Она была просто обязана как можно скорее вернуться в Нью-Йорк. Прежде всего потому, что в ней нуждался ее сын. Кроме того, муж, узнав о том, что она оставила Ники, неминуемо придет в ярость. А если он узнает, что она заехала в тюрьму графства Беркшир, чтобы повидаться с Дереком, его гневу не будет предела.

Сабрина стала сомневаться в разумности своего поступка. В последнее время она ставила под сомнения всех и вся, и временами ей казалось, что сомнения — единственное, что ей еще остается в этой жизни.

— Сабрина Стоун!

Она вздрогнула, вскинула голову и устремила взгляд в сторону «аквариума». В следующее мгновение, повинуясь указующему жесту охранника, она уже направлялась к зарешеченной двери, расположенной слева от стеклянного куба. Громко щелкнул замок. Толкнув дверь рукой, как это делали те, кто прошел в комнату для свиданий до нее, она ступила в огороженное решетками пространство. Дверь за ней сразу же захлопнулась, после чего охранник, просунув руки сквозь боковое оконце «аквариума», тщательно обыскал ее, сумку. Затем Сабрина сняла по его требованию пальто, которое постигла та же, что и сумочку, участь. После этого щелкнул запор следующей двери и Сабрина вошла во второй зарешеченный загончик, где у нее проверили содержимое карманов. Миновав третью, и последнюю дверь, она оказалась в коридоре, который в сопровождении охранника прошла из конца в конец. Потом поднялась по лестнице и снова двинулась по коридору — такому же длинному и унылому, как первый.

«Казенная» — вот самое подходящее слово, каким Сабрина могла бы охарактеризовать окружавшую ее обстановку. Тюремные коридоры были выкрашены той же серо-зеленой краской, что и помещения многих муниципальных больниц, где ей в последнее время приходилось бывать, да и запах здесь был почти такой же. Правда, в отличие от последней в тюрьме, помимо дезинфекции, пахло еще подгоревшим кофе и второсортной стряпней, не слишком аппетитные ароматы которых разносились по коридору. До Сабрины долетали также совсем не больничные звуки: лязг металлических дверей, отдаленные крики, команды. Все это сливалось в неумолчный, приглушенный толщиной стен гул, эхом отзывавшийся у нее в ушах.

В комнате для свиданий, куда Сабрина наконец вошла, просторной, ярко освещенной и жарко натопленной, было около полудюжины заключенных, облаченных в одинаковую одежду из джинсовой ткани. Сидя на стульях с высокими прямыми спинками, они болтали с посетителями.

Дерека нигде не было видно.

Поскольку сопровождавший Сабрину охранник остался за дверью, она некоторое время стояла у дверного проема, не зная, что ей делать. Заприметив пару свободных cryльев, она решительным шагом к ним направилась и усеялась на один из них. Положив на колени пальто, Сабрина опустила глаза и стала с преувеличенным вниманием рассматривать на своей ладони следы от ремешка сумки, который она слишком сильно стискивала в руке.

Прошло несколько секунд, и дверь, которая ввела в комнату для свиданий, распахнулась снова. Сабрина подняла глаза, и сомнения нахлынули на нее вновь, но дело, как говорится, было сделано. Она находилась в комнате для свиданий Беркширской окружной тюрьмы, а в дверях стоял Дерек. Теперь уже было слишком поздно корить себя за поступок, который вырвал ее из привычного окружения и забросил в этот столь неприютный и угрюмый мир.

Дерек стоял у двери и во все глаза смотрел на нее. Она ничего не могла с собой поделать и ответила ему таким же внимательным, оценивающим взглядом. Она была поражена до глубины души и даже немного напугана: до такой степени изменился этот человек.

Сшитый на заказ блейзер исчез. Вместе с ним канули в небытие тонкие, тщательно отутюженные брюки и начищенные до блеска туфли ручной работы. Его темные волосы отросли и завивались у шеи, лицо вытянулось и похудело. Сабрина решила, что с того момента, как его посадили, он потерял добрых двадцать фунтов.

