— Кто такой господин Фан? — тут же потребовал ответа судья Ди.

Она задумалась, нахмурив брови. Затем пожала плечами и наконец заговорила:

— Ладно, всё равно всё выйдет наружу, да ничего плохого они и не делали! Господин Фан — художник, очень бедный и больной. Он жил в лачужке поблизости от нашего дома. Шесть лет назад отец моей хозяйки, отставной староста, нанял господина Фана учить мою хозяйку рисовать цветы. Ей тогда было всего двадцать два, а он был очень привлекательным молодым человеком… Неудивительно, что они полюбили друг друга. Господин Фан такой приятный мужчина, а его отец, ваша честь, был знаменитым учёным. Но он растранжирит все деньги и…

— Это не важно! Они были любовниками?

Служанка решительно затрясла головой:

— Как можно, ваша честь?! Господин Фан собирался попросить кого-нибудь переговорить со старостой относительно свадьбы. Хотя он и вправду был безнадёжно беден, но, поскольку принадлежал к выдающейся семье, оставалась надежда, что староста даст согласие. Впрочем, как раз в это время у господина Фана усилился кашель. Он консультировался с лекарем и узнал, что страдает неизлечимой болезнью лёгких и умрёт молодым… Господин Фан сказал ей, что они никогда не смогут пожениться и все их отношения были лишь мимолётными весенними грёзами. Он собирался уехать подальше отсюда. Но она упросила его остаться; она сказала, что они вполне могут дружить по-прежнему и лучше, если она будет рядом, когда болезнь усилится…

— Они продолжали встречаться после того, как господин Хо женился на твоей хозяйке?

— Да, ваша честь. В этой беседке. Но только днём и всегда в моём присутствии. Ваша честь, я клянусь, что он ни разу к ней даже не прикоснулся!

— Господин Хо знал об этих посещениях?

— Нет, конечно же нет! Мы ждали, пока хозяин уйдёт куда-нибудь по делам, потом я относила господину Фану записку от хозяйки, и он проскальзывал в сад, чтобы выпить с ней в беседке по чашечке чая. Я знаю, что господин Фан жил только мечтами об этих редких встречах, все три года замужества моей хозяйки. А как она любила эти беседы! И только при мне, всегда…

— Ты потворствовала тайным свиданиям, — сурово изрёк судья. — А возможно, и убийству. Ибо твоя хозяйка не покончила с собой, она была убита. В половине четвёртого, если быть точным.

— Но, ваша честь, какое может иметь к этому отношение господин Фан?! — возопила служанка.

— Вот это я и собираюсь выяснить, — мрачно проговорил судья. Он повернулся к судебному врачу. — Пойдёмте в сторожку.

Начальник стражи с двумя своими людьми сидел на каменной скамейке в переднем дворике. Вскочив и вытянувшись перед судьёй, он спросил:

— Могу я распорядиться принести гроб, ваша честь?

— Нет, пока не надо, — угрюмо буркнул судья и проследовал дальше.

В домике привратника коротышка-управляющий осыпал проклятиями худого старика в длинной синей рубахе. Два ухмыляющихся носильщика-кули подглядывали в окно и с удовольствием прислушивались к доносящейся изнутри ругани.

— Этот человек утверждает, что никто не входил в дом, ваша честь, — с негодованием сообщил управляющий. — Но старый дурак сознался, что прилёг вздремнуть между тремя и четырьмя. Позор!

Пропустив эту тираду мимо ушей, судья внезапно спросил:

— Ты знаешь художника по имени Фан?

Изумлённый слуга замотал головой, но тут заговорил старший кули:

— Я знаю господина Фана, ваша честь! Он часто покупает миску лапши у моего отца с лотка, здесь, за углом. Он снимает чердак над бакалейной лавкой за этим домом. Около часа назад я видел, что он стоит у калитки нашего сада.

Судья Ди повернулся к врачу:

— Пусть этот кули проводит вас к жилищу господина Фана. Приведите его сюда. Ни в коем случае не сообщайте господину Фану о кончине госпожи Хо! — Затем он приказал управляющему: — Отведи меня в гостиную. С господином Фаном я буду говорить там.

