Он взял кочергу и помешал в камине поленья.

— Через восемь месяцев пришло второе письмо. Оно практически не отличалось от первого — тот же штемпель, та же рука, даже содержание почти слово в слово повторяло содержание первого. Так уж случилось, что вскоре после тоґо, как я его получил, я оказался в Вашингтоне и сидел в баре с одним известным адвокатом. Тот был сильно пьян и по этой причине позволял себе весьма рискованные высказывания относительно сильных мира сего. И вот тогда, ни на что особенно не рассчитывая, я и спросил его о Ллойде Баллантайне.

Из того, что мне сообщил адвокат, я понял, что член Верховного суда вовсе не был таким уж примерным гражданином, каким его все считали, и имел обыкновение брать крупные взятки. Адвокат также сказал, что слухи о самоубийстве Баллантайна никакие не слухи, а самая настоящая правда. Выпив еще виски, адвокат настолько разошелся, что под большим секретом мне поведал, что существует так называемое «досье Баллантайна», раскрывающее неприглядную картину коррупции в высших слоях общева.

— Но зачем судье было нужно это досье?

— Как зачем? Чтобы иметь под рукой материалы, изобличающие в тяжких грехах многих влиятельных граждан.

— А вдруг это досье нашел бы кто-нибудь постороний? Тогда бы и у судьи были серьезные неприятности.

— Должно быть, он был уверен, что посторонний добраться до него не сможет. Или считал, что игра стоит свеч. Впоне возможно, это досье было для него чем-то вроде страхового полиса. В принципе, такого рода документы дорогого стоят и использовать их можно по-разному — к примеру, для шантажа.

— Кто-нибудь видел это досье? — спросила Сабрина.

— Я — нет. И мне остается полагаться только на слова полупьяного адвоката. С другой стороны, косвенным доказательством его существования служат анонимные письма.

— Невероятно, — покачала головой Сабрина, — что ни одно из темных дел судьи не вышло наружу. Я прочла о нем три толстых книги, но ни в одной из них нет даже намека на коррумпированность Ллойда Баллантайна.

— Может, это и впрямь только слухи? У меня в Департаменте юстиции был приятель. Я зашел к нему в офис и как бы невзначай навел справки о судье Баллантайне. Думал, что после его смерти там полным ходом идет расследование его деятельности. Ничего подобного. Сплетни, конечно, циркулировали, но это, пожалуй, и все.

— А этот твой приятель слышал о существовании досье?

— Нет.

— Куда же ты направился потом? — спросила Сабрина.

— Пошел к своему боссу Ноэлу Гриру. Председателю правления нашей компании.

— О, я нем слышала.

— Слышала? Ну а я его знаю и смею тебя заверить, что большого удовольствия мне знакомство с ним не доставляет. У нас с ним с самого начала не сложились отношения. Он не любил меня, а я не любил его.

— Но он взял тебя на работу!

— Взял. Потому что у меня был высокий рейтинг. Грир по природе консерватор и новшеств не любит, но ему нужен был тип вроде меня — для разнообразия. Короче, мне заранее была определена роль своего рода мятежника и возмутителя спокойствия. Я знал об этом, но ничего не имел против.

С минуту помолчав и обдумав свои слова, Дерек произнес:

— Черт, ну что я говорю, кого пытаюсь обмануть? Подписывая контракт с Ноэлом Гриром, я думал прежде всего о том, какие огромные перспективы открываются передо мной на студии Грира. Обо мне узнала бы вся страна — вот что тогда для меня было самое важное. Эта работа давала мне ощущение могущества и власти.

Огонь в камине уютно потрескивал, а пламя бросало на стены алые и малиновые отсветы. В гостиной было очень уютно.

— Я могу понять, почему тебя привлекала работа на студии Грира, — сказала Сабрина. — Уверена, впрочем, что дело было не только во власти и могуществе — весьма, сказать, эфемерных. Тебе прежде всего нужна была свобода творческого самовыражения, а у Грира возможностей для этого было куда больше, чем на какой-нибудь заштатной студии. Или, быть может, он очертил границы, которых ты не должен был переступать?

