод. Всего на русском языке «Богатство народов» выходило восемь раз, не считая выдержек в хрестоматиях и сборниках. Из этих восьми изданий четыре осуществлены после 1917 года [61].

Французское издание Гарнье впервые содержало комментарии и примечания к тексту. Англичане несколько отстали в этом, но зато на протяжении XIX века одно комментированное издание следовало за другим. Комментарии были различны — от частных пояснений до обширных сочинений самого издателя. Существуют издания Плейфера, Бьюкенена, Мак-Куллоха, Уэйкфилда, Роджерса и, наконец, Кэннана, которое с начала XX века является стандартным и обычно перепечатывается без изменений. Такова издательская судьба «Богатства народов».

Даже из этой суховатой истории ясно виден успех. Действительно, успех «Богатства народов» был беспримерным для экономических сочинений и, по замечанию историка экономической мысли Иозефа Шумпетера, беспримерным для научных книг вообще, возможно, за единственным исключением — «Происхождения видов» Дарвина.

История политической экономии до 20-х годов XIX века представляет собой редкий случай, когда целая наука ассоциируется с именем одного человека.

Книги имеют свою судьбу. Есть книги, которые опережают свое время. Их могут понять и оценить только потомки, порой отдаленные.

А есть книги, которые попадают в свою эпоху и среду, как зерна яровой пшеницы в прогретую и подготовленную почву. Они прямо отвечают запросам века.

Мыслящий человек конца XVIII и первой половины XIX века, читая «Богатство народов», находил в нем именно то, о чем он и сам думал и догадывался, что считал желанным и необходимым для блага общества. Только сказано это было у Смита очень логично, убедительно, подкреплено массой иллюстраций и примеров.

Сама универсальность, если хотите — эклектичность, «Богатства народов» способствовала его успеху. Вдохновение в нем черпали русские декабристы и либеральные вельможи, ранние английские социалисты и дальновидные тори, антифранцузские реформаторы Пруссии начала XIX века и некоторые помощники Наполеона.

Буржуазному читателю нравилась реалистичность и деловитость Смита. Его привлекало и слегка забавляло строгое отношение шотландца к государству с его налогами и привилегиями, чиновниками и офицерами. Когда Смит писал, что король, придворные и генералы по своей роли в общественном производстве, в сущности, не отличаются от паяцев и танцовщиц, это нравилось англичанину, восхищало француза, было откровением для немца. Интеллигенцию, студенчество, грамотных людей среди простого народа (по крайней мере в Шотландии и Англии такой читатель не был редкостью) Смит привлекал своим свободолюбием, гуманизмом, демократизмом.

Важно и то, что «Богатство народов», безусловно, одна из самых занимательных книгв истории экономической мысли. Она заметно отличается от суховатых эскизов Кенэ и лаконичных теорем Тюрго. Дэвид Рикардо, поднявшись на более высокую ступень научной абстракции, утратил, однако, живость и конкретность Смита. «Принципы политической экономии» Рикардо были уже книгой для экономистов, а не для образованных людей вообще. Едва ли это можно объяснить только закономерным процессом развития и профессионализации науки.

В наш кибернетический век с его огромными потоками информации, обрушивающейся на человека, не так легко прочесть научный трактат в тысячу страниц. Пожалуй, это и не очень нужно. Главные идеи Смита были поглощены последующим развитием науки, перешли в учебники и хрестоматии. Кто, кроме специалистов, станет теперь читать «Математические принципы натуральной философии» Ньютона? А это сочинение сыграло в развитии естественных и точных наук не меньшую роль, чем книга Смита в развитии общественных наук. Можно, конечно, пожалеть об этом, но с этим приходится считаться.