Гостиная оказалась довольно маленькой, но скромная с виду мебель была явно дорогой. Управляющий предложил судье удобное кресло за стоящим в центре столом и налил чашку чая. Затем он благоразумно удалился.

Неспешно потягивая чай, судья Ди с удовлетворением размышлял о том, что убийца наконец установлен. Он рассчитывал на то, что судебный врач застанет художника дома и допрос последует незамедлительно.

Судебный медик вернулся раньше, чем ожидал судья. С ним был высокий худой мужчина, облачённый в изношенную, но чистую синюю рубаху, повязанную чёрным бумажным кушаком. У незнакомца было весьма благородное лицо с короткими чёрными усиками. Несколько прядей выбивалось из-под выцветшей чёрной шапки. Судья отметил его большие, чересчур возбуждённо горящие глаза, а также красные пятна на ввалившихся щеках. Он предложил художнику занять место по другую сторону стола. Судебный врач налил гостю чашку чая и встал за его стулом.

— Я наслышан о ваших трудах, господин Фан, — приветливо начал судья, — и давно хотел с вами познакомиться.

Художник разгладил рубаху длинной изящной ладонью и заговорил. Манера вести разговор выдавали в нём образованного человека.

— Я в высшей степени польщён вашим вниманием, ваша честь, — сказал он. — Хотя мне трудно поверить, что ваша честь срочно призвали меня сюда, в дом господина Хо, только для того, чтобы побеседовать о высоких материях.

— Не в первую очередь, нет. Здесь, в саду, господин Фан, произошёл несчастный случай, и я ищу свидетелей.

Фан выпрямился на стуле и обеспокоенно переспросил:

— Несчастный случай? Не с госпожой Хо, я надеюсь?

— Именно с ней, господин Фан. Это произошло между четырьмя и пятью часами в беседке. Вы посещали её в это время?

— Что с ней?! — взорвался художник.

— Надо полагать, вы сами знаете ответ на этот вопрос, — холодно проговорил судья Ди. — Потому что именно вы убили её!

— Она умерла! — воскликнул Фан и уронил голову на руки. Узкие плечи художника затряслись. Наконец, после долгой паузы, он взял себя в руки и выпрямился. Ровным, безжизненным голосом он произнёс:

— Будьте так любезны объяснить, ваша честь, зачем мне убивать женщину, которую я любил больше всего на свете?

— Вами двигал страх разоблачения. После её замужества вы продолжали свои ухаживания. Она устала от них и сказала вам, что, если вы не прекратите свои домогательства, она всё расскажет мужу. Сегодня вы крупно повздорили, и вы убили её.

Художник задумчиво кивнул.

— Да, — покорно согласился он, — это было бы самое правдоподобное объяснение. И в это время я действительно был у садовой калитки.

— Она знала, что вы придёте?

— Да. Сегодня утром уличный мальчишка принёс мне от неё записку. Там было сказано, что ей нужно со мной повидаться по неотложному делу. Если я около половины пятого подойду к садовой калитке и постучу, как обычно, четыре раза, служанка впустит меня.

— Что произошло, когда вы вошли?

Я не входил внутрь. Я постучал несколько раз, но калитка так и не открылась. Я побродил там какое-то время, потом предпринял ещё одну напрасную попытку и отправился домой.

— Покажите мне записку!

— Не могу, потому что я уничтожил её. Как она мне велела.

— Так вы отрицаете, что убили её?

Фан пожал плечами.

— Если вы уверены, что не способны обнаружить настоящего преступника, я, ваша честь, вполне готов сказать, что убил её, просто чтобы помочь вам покончить с этим делом. Я всё равно скоро умру, и мне совершенно безразлично, где это произойдёт — в постели или на эшафоте. Её смерть лишила последнего смысла моё жалкое существование. Другая же моя любовь, моя кисть, покинула меня давным-давно, похоже, что долгая болезнь разрушила творческий дар. С другой стороны, если вы думаете, что способны выследить безжалостного изверга, убившего эту невинную женщину, тогда я не вижу ни малейшей причины запутывать дело признанием в преступлении, которого не совершал.

Судья Ди, задумчиво подёргивая ус, окинул художника долгим взглядом.