Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Барыги, перекупщики, — брезгливо пояснил Сергей. — Для них мы не представляем интереса, это они сразу усекли. В приемные дни слетаются. Воронье.

Чобу с удивлением посмотрел на своего спутника.

— Так если вы их знаете, почему не берете?

— Почему не берем? Берем, конечно, но всех сразу не возьмешь. Сам знаешь — с поличным нужно задержать, а это не просто. Осторожно работают. Приходит, к примеру, какая-то божья старушка, икону сдать хочет: деньги нужны. Здесь цену назначают реальную, как они говорят. А какая она реальная… одно название. На руках такая доска стоит много дороже. И деньги, заметь, выдают только после реализации, да еще на сберкнижку перечисляют. Пока дойдут… Тут и подкатывается к старушенции один из этих: «Бабушка, тебе за икону сколько дают?» — «Да восемьдесят рублев, милый человек». А «милый человек» вытаскивает пачку денег: «На тебе, бабуся, сто — очень мне икона твоя нравится, коллекционер, мол, я». И все дела. Понял, как это делается? Однако здесь промышляет мелкая рыбешка. Есть и покрупнее, акулы.

Заведующий отделом, немолодой интеллигентного вида мужчина, сидел в большой комнате со сводчатым, украшенным старинной росписью потолком. Стены комнаты почти сплошь были оклеены репродукциями творений Андрея Рублева, Феофана Грека и других знаменитых иконописцев. На броских рекламных плакатах слова «Русская икона» повторялись на разных иностранных языках. Степану стало как-то не по себе. В ярких красочных плакатах было что-то отталкивающее, кощунственное.

Заведующий как старого знакомого приветствовал Шатохина, который был здесь своим человеком и не обращал внимания на интерьер. Он представил своего спутника, не слишком вдаваясь, впрочем, в особые подробности. Заведующий пожал руку Степана и, как бы прочитав его мысли, обронил:

— Это — для иностранцев, — он обвел руками стены с репродукциями. — Реклама — двигатель торговли, хотя торговля у нас особая. То, что представляет художественную или историческую ценность, иностранцам не продается. Передаем в музеи. Специальная комиссия отбирает.

— Само собой, — согласился Шатохин, — но в комиссии ведь тоже люди, а людям свойственно ошибаться.

Заведующий обидчиво поджал губы:

— За все годы, что я здесь работаю, таких случаев не было. Я говорю о грубых ошибках. Конечно, можно спутать век или школу — северную, псковскую или там московскую… Ведь право подписи под иконой церковь предоставляла самым знаменитым иконописцам. А в остальном все в порядке.

— Ну и отлично, — Шатохин не стал пока посвящать зава в историю с превращением Николая Угодника в Иоанна Крестителя. — Мы, собственно, не к вам, а к Ларисе Петровне. Кое-что уточнить требуется.

Услыхав свое имя, одна из двух женщин, сидящих в другом углу комнаты, оторвала голову от бумаг, узнала Шатохина и улыбнулась. Улыбка очень шла ее миловидному округлому лицу.

Из протокола допроса Добровольской Ларисы Петровны, 29 лет, приемщика-товароведа отдела экспорта Всесоюзного художественного производственного комбината имени Е. Вучетича, образование высшее, разведена, один ребенок, не судима…

…По существу заданных мне вопросов поясняю:

…Икону «Николай Угодник» сдала молодая женщина лет двадцати четырех, очень красивая брюнетка, хорошо одетая. Я ее запомнила, потому что такие клиенты у нас бывают редко. В основном иконы приносят пожилые люди. Она сказала, что «Николай Угодник» ей достался в наследство от умершей бабушки, и она решила его продать. Каких-либо особых примет у нее я не заметила, могу только повторить, что она была хороша собой, производила впечатление интеллигентной женщины. Держалась непринужденно, но мне показалось, что она волнуется, нервничает, видимо, ей трудно было расставаться с иконой, единственной, как она сказала, памятью о бабке. Паспорт у нее был в порядке, без паспорта мы вообще не принимаем. С оценкой она согласилась сразу. Деньги мы выдаем только после реализации, причем не на руки, а перечисляем на сберкнижку. Номер названной ею сберкассы и номер счета записаны в бухгалтерии. Думаю, что при встрече эту женщину могу узнать в лицо…

Младшему инспектору МУРа лейтенанту Шатохину С. Д.

