Мальчик вздрогнул, когда он заговорил, но непонимание в его глазах, казавшихся то ли темно-серыми, то ли темно-синими, как изменчивое предгрозовое море, не исчезло. Гарлин озадаченно потер пальцем висок.

– Ты не понимаешь меня?

Мальчик все так же молча взирал на мага.

– Вот уж не подумал, что будет так, – проворчал Гарлин. – Подойди.

Он поманил его к себе и указал на стол с едой. Мальчик соскользнул с кровати. Замер, нахмурившись. Его рука потянулась к груди, тронула рану.

– Не беспокойся, – как можно доброжелательней заговорил Гарлин. – Рана не опасна, подойди поешь.

Маг вновь указал на стол. Мальчик подошел, внимательно поглядывая на Гарлина и одновременно осматриваясь.

– Мое имя Гарлин, – маг показал на себя. – А твое?

На лице мальчика отразилось изумление и испуг. Он с таким ужасом взглянул на Гарлина, что маг понял – его маленький гость ничего не помнит. Несомненно, произошедшее ночью в руинах было настолько ужасным, что мальчик даже забыл свое имя. По лицу его потекли слезы, и он заплакал от страха и отчаяния.

– Ну же, ну же. – Маг обнял его за плечи, похлопал по спине и протянул чашу с травяным напитком. – Все образуется…

Мальчик выпил чай. Гарлин сел за стол и еще раз знаком пригласил своего маленького гостя к трапезе. Тот отер остатки слез с лица, сел на скамью, глянул на мага. Гарлин вздохнул и первый взялся за еду. Маленький подопечный последовал его примеру. Съел немного, всего пару рыбешек и горсть маслин. Неторопливо. И Гарлин подумал, что его гостю не хватает только столовых приборов, которыми пользуется во время трапезы знать. Но мальчик и руками ел аккуратно и с достоинством. Ел и разглядывал приютившего его.

Несмотря на то, что мать мага была из Перворожденных, во внешности Гарлина не было ничего эльфийского – он был похож на отца, человека благородного происхождения, храброго и сильного воина, волей судеб занесенного из Упорядоченного в мир Альтерры. От матери Гарлину досталось сухощавое телосложение, способности к лекарству и магии и долголетие. На вид ему вряд ли можно было дать больше сорока пяти. Волосы мага, черные, с несколькими серебряными прядями, почти достигали плеч, белая когда-то кожа давно впитала солнце, делая его похожим на смугловатых иберов. И только серые глаза да прямой нос опровергали последнее – все горцы были черноглазы, а их переносицы обладали небольшой горбинкой.

– Кто же ты? – произнес Гарлин после трапезы. – Хотелось бы что-нибудь услышать от тебя.

Но мальчик только кивнул магу в благодарность за еду.

Едва маг убрал со стола, как послышался конский топот, судя по которому к дому приближалось полдюжины всадников.

– Почтенный Гарлин, можешь ли ты принять нас? – донесся снаружи хрипловатый голос старейшины иберов.

Гарлин распахнул дверь.

– Почтенный Идо. – Маг увидел старого горца, некогда высокого и статного, а ныне согбенного годами, но сохранившего ясность ума во взоре, в окружении пяти горцев-воинов.

– Нордэ рассказал мне о вчерашнем происшествии, что он одолжил тебе лошадь.

– Да. И я очень благодарен ему за это.

– Но он не подумал, что ты не сможешь вернуть ее. Если твой пленник еще без сознания, ты не сможешь оставить его. А если в сознании, то он слишком мал, чтобы ему хватило сил на обратный путь. Поэтому мы приехали сами.

– Я благодарен за твою заботу, почтенный Идо, – ответил с поклоном Гарлин, прекрасно понимая, что причина визита вовсе не в этом. – И я с радостью верну вашего красавца.

Он отвязал горделивого коня от коновязи и передал Нордэ.

– А как твой пленник? – спросил старик.

– Он не пленник. Он всего лишь маленький мальчик. И, хвала Хедину, с ним все в порядке.

– Но если он окажется сыном тех, кто проклинает Хедина? Если он – дитя Хаоса? Хаоса, который хочет пожрать все Упорядоченное?

– Ты поэтому привел сюда своих лучших воинов, почтенный Идо? Не многовато для одного мальчишки? Или же ты полагаешь, что пять твоих лучших воинов смогут преступить через меня?

