Была и еще одна дорожка, по которой в эти отношения проникали деньги. Например, человек не мог явиться на военную службу. В этом случае сеньор назначал штраф или компенсацию; иногда вассал вносил ее заранее. Эту сумму называли «тальей на войско» или тоже «службой», согласно характерному для Средних веков словоупотреблению, по которому компенсация зачастую перенимала название того обязательства, за которое его платили. По правде говоря, практика денежного откупа получила распространение только среди двух типов феодов: тех, что попали в руки религиозных общин, члены которых не могли носить оружия, и тех, которые впрямую зависели от могущественных монархий, - короли извлекали выгоду из всего, в том числе и из несовершенства вассальной системы пополнения войска. На остальных феодальных держаниях, начиная с XIII века, военные обязательства становились все менее суровыми, на них зачастую обходились без каких-либо компенсаций. Более того, даже денежная «помощь» часто переставала быть обязательством. Феод, перестав обеспечивать надежных слуг, не стал и обильным источником денежных доходов.
Обычай не требовал от сеньора в ответ на клятву вассала тоже письменно или устно клясться. Обещания господина относятся к гораздо более позднему времени и дает он их всегда в исключительных случаях. Поэтому у нас нет достаточных данных для того, чтобы так же подробно, как обязательства вассала, изучить обязательства сеньора. Само обязательство защищать носит слишком обобщенный характер и его труднее детализировать, чем конкретные обязательства. «От всех существ живых и мертвых» будет защищен слуга своим господином. Прежде всего телесно. Но и имущественно тоже, особенно в том, что касается феодов. От своего защитника, который, как мы увидим, будет и его судьей, вассал ждет быстрого и скорого правосудия. Прибавим к этому выгоды, которые обеспечивал сильный в анархическом обществе, покровительствуя слабому. Разумеется, подобная помощь не могла не цениться. Но вместе с тем вассал, вне всяких сомнений, отдавал много больше, чем получал. Изначально феод в качестве платы за службу восстанавливай равновесие. Но по мере того, как феод превращался в наследственную вотчину, его первоначальное назначение было забыто; неравенство обязательств и компенсации становилось вопиющим, и желание вассалов, чувствующих себя обделенными, уменьшить свои тяготы становилось все настоятельнее.
Вассалитет, заместивший родство
Однако ограничиться сведением дебита и кредита в отношениях вассала и сеньора значит лишить картину жизненности и полнокровия. Вассальные отношения как отношения личной завимости появились на исторической сцене тогда, когда родственная солидарность стала недостаточно эффективной. Человек, не имеющий господина и за чью судьбу не отвечала родня, по англосаксонскому праву X века считался человеком вне закона (205). Вассал по отношению к господину и господин по отношению к вассалу на протяжении долгого времени являлись как бы дополнительными родственниками, но доброй воле принявшими на себя обязанности и права близких по крови. Одно из мирных уложений Фридриха Барбароссы гласит: если поджигатель найдет убежище в замке, то хозяин замка обязан его выдать, иначе его сочтут сообщником, но только «если хозяин замка не господин беглеца, не его вассал и не его родственник». И не случайно, что старинный нормандский судебник помещает статьи об убийстве вассала сеньором и сеньора вассалом в той главе, в которой рассматриваются самые страшные преступления, совершенные среди родственников. Восприятие вассальных отношений как родственных имело серьезные последствия как в области права, так и в области морали.
Первым долгом родни была месть.И точно так же она была первым долгом того, кто принес оммаж и кто его принял. Об этом свидетельствует в старинном германском комментарии простодушный перевод латинского слова «ultor», мститель, старинным верхне-немецким словом «mundporo», патрон (206). При разбирательстве дел в суде вассалитет продолжает восприниматься как почти что родственная связь. Английский судебник XII века гласит, что если не было свидетеля при убийстве, то никто не может выступать обвинителем перед судьей, кроме родственника убитого, его сеньора или вассала. Это обязательство одинаково относилось как к сеньору по отношению к вассалу, так и к вассалу по отношению к сеньору. Отличие было, и оно было вполне в духе той зависимости, какая пронизывала эти отношения. Если верить поэме «Беовульф», то дружинники убитого господина в древней Германии имели право на часть возмещения за кровь. В нормандской Англии не было такого правила. Сеньор имел право на часть компенсации, вносимой за убитого вассала, вассал из выкупа за убитого сеньора не получал ничего. За потерю слуга получали плату, за потерю господина нет.
Сын рыцаря редко рос в родительском доме. По обычаю, который соблюдался до тех пор, пока порядки феодальных времен оставались в силе, отец доверял воспитание сына в совсем еще юном возрасте своему сеньору или одному из своих сеньоров. Возле своего господина, исполняя обязанности пажа, мальчик обучался искусству охоты и войны, а впоследствии и правилам куртуазной жизни; историческим примером подобных нравов может служить юный Арну де Гин, воспитывавшийся у Филиппа Фландрского, а литературным - отрок Гарнье де Нантейль, так верно служивший Карлу Великому:
«Когда король отправлялся в лес, мальчик не хотел с ним расстаться;
То он нес лук господина, то держал ему стремя.
