Мэгги Макгрегор прибыла в «Магазин грез» рано утром в понедельник в бледно-голубом «Мерседесе 450 SLC» и неохотно оставила его на попечение Джеймса, главного служителя автостоянки, которого Билли переманила из «Сакса». «На данный момент самые сильные эмоции, — кисло подумала она, — вызывает у меня этот „нацистский“ автомобиль». А в этом городе единственная мастерская по ремонту «Мерседесов» каждый день наглухо закрывается на часовой обеденный перерыв, подражая «Гуччи» и нимало не заботясь о нуждах клиентов. Она успокоилась, только когда напомнила себе, что «Мерседес» изготовлен в Западной Германии, стране, выплатившей Израилю огромные репарации, но все же… «Хватит, — сказала она себе, — опять я рассуждаю, как Ширли Силверстейн!»

Ширли Силверстейн неофициально влилась в обширный клан Макгрегоров сразу после окончания средней школы, как только поняла, что достаточно ловка, упряма и трудолюбива, чтобы проложить себе дорогу. Дорогу куда? Конечно же, в Беверли-Хиллз, «землю обетованную», куда Моисей, несомненно, привел бы свой народ, если бы, перейдя Красное море, не свернул по ошибке направо. Ширли сменила имя на Мэгги, заодно изменила нос, сбросила лишних шесть килограммов и отгородилась от неизвестного будущего, но не захотела надевать узду англосаксонской сдержанности на свой острый еврейский язык. Мать Ширли не уставала с гордостью и напускной тревогой повторять: «Ну и язычок!» И Мэгги была уверена, что вся надежда на удачу — в ее языке. Если уметь соображать, говорить ловко, громко и оригинально и не обращать внимания на недовольство окружающих, да еще стяжать немножко удачи, то можно завоевать американскую публику. Благодаря первоклассным мозгам, а не острому языку, Мэгги заработала стипендию в Барнарде, а затем в Колумбийском университете на факультете журналистики. Однако мать Мэгги, чья поистине вдохновенная способность ворчать и изводить чадо придирками, вынудила дочь пройти три летних курса стенографии, имела право в свое оправдание заявить, что это она устроила Мэгги на первую должность, положившую начало ее блестящей карьере.

Свежеиспеченные журналисты ежегодно атакуют отделы кадров нью-йоркских журналов, словно тучи чудовищных москитов. Мэгги сумела прорваться сквозь отдел кадров «Космопо-литен», подав заявление на место секретаря, а не редакционного помощника, которым в действительности собиралась стать. Редактор Роберта Эшли взглянула на невысокую двадцатидвухлетнюю девушку с круглым, по-детски простодушным лицом, окруженным облаком темных волос, грозившим скрыть яркие карие глаза, и спросила со своей знаменитой обезоруживающей откровенностью:

— Вы владеете скорописью или у вас просто быстрый почерк?

— Питмен. Сто слов в минуту. Так быстро, как вы говорите, можете не волноваться, — дерзко заверила редактора Мэгги, и та, будучи мудрой женщиной, сразу начала беспокоиться, надолго ли привалила ей эта неожиданная удача.

Она привалила на полтора чрезвычайно плодотворных года, в течение которых Мэгги впитывала в себя все, что ей удалось узнать о журналах, наблюдая и запоминая все детали и подробности в непрерывном потоке переписки и в ходе совещаний между ее начальницей и Элен Герли Браун, главным редактором «Космополитен».

Однажды зимним утром 1973 года Мэгги прослышала, что накануне вечером, во время необъявленной однодневной остановки по пути из Лондона в Лос-Анджелес, с Элен Браун и ее мужем-продюсером Дэвидом Брауном ужинала Кэнди Берген.

Через пять минут Мэгги звонила звезде в отель из телефонной будки, где ее никто не мог услышать.

— Мисс Берген, это Мэгги Макгрегор из «Космо». Элен просила меня вам позвонить. Мы знаем, что вы вот-вот уедете, а Элен сейчас на редакционном совещании, иначе она сама позвонила бы вам, но дело в том… не могли бы мы взять у вас небольшое интервью, пока вы не уехали? Я понимаю, у вас мало времени — совсем нет времени? — но, послушайте, я могла бы заехать за вами на лимузине и отвезти в аэропорт, а по дороге кое-что ааписать. Вы понимаете, о жизни, о любви, о губной помаде, ну и тому подобное. Угу? Чудесно! Элен будет в восторге! Я через полчаса перезвоню из вестибюля.

