Но этот ответ на Смитову загадку суждено было дать лишь Марксу.
Что же сделал Смит? Он поддался видимости явлений и сконструировал рядом с двумя прежними вариантами теории стоимости (определение ее затраченным трудом и покупаемым трудом) третий вариант. Раз заработная плата Питера явно не определяет полностью стоимость товара, который он производит для Джона, — значит, надо определить стоимость суммой доходов Питера, Джона и лендлорда, то есть суммой заработной платы, прибыли и земельной ренты. Смит делет вывод: «Заработная плата, прибыль и рента являются тремя первоначальными источниками всякого дохода, равно как и всякой меновой стоимости».
Первая часть этого тезиса совершенно правильна: пониманием характера, доходов трех, основных классов буржуазного общества Смит внес важнейший вклад в политическую экономию. Один этот вывод мог окупить все расходы Смита во время его наблюдений над тремя молодцами.
Но столь же неверна вторая часть. Стоимость товара не слагается из доходов, ибо она определяется количеством затраченного труда. Кусок сукна, вытканный Питером за 10 дней, стоит 1 унцию золота потому, что рудокоп Мартин тратит тоже 10 дней труда на добычу этой унции, а вовсе не потому, что Питер получил заработную плату в размере 0,5 унции, Джон получил на этом куске (предположим) прибыль в размере 0,4 унции, а лендлорд — ренту в 0,1 унции.
В действительности прибыль и рента представляют собой лишь вычет из стоимости товара, лишь дань, которую взимают капиталист и землевладелец. Смит то правильно понимает это, то вновь склоняется к своему неверному взгляду на стоимость, как на сумму доходов.
Своим выводом Смит косвенно признал, что капитал и земельная собственность на равных основаниях с трудом участвуют в создании стоимости. Отсюда выросла теория факторов производства, которой Сэй и другие заложили первые камни в фундамент политической экономии, поставившей своей задачей оправдание капитализма.
Однако вернемся к нашей притче.
Через несколько лет бывший ткач Джон превратился в заправского капиталиста, а бывший часовщик Питер усердно тянул свою лямку на его сукновальне. О том, чтобы распить с растолстевшим и важным Джоном по кружке эля, теперь и речи не было. А рудокоп Мартин эмигрировал в Канаду или еще куда-то, но это не должно нас огорчать, так как он уже сыграл свою роль в притче.
Оборотистый Джон имел уже изрядный капитал в деле. Он продавал теперь куски сукна не по 1 унции, а по 0,8 унции каждый, но от этого отнюдь не прогорал, а все больше богател.
— Скажите, Джон, — спросил своего подопытного капиталиста доктор Смит, — исходя из чего вы снизили цену на сукно?
— Да как вам сказать, доктор… Одной причины не назовешь. Перво-наперво я теперь плачу рабочим в среднем не 0,5 унции, а 0,4 унции за кусок. Хлеб подешевел, да и женщины стали работать. Дальше — конкуренция! Приходится все время быть начеку. Но, по совести сказать, доктор, в общем-то прибыль у меня не хуже, чем у соседей. 15 процентов на весь вложенный капитал в наших краях считается неплохо.
— Значит, вы калькулируете прибыль в цену?
— Не знаю я ваших ученых слов, доктор, но одно скажу: продаю по такой цене, по какой могу продать, и чтоб прибыль была приличной. А иначе зачем мне эта сукновальня? Нынче капитал в цене — вкладывай хоть в торговлю, хоть в скобяное дело, хоть в бумагопрядение…
Этот разговор еще более убедил Смита, что он был прав, складывая стоимость товара из естественнойзаработной платы, естественнойприбыли и естественнойренты (он оговаривался, что рента входит в стоимость не каждого товара). А фактическая рыночная цена, писал Смит, может быть в данный момент выше или ниже стоимости.
Но, идя этим путем и делая ошибку, Смит опять-таки проявил верное чутье экономиста. В реальной жизни равные капиталы приносят примерно равную прибыль: иначе капиталист, который в данной отрасли получает пониженную прибыль, изъял бы из нее свой капитал и вложил в более прибыльную отрасль. Следовательно, цена товара должна складываться так, чтобы капиталист получал приблизительно среднюю прибыль.