Он держался очень прямо, будто стараясь продемонстрировать своей гордой осанкой, что судьбе не удастся его сломить. В том, как этот человек культивировал в себе гордость, будучи по закону лишенным чести и всех прав, было что-то пугающее. По этой причине он казался ей чужим и отстраненным. Прочие изменения, которые произошли в его внешности, отпугивали ее ничуть не меньше, чем его гордыня. Под глазом у него красовался небольшой, но совсем еще свежий шрам багрового цвета; ясно было, что это — недавнее приобретение. Бледность его лица еще больше подчеркивала проступавшая у него на щеках темная щетина, придававшая ему, помимо всего прочего, угрюмый и даже зловещий вид.

Дерек и впрямь выглядел мрачным и угрюмым; главное же, не похоже было, что он рад ее видеть.

«Зачем я сюда приехала?» — подумала Сабрина, на секунду поддаваясь охватившей ее панике. Но потом, когда Дерек медленными шагами двинулся в ее сторону, времени, чтобы паниковать или растравлять в себе горькое чувство разочарования, у нее просто не осталось. Приближаясь к ней, он продолжал смотреть на нее в упор. Несмотря на его почти каменное равнодушие, в его глазах проступал отблеск какого-то сильного чувства, которому она не могла пока подобрать названия.

Сцепив за спиной руки, Дерек остановился около ее стула, нависая над ней всем своим немалым ростом.

— Сабрина? — Его голос звучал отчужденно и холодно. Он или впрямь не испытывал никаких чувств, оказавшись с ней рядом, или тщательно это скрывал.

Она молча кивнула в знак приветствия.

— Как вы?

— Нормально, — сказала она, потом немного помолчала и добавила: — Признаться, я не была уверена, что вы меня вспомните. Прошло так много времени…

— Восемнадцать месяцев, — коротко сказал он.

Сабрина знала: то обстоятельство, что он помнит, когда познакомились, не имеет к ней лйчно никакого отношения. Через три месяца после этого его арестовали, и с тех пор он находился в заключении. Сабрина не сомневалась, что за пятнадцать месяцев, проведенных в камере, можно вспомнить по минутам всю свою жизнь.

Он продолжал пристально ее рассматривать. У нее разрумянились щеки. Она решила, это из-за того, что в комнате слишком сильно топят. В самом деле, с чего бы еще краснеть? Взгляд Дерека был столь же холоден, как и голос. У него были серые глаза. Странное дело, но этого она не знала. Помнила только, что, когда они разговаривали, между ними установились теплые и доверительные отношения. Но все это было в прошлом.

Ей хотелось, чтобы он сказал хоть что-нибудь, но потом вспомнила, что это она была инициатором их встречи. Тогда она спросила:

— Как ваши дела?

Он пожал плечами, но взгляд его остался прежним — твердым и холодным. Яснее ясного, ее появление его раздосадовало. Неожиданно ей пришло на ум, что ее посещение могло даже как-то ему повредить.

— Должно быть, я пришла не вовремя, — торопливо говорила Сабрина. — Я бы не хотела, чтобы из-за меня у вас были неприятности.

— Никаких неприятностей у меня не будет.

Наступила тягостная пауза. Сложив руки на груди, она снялась бесцельно блуждать глазами по комнате, задержав на мгновение взгляд на зарешеченном окне — чего бы только она не дала, чтобы его открыли! Потом Сабрйна переключила внимание на стоявшего рядом охранника. Он был напряжен и сосредоточен — слушал, о чем они горили. Как это, должно быть, унизительно, когда за тобой днем и ночью наблюдают! Сабрине казалось, что она постепенно начинает понимать, какое ужасное существование влачит в этих стенах Дерек.

Но, по существу, она ничего не знала о его нынешней жизни. Их с Дереком разделяла глубокая пропасть. Неожиданно ей захотелось перебросить через эту пропасть мостки.

— Может, присядете? — предложила она.

Она боялась, что он откажется. Он молчал и, как она за минуту до этого, с отсутствующим видом обозревал комнату.

— Или вы хотите, чтобы я ушла? — снова прошептала она.

Он продолжал хранить молчание, словно размышляя над тем, с каким ее предложением согласиться. Сабрина не торопила его — знала, что возможность выбора позволяет человеку ощутить собственную значимость, пусть в данных обстоятельствах это и было чистой воды иллюзией.