Вылет самолета задержали на четыре часа, а на божественную Кэнди нашел стих излить душу, и Мэгги записала столь значительное интервью, что оно почти примирило Бобби Эшли с потерей отличной секретарши. Нечасто публикуются такие интервью, в которых в ответ на непременный вопрос: «Так что же собой представляет Кэнди Берген?» — дается ответ, да такой, что читательницы ощущают, будто они не просто знакомы с Кэнди Берген, но и по-настоящему озабочены ее судьбой.

В продолжение следующих двух лет захватывающие интервью Мэгги с кинозвездами раз в месяц украшали страницы «Космо». Для многих актеров и актрис раскрыть душу перед Мэгги стало таким же знаком принадлежности к звездной элите, как для политического деятеля подвергнуться вивисекции Ориане Фаллачи. «Я не насилую их, — объясняла Мэгги, округлив невинные глаза цвета кока-колы, — они сами все выкладывают, а я только слежу, чтобы не кончилась кассета».

В годы журналистской деятельности Мэгги одевалась в случайные юбки и блузки — идеальный костюм для репортера, которая намерена оставаться безобидной и незаметной, лишь бы объект ее интервью забыл, зачем она здесь находится, и расслабился настолько, чтобы начать выбалтывать подробности, о которых его агенты по связям с общественностью умоляли никогда не упоминать.

Ее истинный вкус в одежде не обнаруживал себя, пока она не попала на телевидение и не подписала контракт, в который входили все расходы на ее гардероб, спонсор, увидев неопределенные юбки и кофточки Мэгги, ясно дал ей понять, что одеваться следует так, будто она всерьез принадлежит к миру кино. Руководство телесети уже пришло к пониманию того факта, что телезрители не верят в ум и работоспособность даже простой ведущей местных теленовостей, если она не безупречно одета. Тем более не поверят они в Мэгги, если она не сумеет отразить в своем облике несуетливое очарование Голливуда, всепроникающее обаяние, которое не рассеивается даже под гнетом лет.

Получив неограниченный кредит и указание не надевать дважды одно и то же платье в эфир, Мэгги обрела возможность дать волю своей страсти к изысканнейшей моде самого высокого стиля. К несчастью, телосложением она напоминала представительниц царствующего дома Виндзоров. Подобно королеве Елизавете и принцессе Маргарет, бывшая Ширли Силверстейн была невысокого роста, обладала короткой талией и большим бюстом, и ей всю жизнь ежедневно приходилось бороться с лишним весом. Однако у королевских особ есть модельеры, посвятившие все свое существование сокрытию недостатков под идеально скроенной одеждой. У них также имеются килограммы драгоценностей, отвлекающих взгляд от силуэта, и они все равно одеваются при этом плохо. Мэгги, лишенная опеки искусных модельеров, была предоставлена самой себе в свободном выборе. О, как она выбирала! Ей всегда не хватало блесток, бусин, оборок, перьев. Лишь в самых экстравагантных нарядах Мэгги могла почувствовать, что ее мечты осуществились. Однако даже в наиболее умопомрачающие мгновения Мэгги понимала, что это невозможно. Но все же она старалась. В то первое утро она накупила в «Магазине грез» новых нарядов недель на шесть в эфире. Роузл Кормен, которой выпала удача стать впоследствии ее постоянной продавщицей, наткнулась на Спайдера, дававшего указания декоратору витрин, которого переманили из «Блумингдейла». На радостях, что ей, похоже, удалось продать такую массу вещей, Она рассказала ему новость.

— Что-нибудь уже примерили? — спросил он.

— Нет, она все забрала с собой и закрылась там.

— В какой она примерочной?

— Номер семь.

— Роузл, пожалуйста, относите все, что она отберет, обратно к ней в примерочную. Ничего не упаковывайте. Хорошо?

Изумленный взгляд продавщицы уперся в спину Спайдера.

Спайдер постучал в дверь примерочной Мэгги:

— Вы в приличном виде?

— В данный момент да.

— Я Спайдер Эллиот, мисс Макгрегор, директор магазина.