Кора поддержала меня:

– А твоя версия, что он принес бы в дом смуту, как-то и меня не слишком убеждает. Он ушел бы дальше, и проблема разрешилась бы сама собой.

– А вы даже глупее, чем я думала, – сказала Эмилия. – Да он лучше меня владел немецким, он прочел письмо от Фридриха и смеялся, когда читал. Он прекрасно понял, что на вас обеих довольно много крови. А к слову сказать, я не была уверена, что цианистый калий подействует.

Вдалеке я вдруг увидела синий свет. Машины, что ехали перед нами, разом притормозили, да и позади тотчас возникла вереница машин.

– Полиция! Вот дерьмо – ты уж извини, Эмилия, а что мне теперь прикажете делать?

Кора сплюнула жвачку на рюкзак Дона.

– А ну выходи, пусти меня за руль, а сама прикинься дурочкой.

Мы стали прислушиваться. Полиция проверяла одну машину за другой. Развернуться на узкой дороге, да еще с полосой встречного движения, было невозможно. Словом, мы попали в ловушку.

Потом Коре велели опустить боковое стекло. Два молодых полицейских попросили у нее документы. Один из них осветил фонариком заднее сиденье. Кора, вдруг заговорив на ломаном итальянском, протянула им свои права. Но полицейские требовали предъявить документы на машину. Сперва Кора якобы ничего не понимала, потом с нервическим хихиканьем начала объяснять им, что документы остались лежать на тумбочке у ее друга, это ж надо! Прежде чем полицейские начали задавать очередные вопросы, Эмилия высунула голову из окошка и попросила господ полицейских говорить потише, чтобы не разбудить младенца. Я оглянулась и с ужасом увидела, что Бела лежит как раз на теле покойника. Эмилия перепеленала его, Пиппо залаял.

– Господи, того и гляди, наша деточка заплачет, какие же вы жестокие, господа, – произнесла Эмилия строгим тоном. И полицейские махнули, что мы можем следовать дальше. Мы еще слышали, как они говорят, что, в конце концов, им велено искать не трех женщин, а двух беглых арестантов.

Едва затор рассосался, мы все закурили. Когда слегка успокоились, Эмилия вдруг поинтересовалась:

– Сколько вам, собственно, лет?

– Двадцать.

– А мне пятьдесят пять, и в вашем возрасте никаких дружков у меня не было, хоть я и не могу сказать, что тут есть чему завидовать.

– Лучше не завидуй, нам приходится куда труднее, чем тебе. Того, чем мы занимаемся сегодня вечером, тебе в юности делать не приходилось, так что ты у нас счастливица.

Эмилия кивнула, обирая собачью шерсть со своей юбки.

– Ну так что, будем обливать его бензином? – спросила я.

– Нет, люди должны думать, что он перед сном забыл погасить свечку.

– Тогда нужно снова засунуть ему в рюкзак документы, – сказала я, – а то я от большой старательности все вынула.

– А больше ничего любопытного в его вещах не было? – спросила Кора.

– Во всяком случае, ничего, что свидетельствовало бы о его новозеландском происхождении, хотя среди вещей непонятным образом оказалась Библия из отеля. Ни одного письма из дому, даже от матери – и то нет. Но вот тут уж ты удивишься: он, оказывается, состоял в браке.

– Да ну? – воскликнула Кора, – мы ведь, собственно говоря, тоже.

Эта реплика укрепила неприязнь Эмилии.

– Я ж вам сразу сказала – не человек, а дьявол. Шляется по белу свету, а бедная жена сидит одна-одинешенька.

Я напустила на себя оскорбленный вид.

– Не будь такой старомодной, – сказала я ей, – сегодня в этом нет ровным счетом ничего необычного.

Какое-то время после этого разговора мы ехали по темной пустынной местности. Эмилия давно уже сняла Белу с его мертвой подстилки, а на Доне тем временем разлегся Пиппо. Кора ехала медленнее, чем обычно, чтобы не привлекать к себе внимания. А Эмилия следила за всеми развилками, где нам надо было сворачивать.

Вдруг Кора воскликнула:

– Хочу есть!

Тут и я вспомнила, что вот уже несколько часов у нас маковой росинки во рту не было.