В связи с вашим запросом сообщаю, что в сберкассе 87/069 счета № 1265 не имеется. Фамилии Боровиковой Анны Ивановны среди вкладчиков не числится, и сберкнижка ей не выдавалась. На имя Боровиковой А. И. поступило денежное перечисление в размере 120 (сто двадцать) рублей, которое осталось невостребованным и находится на балансе сберкассы.

Заведующая сберкассой № 87/069 (подпись)

Торговый зал комиссионного магазина был плотно забит людьми, преимущественно молодыми. Однако покупали здесь редко. В основном смотрели. Протиснувшись к прилавку, юнец вожделенно пожирал глазами соблазнительно отливающее никелем японское радиоэлектронное чудо. Тут же, возле прилавка, стихийно возникали дебаты. Молодые люди обнаруживали незаурядную эрудицию, обсуждая сравнительные достоинства «Грюндига» или «Акая».

Продавцы с неприступным видом прохаживались вдоль уставленных иностранной аппаратурой полок, снисходительно посматривая на толпившуюся молодежь.

В первое посещение магазина Степан тоже пробился к прилавку и, взглянув на баснословные цены, чуть не ахнул. Выбравшись из толчеи, поискал глазами Савицкого и услышал над самым ухом:

— Порядок, начальник, здесь я.

Уже несколько дней они с Савицким, как на работу, ходили в этот самый большой в столице комиссионный магазин иностранной радиоаппаратуры. Собственно говоря, работой эти хождения были только для инспектора уголовного розыска, а не для его спутника. Однако Савицкий не роптал, был точен, словом, не нарушал условий джентльменского соглашения, как назвал это вынужденное сотрудничество Шатохин. Лейтенант же держался в стороне, где-то на улице, и Чобу его почти не видел, но знал, что в нужный момент Сергей обязательно появится. Этот момент, однако, не наступал.

Присмотревшись, Чобу убедился, что магазин живет второй, особой жизнью, которая ни для кого не была тайной. Он уже знал в лицо завсегдатаев магазина, вызывающе одетых молодчиков с наглыми и в то же время вкрадчивыми манерами. Будто случайно задрав рукав пиджака (как правило, кожаного), они сновали в толпе, выставив левую руку, на которой переливался всеми цветами радуги под хрустальным стеклом циферблат. Это были фарцовщики, промышляющие японскими и швейцарскими часами. Время от времени кто-нибудь из них, пошептавшись с покупателем, выходил с ним на улицу, и сделка совершалась вдали от посторонних глаз. Купля-продажа товаров помельче — сигарет, противосолнечных очков, жевательной резинки, дисков, магнитофонных кассет и прочих традиционных товаров фарцовщиков происходила тут же, в магазине.

Среди этой публики у Савицкого оказалось много знакомых, с которыми он непринужденно перемигивался, жал руки. «Как рыба в воде, — брезгливо отметил про себя Степан, — вернее, в грязной воде».

На Чобу никто не обращал внимания. Смерив наглым изучающим взглядом его потертое пальто, фарцовщик уже не проявлял к нему интереса: на этом заезжем фраере не заработаешь. «Хотел бы я видеть твою морду, паскудник, со злостью думал Степан, — если бы ты знал, что перед тобой инспектор уголовного розыска». Со смешанным чувством отвращения, возмущения и собственного бессилия старший лейтенант наблюдал за происходящим изо дня в день торжищем. Впервые ему была отведена роль стороннего наблюдателя. Степану стоило немалых трудов сдержать желание отвести в отделение какого-нибудь из этих молодчиков, однако он понимал, что этим может сорвать всю так тщательно задуманную операцию. Приходилось терпеть.

Время от времени в магазине появлялся наряд милиции, и тогда всю эту публику сдувало, как ветром. Иногда милиционеры выводили кого-нибудь на улицу и увозили в отделение. Наступало временное затишье, после которого все возвращалось на круги своя.

81
{"b":"157021","o":1}