Это Смит подметил правильно. Но ему казалось, что этот факт уже совершенно необъясним с позиций трудовой теории стоимости.
На самом деле Смит смутно осознал необходимость превращения при капитализме стоимости в цену производства, а прибавочной стоимости — в среднюю прибыль, но не понял и не мог объяснить смысл и следствия этого превращения.
Смит, в сущности, только поставил перед экономической наукой огромную научную проблему, но и это была немалая заслуга.
Некоторые его ошибки исправил Рикардо. Но лишь Маркс почти через сто лет создал строгую и логичную теорию стоимости и цены производства. Маркс показал, что уравнение прибыли и образование цен с учетом средней прибыли так же мало противоречат трудовой теории стоимости, как и продажа рабочей силы.
И стоимость и прибавочную стоимость создает только труд. При капиталистическом производстве — это труд наемного рабочего, который продает свою рабочую силу капиталисту. Капиталисты присваивают прибавочную стоимость. Но она не может распределяться между отдельными капиталистами пропорционально массе эксплуатируемого ими труда, то есть числу рабочих, времени и качеству их труда.
Если бы это было так, то владелец предприятия, где используется много рабочих рук, но — перерабатывается мало сырья и материалов без применения дорогих орудий, получал бы ненормально высокую прибыль. Напротив, предприниматель, у которого специфика и организация производства таковы, что рабочих мало, а материалов и орудий много, имел бы столь же ненормально низкую прибыль. Владелец современного автоматизированного завода, пожалуй, и вовсе никакой прибыли не получал бы!
Ясно, что это нелепость.
Капиталисты как бы сваливают всю совокупную прибавочную стоимость, созданную трудом рабочих общества, в один котел, из которого каждый получает свою долю. Как же происходит этот дележ? Ясно, что по капиталу. Иного мерила при капитализме не может быть.
А конкретный механизм, который сводит стоимости к ценам производства и обеспечивает в тенденциикаждому капиталисту среднюю прибыль, — это капиталистическая конкуренция.
Такое решение проблемы дал Маркс, но это решение было бы невозможно без тех противоречий и колебаний, которые мы видим у Смита.
Маркс заметил, что это «является естественным для основателя политической экономии, который по необходимости подвигается ощупью, экспериментирует, борется с только формирующимся хаосом идей…»
А что же наша притча? Она подходит к концу.
Доктор Смит, довольный своими наблюдениями, уехал из деревни, которая уже превращалась в небольшой рабочий поселок. Правда, ему было немного жаль беднягу Питера. Но что делать? Кто-то должен работать на быстро растущих фабриках. Если промышленность будет процветать, заработная плата Питера может несколько возрасти и жизнь его и его семьи может быть сносной. Разумеется, его дети будут такими же наемными рабочими, как и он сам.
Джон радовал Смита своей предприимчивостью и энергией. Правда, доктора порой коробило от его грубости, беззастенчивой жадности и даже жестокости. Но он надеялся, что сын Джона, которого отец собирался послать в университет, будет лишен этих недостатков.
Может быть, в глубине души его симпатии и были на стороне Питера. Но он был искренне убежден, что Питеры без Джонов и их капитала обойтись не могут.
А рудокоп Мартин прислал доктору письмо с описанием удивительной жизни американских индейцев. Какое-то наблюдение из этого письма даже попало в книгу, которую как раз заканчивал Смит.
На этом можно было бы закончить и притчу и главу, если бы, не одно опасение автора. Наблюдательный читатель может сказать, что абстракция абстракцией, но в одном вопросе автор завел ее слишком далеко.
В начале нашей притчи было сказано, что Джон затрачивает 10 рабочих дней на изготовление куска сукна. В куске сукна воплощены эти 10 средних, общественно необходимых(это понятие введено уже Марксом) рабочих дней. Но только ли они? Ведь утром первого дня, когда Джон начал ткать, он уже имел пряжу.