– Сперва работа, потом удовольствия! – вмешалась Эмилия. – А вообще-то я взяла в дорогу прекрасные бутерброды, но вы их получите, только когда мы от него избавимся.

– Ну обо всем-то ты помнишь! – воскликнула я не без восхищения.

Эмилия застеснялась.

– Я и чай горячий захватила, – скромненько сообщила она, – мы через час доедем до места и, значит, заслужим небольшую передышку.

Кора затормозила.

– А ну выкладывай твои запасы! Есть я хочу теперь, а через час у меня, может, и аппетит пропадет.

Исполненная присущей стряпухам отзывчивости, Эмилия тотчас вытащила термос с горячим чаем и бутерброды, а мы жадно на них набросились.

Эмилия растирала себе ноги.

– Что за человек был этот Дон? – переспросила она вполне невинным тоном.

– Такой же, как погода нынче, – сказала я. – Мягкий и ветреный, но уж никак не дьявол.

Эмилия рассмеялась и начала оделять нас салями, Пиппо тотчас вскочил ей на колени, чтобы заполучить свой кусок, и Эмилия пролила горячий чай на наш пакет. Она начала громко чертыхаться, Пиппо рассвирепел словно дьявол, и только Бела спал по-прежнему.

Наконец мы двинулись дальше. Спустя полчаса приехали в ту деревню, где проживала кузина Эмилии. Нам пришлось свернуть на узкую горную дорогу, и поездка превратилась в настоящее мучение. Дорога больше напоминала дно пересохшей речушки, путь нам преграждали здоровенные скалистые обломки, потом, справа, она вдруг круто пошла под уклон. Сперва Кора маневрировала весьма осторожно, но через некоторое время у нее пропала всякая охота вести машину.

– Ну, это дорога только для слонов, – заметила она, – садись-ка ты за руль, я больше не могу.

Мы поменялись местами, и мне пришлось с погашенными фарами пробираться дальше.

– А вдруг попадется что-нибудь встречное? – спросила я.

– Ну, среди ночи это маловероятно, – успокоила меня Эмилия, – здесь даже средь бела дня только по большим праздникам проедет кто-нибудь за сеном.

Но вдруг наш джип остановился, мое сердце вместе с ним. Кора сразу смекнула, в чем дело: пустой бак. У нас в запасе имелись еще две полные канистры. Я переливала бензин, а Кора светила мне фонариком.

– Молодец, – похвалила она меня, – рано или поздно ты у нас сделаешься толковым водителем.

Когда наконец мы добрались до цели, оказалось, что перед полуразвалившимся домом даже есть возможность развернуться. Стекла в окнах были все выбиты, зато крыша отчасти сохранилась. Мы вылезли из машины, немножко размялись и, вооружась карманными фонариками, вошли в дом. И тут я громко вскрикнула: мне прямо на руки вспрыгнула мышь. Сено было скатано в большие рулоны, втроем мы быстро освободили место, чтобы уложить Дона.

– Ну, теперь поплюем на руки, – сказала Кора, и мы торопливо выволокли пластиковый пакет из джипа. Бела начал плакать.

– Господи, чем это так воняет?! – бранилась Кора. – Лично я думала, что приличный покойник начинает вонять не раньше чем дня через два.

– А это вовсе и не Дон, – пояснила Эмилия, – это наш bel paese. [18]

– Зачем ты тогда предлагала мне салями?

– Да я вовсе не про сыр говорю, это наше сокровище так навоняло! Бела наложил в пеленки.

– Взяла бы да и переменила ему памперсы!

Эмилии поручение было не по душе, но против такого рода случаев она была бессильна.

Кора сказала, надо поторапливаться, потому что скоро начнет светать. Короче, мы поволокли тяжелый пакет по каменистой земле, попутно изодрав весь пластик. Но поскольку пластик так или иначе надо было выкидывать, нас это не смутило. А мой сын продолжал орать. Он испугался темноты и вообще хотел вылезти, но я успела надеть ему только носочки. Мы заперли Белу в машине. В довершение всех бед начался дождь. Затащив покойника в дом, мы сразу уложили его на сено, а я помчалась к машине, чтобы освободить ребенка. Пиппо принялся вынюхивать крыс.

– А теперь надо зажечь свечку, – приказала Кора.

Мы переглянулись. Никаких свеч у меня при себе не было.