— Ну а на работе, дома тебя искали? — Андрей с нетерпением ждал развязки.
— Искали. Домой пришли, так, мол, и так. А батя, он у меня простой человек, говорит им: «Да куда он денется, кому он сдался, сам найдется». Я приехал, морда загорелая, штаны с рубахой модные, он увидел, засмеялся и спросил: «Все промандил?» — «Все», — говорю.
— Ну а деньги как возвращал? — Шестак от смеха держался за челюсти.
— Никак. Меня выгнали по статье и зарплату не отдали.
— И че, твоей зарплаты хватило, чтоб возместить?
— Не-е, моих зарплат надо штук десять, чтоб возместить. Списали по-тихому на убытки.
— Эх, жаль, Рома, что мы тогда с тобой были незнакомы. — Ложкин с досадой махнул рукой. — Я бы тебе помог деньгами правильно распорядиться.
— Да че бы ты мне помог? В два горла жрать? Мне и в одно хорошо лилося! Землячка не в счет — непьющая, положительная и чечетку отбивает, закачаешься!
— Товарищ старший лейтенант, Барс на связи! — позвали из окопа.
Надев шлемофон, Андрей вышел в эфир:
— Птица на связи, прием!
— Птица, я Барс, бери подменную коробочку с двумя тараканами и в кастрюлю. Тебе из буфета другую прислали. Приедешь, будешь довольный, так что не медли!
— Барс, я Птица, понял.
Андрей вылез наружу и сказал Шестаку:
— Барсегян вызывает. Для нас другой БТР на подмену из полка пришел.
По дороге Андрей гадал, что означала последняя фраза Барсегяна, который сам ругал других за вольности в эфире. Значит, что-то действительно серьезное. Может, про награды для бойцов чего скажет, да рановато вроде еще. Он, наверное, и рапорт в полк не успел отправить. Но тем не менее какая-то интрига в этом была.
БТР несся по широкой степной дороге, утопая в пыли встречных колонн, плавно и легко перескакивая через рытвины и ухабы своей мощной, скроенной из брони многотонной личиной.
У крепости их ждал БТР, прибывший из полка. Андрей подошел к бэтээру и постучал по броне.
— Живые есть?! — крикнул он.
— Имеются! — раздалось изнутри.
Из бэтээра выбрались двое старых знакомых Андрея, копавших в наказание яму для сортира.
Они стали рядом — здоровенный прибалт и живчик украинец с погонами младшего сержанта, приходившийся прибалту по плечо.
Живчик, как старший по званию, бодро отрапортовал:
— Товарищ старший лейтенант, младший сержант Хмиль и рядовой Альминаускас прибыли в ваше распоряжение вместе с вверенной техникой, имеющей в своем комплекте восемь колес, два пулемета и рацию!
— А также двоих шахтеров! — добавил Андрей. — Ну что, сортир хорошо обустроили? Задницы не испугаются?
Прибалт обстоятельно и серьезно ответил:
— Функционирует круглосуточно и без перерыва. Мы с Гришей на правах архитекторов первыми проверили его работоспособность.
— Ну и как?
— Удалось.
— Да что вы говорите? Правда? Рад за вас, военные, искренне рад. Ну, ждите здесь. — Андрей пошел в крепость.
Барсегян находился в своей комнате. Он сидел на кровати и перелистывал какие-то документы. С приходом Андрея он поднялся и сложил документы в папку.
— Здорово, Ласточкин! — приветливо и, как показалось Андрею, даже радостно воскликнул Барсегян, крепко пожимая ему руку. — Садись, дорогой, садись! А то, чего сейчас скажу, на ногах можешь не перенести! — Он потирал ладони и смеялся.
Андрей понял, что ничего трагического Барсегян вываливать на его голову не собирается.
— Ну, давай, Карен, говори, чего там еще! — Андрей невзначай назвал его по имени и слегка стушевался.
Барсегян, не меняя веселого тона, продолжал потирать ладони.
— Есть законный и достойный повод принять по пятьдесят граммов. Нет, даже по сто! — Он открыл тумбочку и достал оттуда уже знакомый котелок и две кружки. — С тобой первым выпью. Остальные примут в рабочем порядке, по мере прибытия.
— За что выпивать будем?
