Все остальные посмеивались, качая головой. Как будто, будучи приговоренным к смерти и двумя ногами стоя в могиле, можно догадаться, что землю сбрасывают в яму для того, чтобы вытащить оттуда заключенных! На нашем месте небось тоже бы перетрусили!
Короче, мы отошли, чтобы дать им время обвалить достаточное количество глины для насыпи, а потом нам спустили лестницу, и мы поднялись наверх, ступенька за ступенькой, по шаткому приспособлению с вкопанными в землю ножками, на волоске от того, чтобы в любую минуту снова рухнуть на дно. Так что Бернд, который пытался схватить руку Эмиля, шедшего первым, покачнулся, и все, что было – лестница, Бернд, Эмиль рухнули вниз! Там, наверху, заволновались, привели оружие в боевую готовность и все такое, но мы просто подняли Бернда, всего в траве, вернули ему ружье… А потом, увидев его и самих себя здесь, внизу, одинаково плененных и по уши в дерьме, мы рухнули со смеху… Естественно, остальные, наверху, не поняли, Галифе что-то орал, и пришлось успокоиться, прекратить ржать и шлепать друг друга по ляжкам, пришлось заново поставить лестницу и – вперед; мы держали лестницу, пока Бернд поднимался наверх, потом настала наша очередь… Чем дальше, тем больше лестница раскачивалась, но мы долезли, долезли бы, даже если пришлось бы держаться зубами, и Бернд протягивал нам руку, потому что лестница была все-таки недостаточно высокой. И вот все мы снова на земле. Совершенно обалдевшие, просто держались друг за друга, как мальчишки, которые боятся потеряться.
Грузовик был припаркован в стороне, и мы пошли к нему. Бернд впереди, он тащил за собой четыре лопаты: для того, чтобы солдаты могли держать нас под прицелом. Галифе шагал позади.
Потом, в грузовике, поскольку он был в таком же дерьме, что и мы, Бернд сел на пол вместе с нами, между сапог его товарищей, расположившихся вдоль бортов. Твой отец спросил, как его зовут и чем он занимается в обычной жизни. Бернд улыбнулся:
– Меня зовут Бернд Вики, я клоун.
– Ах, клоун!
Бернд состроил рожицу, словно бы извиняясь:
– Рыжий клоун, с красным париком и огромным носом…
– А я учитель, – сказал твой отец. – Значит, мы оба смешим ребят… А почему нас помиловали?
– Один человек признался во взрыве трансформатора. Он уже расстрелян…
Мы не смогли продолжить: Галифе заорал через стекло кабины, а Бернд перевел, тоже криком, чтобы произвести правильное впечатление, – заткнитесь, а не то! Так мы и ехали до маленького вокзала с ожидавшими нас вагонами для перевозки скота.
На сей раз мы не умерли, но все же были высланы. В сортировочный лагерь неподалеку от Кельна. Откуда сбежали все вчетвером и еще с десятком других парней, строем прошли – шагом марш – мимо часовых. Эти идиоты подумали, что мы куда-то идем законным нарядом! И – свобода! Самое смешное то, чего ты не можешь знать… Нет, конечно же ты знаешь. Отец рассказывал тебе, так вот, мы вернулись через Бельгию, провели две ночи в монастыре, с монахинями, которые даже не боялись, что их изнасилуют… А потом, потом… С головой ушли в Сопротивление, потеряв счет дням, себя не помня, понимая только одно: мы должны оставаться людьми…
Эмиль умер в 1949-м, глупо: бросился под поезд в угольной шахте, потому что его жена больше не хотела жить с ним. Так я слышал… Анри давно вернулся в Польшу. Поди, жив до сих пор и рассказывает сейчас своим детям эту историю.
В то утро, когда мы были помилованы и высланы, произошло настоящее событие. Отчего стоило не умирать. На самом деле человек, который признал себя виновным во взрыве трансформатора на вокзале Дуэ, никак не был с нами связан. И даже ни с кем из сети Сопротивления. Это жена выдала его фашистам. Она не участвовала в Сопротивлении, не была обманутой женой и, в принципе, не должна была нас спасать. Дело трансформатора получило огласку, фрицы кричали об измене, люди испугались, но только не она, наоборот, она решила действовать, чтобы не соглашаться с убийцами. В тот момент, когда она узнала, что фрицы взяли заложников и что их скоро расстреляют, случилось так, что ее собственный муж, едва ли не через месяц после их свадьбы, оказался при смерти. Вопрос часов. У него не было даже сил на поцелуй. Поэтому она сказала себе, что бренные останки ее мужчины могут еще на что-нибудь сгодиться. И она решила выдать его как подрывника в Kommandantur!