Король отправился на реку? Гарнье спешит за ним.
Он несет за ним сокола или ястреба, обученного на журавлей.
Когда король ложится спать, Гарнье садится у его изголовья
И услаждает его слух пением и музыкой».
В других обществах средневековой Европы тоже существовали подобные обычаи, призванные оживить и поддержать отношения между господами и слугами, которые из-за отдаления грозили распасться. Но ирландский «fosterage» служил скорее установлению связи ребенка с материнским кланом, и в редких случаях был данью педагогической славе ученых монахов. В Скандинавии, наоборот, верный слуга воспитывал сына своего господина; этот обычай был так укоренен, что Га-ральд Норвежский - повествует сага, - желая показать всем, что король Этельстан Английский находится у него в подчинении, не нашел ничего лучшего, как посадить ему на колени своего сына, сделав того названым отцом помимо воли.
Особенность феодального мира состояла в том, что одни и те же связи существовали как в нижних слоях общества, так и в верхних. В феодальном обществе большое значение придавалось чувству почтения и благодарности, всю свою жизнь мальчик должен был помнить, что он «воспитанник» своего господина - и слово, и явление возникают в Галлии в эпоху франков и встречаются еще под пером Коммина (207). Хотя, безусловно, и тут действительность зачастую не соответствовала правилам чести. Но можно ли было отказаться от столь полезного обычая, который, с одной стороны, оставлял в руках сеньора драгоценного заложника, с другой - воскрешал в каждом новом поколении вассалов тень той жизни в непосредственной близости от сеньора, которая наполняла человеческим содержанием вассальные отношения первых времен?
В обществе, где человек так мало принадлежал себе, брак, как мы уже знаем, представлял собой прежде всего возможность получения разнообразных выгод, а не изъявление личных чувств. Решение о браке принадлежало отцу. «Он хочет еще при своей жизни видеть женатым своего сына и покупает ему жену из благородных» - повествует без лишних околичностей старинное «Житие святого Алексия». Кроме отца, и чаще всего потому что его уже не было в живых, вопросом женитьбы занималась родня. И наравне с родней, если сирота был сыном вассала, его господин. А если шла речь о сыне сеньора, то его вассалы. В последнем случае, по правде говоря, участие оставалось на уровне принятого обычая: в любом ответственном случае барон был обязан посоветоваться со своими вассалами, и в случае брака своих детей тоже. По отношению к вассалу права сеньора были гораздо более определенными. Традиция этих прав тянулась к корням, из которых потом и возникли вассальные отношения. «Если личный воин (buccellarius) оставил только дочь, - гласит вестготский закон V века, - мы желаем, чтобы она оставалась под властью патрона, который найдет ей мужа, равного по положению. Если же она выберет себе супруга сама против воли патрона, то должна вернуть ему все имущество, которое ее отец получил от него» (208). Наследственное право - а оно уже присутствует в этом законе в зачаточной форме - было для сеньора дополнительным и, может быть, самым существенным основанием, чтобы самому устраивать брак в том случае, если наследство попадало в женские руки: в качестве мужа он выбирал своего человека, пусть даже незнакомого родне невесты. Власть сеньора в отношении браков своих вассалов осуществлялась в полной мере только во Франции и Лотарингии, родине феодальных порядков, и в странах, куда был ввезен феодализм. Нет сомнения, что не только семьи рыцарей претерпевали подобное вмешательство; другие сословия тоже находились в определенной сеньориальной зависимости, и бывало так, что короли чувствовали себя вправе распорядиться судьбой девушки, поскольку она являлась их подданной. Но по отношению к вассалам - иной раз к рабам, также находившимся в личной зависимости, - почти повсеместно считалось законным то, что по отношению к людям других сословий было бы сочтено насильственным злоупотреблением. «Мы не будем выдавать замуж девиц и вдов вопреки их воле, - обещает Филипп Август жителям Фалеза и Кана, - по крайней мере, тех, кому мы не давали целиком или частично военного феода» (в данном случае упоминается особый феод, получив который рыцарь должен был непременно иметь кольчугу). Добрый обычай требовал, чтобы сеньор согласовывал свои намерения с родственниками невесты; в Орлеане в XIII веке была сделана попытка наладить эти взаимоотношения с помощью закона, а в Англии король Генрих I издал по этому поводу любопытную хартию (209). Но если сеньор был могущественным, то он решал все единолично. В Англии при Плантагенетах это своеобразное опекунство выродилось окончательно, став возможностью экстравагантных торговых сделок. Бароны, в первую очередь, короли выдавали или продавали осиротевших женихов и невест тем, кто предлагал за них большую мзду. Или пугали вдову нежелательным браком и вынуждали ее откупаться от него за большие деньги. Как мы видим, несмотря на ослабление вассальных связей, вассалитет не избежал той опасности, которая сопутствует любой системе, основанной на личной зависимости, - опасности превратиться в механизм эксплуатации сильным слабого.