— Поначалу он особенно меня не ограничивал. Сказал только, что каждый мой проект нуждается в предварительном утверждении, но это была вроде как формальность. Куда больше хлопот мне доставляли сами репортажи. Грир считал, что у меня излишняя тяга к скандальности, и мы с ним часами спорили в монтажной комнате по поводу того и иного кадра.

— Ты что же — работал с Гриром напрямую?

— Когда я понял, что те, кому положено принимать решения, ничего без него не решают, я решил не тратить зря время и, минуя нижестоящих, сразу шел на самый верх.

— Значит, ты пошел к нему с делом Баллантайна?

— Дерек мрачно на нее посмотрел, и Сабрина поняла, что все так именно и было.

— У меня имелось всего два письма и показания пьяного в дым вашингтонского адвоката, но я потребовал от Грира разрешения немедленно начать расследование.

— И что же сказал на это Грир?

— Он вышел из себя. Орал, что не понимает, как я мог усомниться в честности одного из верховных судей. Признаться, такая его реакция меня не удивила. Грир всегда был консерватором и не скрывал этого. Меня удивило другое: ярость, которую он на меня выплеснул. Это был явный перебор. Я насторожился: решил, что Грир кое-что знает, но не хочет, чтобы об этом знал я. Короче, я решил заняться этим делом без благословения Грира, но далеко не продвинулся. Я едва успел начать расследование, как последовали известные тебе события и я был арестован за убийство.

Дерек замолчал и стал с отсутствующим видом смотреть в раскаленное жерло камина. Сабрина изучала его профиль. Черты лица Дерека, резко заострившись, приобрели злое и даже зловещее выражение и напомнили ей другого Дерека — того, которого она встретила, когда в первый раз приехала в Парксвилл.

— Существует ли какая-нибудь связь между Гриром и Баллантайном? — поторопилась спросить Сабрина в надежде, что чем раньше с неприятными воспоминаниями будет покончено, тем быстрее Дерек придет в доброе расположение духа.

— Я не знаю.

— Но ты думаешь, что есть.

— Верно, я так думаю.

Она посмотрела на него в надежде, что он скажет что-нибудь еще, но он молчал.

— Но какого рода может быть эта связь? — спросила она, решив взять инициативу на себя.

— Возможно, Баллантайн оказывал Гриру кое-какие важные услуги.

— А Грир ему за это платил?

— Платил — понятие растяжимое. Чтобы расплатиться за услугу, необязательно давать деньги. — Дерек помолчал, но решил быть с ней до конца откровенным: — Но я выведу Грира на чистую воду, даже если это будет последнее расследование в моей жизни.

Сабрина больше вопросов не задавала, поскольку ответы Дерека вызвали у нее сильное беспокойство. Дерек ушел в свои мысли и, казалось, забыл обо всем на свете. Неожиданно он заговорил снова — так, будто никакого перерыва между его последней фразой и той, что он произнес сию минуту, не было:

— Ты можешь сказать, что у меня нет никаких доказательств, что между Гриром и Баллантайном существовала какая-то связь, но поверь, Сабрина, у меня на такие дела нюх. На лице Грира, когда я сказал ему о Баллантайне, появилось такое странное выражение, какого я у него прежде никогда не видел. Не следует также сбрасывать со счетов то обстоятельство, что Грир в качестве обвиняёмого принимал участие в нескольких крупных антимонопольных процессах, которые вел Верховный суд. И еще: у Грира было достаточно власти и могущества, чтобы упрятать меня в тюрьму.

Сабрина глянула на плескавшееся в ее бокале рубиновое вино. В нем отражалось пламя горевших в канделябре свечей.

— Ну, что ты обо всем этом думаешь? — спросил Дерек. — Прав я, или у меня просто появилась навязчивая идея?

Ее так и подмывало сказать, что он во всем прав и она целиком и полностью его поддерживает, но Сабрина решила быть более осторожной.

— Я не знаю Грира, но сомнительно, чтобы человек мог обладать такой властью, чтобы подмять под себя полицию, следствие и суд.

— У Грира есть связи во всех властных структурах. Он даже написал книгу о том, как пересекаются властные и управленческие структуры. Кроме того, по своей сути Грир — настоящий диктатор и в достижении своих целей не брезгует никакими средствами.