Естественно, фрицы сперва рассмеялись: красивые жены, наставлявшие рога мужьям, попадались им на глаза каждый день, но ту, что пожелала избавиться от своего, выдав его на казнь как террориста, они захотели рассмотреть поближе. Конечно же они поспешили обо всем рассказать ее мужу, потребовать у него подтверждения. Они обнаружили его при смерти, его жизнь висела на волоске и вряд ли он дотянул бы до вечера. Тогда они совсем перестали что-либо понимать: этой женщине не надо ждать и дня, чтобы оказаться свободной! Однако он, этот мужчина, на смертном одре все подтвердил, глядя жене в глаза, сказал, что да, он один в ответе за взрыв трансформатора. И что расплачивается сейчас за свой поступок, но ни о чем не жалеет. Фашистов это взбесило, они вытащили его из дома, привязали к столбу и все-таки расстреляли, с бинтами, что развевались под пулями над сплошной раной его обожженного тела!
Поэтому фрицы нас и отпустили. Они на самом деле поверили той женщине, и мужчине тоже. Знаешь, почему? Он работал электриком и был обожжен во время взрыва трансформатора! Обожжен до костей… Но самое ужасное, что это мы убили того человека, а он спас нам жизнь! Мы взорвали трансформатор на вокзале, не зная, что он был там! Он видел, как мы входили в помещение, переодетые электриками, так вот, он был серьезным служащим, немного себе на уме, и вовсе не подумал о взрыве, лишь предположил, что мы хотим украсть медь с трансформатора. Скорее всего, он решил не вмешиваться, а подождать, пока мы выйдем, и пойти все проверить, чтобы, если нужно, предупредить руководство. И бум! Его нашли железнодорожники, сразу же после взрыва, с ожогами последней степени. Они узнали электрика, подумали, что ему досталось от его собственного взрыва, и потихоньку отнесли к жене, чтобы он не попал в руки фрицев. После войны нашлись даже люди, которые хотели назвать его именем улицу, почтив таким образом память сопротивленца и мученика. Его жена отказалась. Наотрез и не объясняя причин.
Кроме, конечно, истории с названием улицы, обо всем остальном мы узнали сразу, как только сбежали, нам, естественно, пришлось прятаться, чтобы уклониться от обязательной воинской службы, так мы с твоим отцом превратились в шахтеров с черными рожами, стали совершенно неузнаваемы, все время находились в угольной шахте либо в шахтерских поселках у сопротивленцев… А потом взрывы, диверсии… Так до конца войны у нас и не было времени пойти поблагодарить вдову…
Однажды ясным воскресным днем. Твой отец продолжал учительствовать, я работал электриком. Живые. Мы приоделись, галстуки и все такое, начищенные ботинки с кусками картона внутри, потому что подметки прохудились, но этого было не видно, и каждый с букетом в руке. Розы из сада твоих бабушки и дедушки. Мы оставили велосипеды у стены ее дома и постучали в дверь. Маленький домик в начале улицы Белан, в Дуэ.
Она открыла, и вот мы стоим, как два дурака, тяжело дышим и сжимаем зубы, потому что если заговорим, то заревем белугой, а она, она берет край своего фартука, вытирает глаза и заключает нас в объятия… Ты не можешь понять… Мы провели с ней весь день, нарубили ей дров, выпили пива, которое она делала сама. И говорили, говорили… К вечеру мы оба были окончательно влюблены…
Ее звали Николь. Так ее зовут до сих пор. И кроме того, сейчас она замужем за мной…
И все. Гастон допил до дна выдохшееся теплое пиво, все было сказано. Он улыбнулся своей грустной улыбкой немого комика Лореля, прищурил глаза, оттого что так ловко обманул меня, разоблачив в последний момент самое прекрасное в этой истории, роль Николь, он наслаждался последними мгновениями угасающего воскресного дня. У стойки появилась Николь, ее пакетик жареной картошки был уже давно съеден. Она смотрела на моего отца и Гастона, а они – на нее, и им не требовались слова. У моей матери было такое выражение лица, как, когда у нее болят ноги, а у ее сестры всегдашний дурацкий вид. Я же разглядывал имя вверху афиши фильма «Мост», который мы только что посмотрели: «Фильм Бернарда Викки». Охранник заложников. Клоун-солдат.