Гарлин решил больше не играть в эти словесные игры.

– Покажи мне его, почтенный Гарлин, – произнес старейшина.

– Но не более.

Идо едва заметно кивнул. Но Гарлин понял, что если что-то не понравится, старейшина попробует отобрать мальчишку. Ссориться с упрямыми горцами Гарлину вовсе не хотелось, но и детоубийства он допустить тоже не мог. Маг обернулся и знаком подозвал мальчика к себе. Старейшина внимательно оглядел его.

– Однозначно, он не из наших мест. При нем что-нибудь было, почтенный Гарлин?

– Ничего.

– Мне вчера показалось, он был ранен, – подал голос Нордэ.

– Всего лишь легкий ожог, уже почти зажило, – Гарлин сжал плечо мальчика и другой рукой чуть распахнул рубашку, показав рану.

– А что он рассказал тебе о случившемся вчера? – спросил Идо.

– Ничего. Наш язык он не понимает. Кроме того, произошедшее так испугало его, что он теперь не помнит даже своего имени.

Старейшина нахмурился и опустил взгляд. И Гарлин понял, что тот отступил.

– Что ты намерен делать с ним, Гарлин?

– Он будет оставаться моим гостем до тех пор, пока не вспомнит себя, либо не вырастет и сам не выберет свою судьбу.

– Пусть будет так. Но если тебе вдруг станет что-то известно, поставь нас в известность, почтенный Гарлин. Когда-то здешние племена заплатили своими жизнями, отстаивая свободу у слуг Хаоса.

Горцы уехали. Гарлин долго смотрел им вслед, пока их отряд не скрылся за скальной грядой. Потом перевел взгляд на мальчика.

– Пойдем, я покажу тебе окрестности.

Гарлин показал свой небольшой сад рядом с домом, в котором росли лечебные травы, затем они прошли рощу низкорослых с тонкими причудливо искривленными стволами горных сосен и вышли к скале, из-под которой бил родник. Гарлин зачерпнул пригоршню воды, напился. Мальчик последовал его примеру. Маг улыбнулся и сделал знак следовать дальше. Едва заметная тропа, петляя среди густо разросшихся и уже почти иссушенных солнцем трав, обогнула скалу с родником, круто пошла в гору и, наконец, вывела на вершину. Отсюда открывался захватывающий вид на море и предгорья. На юге внизу синело море, видно было рыбацкую деревушку, примостившуюся у подножия горы, на которой стояла крепость-маяк никийцев. Чуть дальше в море, бросив якоря, стояли два торговых судна. К востоку протянулись цепи пожелтевших взгорий. На западе, наоборот, склоны холмов, питавшиеся многочисленными ручьями, были зелены, а самые пологие – покрыты шапками оливковых рощ. Легкие струйки дымка поднимались за ними, указывая расположение селения иберов. Зоркие глаза Гарлина даже различили отряд Идо, направлявшийся через рощу домой.

А над соседним холмом парила пустельга, высматривая добычу. Затем птица замерла на несколько мгновений в воздухе, развернув хвост и крылья веером, а затем камнем ринулась вниз и вскоре взлетела с добычей в клюве.

– Благородная и сильная птица, – сказал Гарлин мальчику, увлеченному полетом пустельги. – Пойдем, я тебе покажу соколиный камень.

Они спустились с вершины по западному склону холма. Отсюда начинались оливковые рощи. Вскоре тропа вывела на скальную площадку, наполовину укрытую сенью масличных деревьев. У западного ее края стояла массивная глыба горной породы, имевшая ровный скол с одной стороны, открывавший восковое, словно чуть светящееся коричнево-медовое нутро сардера[1]. Белые кристаллы кварца образовывали удивительно правильный контур парящего сокола. Около камня лежали букетики горных трав, оплывшие огарки свечей. Одна, совсем недавно поставленная, потухла под порывами ветра, и маг вновь разжег ее. Мальчик подошел к камню, потрогал приятную гладкую поверхность.

– Здесь поклоняются богу Хедину, – произнес Гарлин.

Он знал, что мальчик не понимает его, но верил, что интуиция ребенка поможет уловить смысл сказанного.

– Если ты не помнишь свое имя, тебе стоит дать новое. – Гарлин развернул мальчика к себе. – Но, глядя в твои глаза, мне приходит на ум только одно. Сандерсторм назову я тебя.