Барсегян налил в кружки и сказал:
— Надо, Андрей, исправить одну несправедливость! Мы в прошлый раз здесь пили за упокой нашего солдата Вани Рощупкина, а теперь надо за здравие выпить! Понял?! За здравие! Живой он!
— Ты шутишь?! — Андрей не верил своим ушам. — У него же в спине дырка с кулак! Как он мог живым остаться?
— В том-то и дело! С кулак, а смог. Обыкновенно, оказывается, смог!
— А откуда известно?!
— Два часа назад для тебя БТР из полка подошел. Я стою, инструктирую прибывших к тебе бойцов. Смотрю, две вертушки летят. Над нами зависли, сели. Думаю, начальство, что ли, принесло? На номер глянул, одна из них та, на которой от кишлака всех увозили. Летчик вышел и рассказал, что когда они прилетели, стали всех переносить в санитарную машину, тут Рощупкин и кашлянул! Говорит, врачи рассказали потом, что пуля через грудь прошла рядом с сердцем, легкое только чуть задела и лопатку раздробила. Рана оказалась действительно страшная на выходе, но не такая опасная. Их с Рукавицыным прооперировали и вместе с контуженным Артистом в Союз самолетом отправили на лечение.
— А водитель Орешин как?
— У него ожоги рук. Здесь в госпитале оставили. Говорят, с месяц пробудет. Летчики его проведывают, шоколадом подкармливают. Я им сказал, чтоб только не наливали ему, но чувствую, не послушают. Вот, смотри, — он достал из-за тумбочки металлическую десятилитровую канистру. — Нам от летчиков благодарность. Спиртяга! Чистый! Надолго хватит. Ну, давай! — Он поднял кружку. — За здоровье наших мужиков! Чтоб вылечились.
Они выпили спирта и закусили тушенкой.
— Спасибо тебе. Не представляешь, какой камень с души снял, — сказал Андрей.
— Представляю, поэтому и торопил тебя. На, пожуй мускатный орех. Бочок целый килограмм из отпуска привез.
— А Бочку звание когда присвоят?
— Да присвоят, присвоят. Заслуженного триппероносца ему присвоят и медаль дадут за половые потуги! — Барсегян веселился от души. — А если серьезно, то, думаю, все же присвоят. Пыль осядет, к осени, думаю, получит звездочку на просвете. Кстати, как у нас поставлена работа по агитации Шестака на учебу? Времени уже мало остается.
— Нормально поставлена. Агитирую. — Андрей встал. — Извини, Карен, поехал я, хочу скорее своим сообщить.
Останавливаясь по пути на позициях взвода, Андрей рассказывал новости, полученные от Барсегяна, и радовался вместе с бойцами. Не было, казалось, роднее этих ребят, окруживших его сейчас, как цыплята наседку, настоящих, искренних в своем отношении друг к другу людей.
Они смеялись, худые, осунувшиеся, с темными кругами вокруг воспаленных от пыли глаз, измотанные жарой, уставшие от бесконечных ночных вахт, заставляющих их иногда путать закаты с рассветами, а сны с реальностью.
Постепенно ему становилась понятной загадочная радость его попутчика Толика Недобежкина, спешившего тогда в свою автороту.
Пребывая в отличном настроении, Андрей думал, чем еще порадовать бойцов. Он подозвал Шестака:
— Слушай, а не устроить ли нам по этому поводу праздничный ужин? Давно мы черепашьего деликатеса не ели. Давай в виде исключения.
— Это мигом, щас сходим, наберем.
— Нет, на бэтээре поедем. Наберем побольше, на весь взвод и по отделениям развезем. Бери несколько человек.
— Понял. — Шестак посмотрел по сторонам. — Эй, Горчак! А ну, хлопче, иди до мене.
Горчак, говоривший в стороне с Хмилем, подошел и спросил:
— Ну, чого? Шо ты мени не даешь с земляком набалакаться? Мы уже мисяць, як не бачилися!
— Набалакаешься, успеешь. Всю ночь рядом стоять будете. — Шестак засмеялся и обратился к Андрею: — По-моему, товарищ старший лейтенант, два хохла на одну позицию — это много. Может, их по разным позициям распределить, а то они нас всех забалакают. Никакого сладу с ними не будет.
Горчак в шутку своей здоровенной ладонью ухватил маленького Шестака за шиворот:
— Мовчи! Бульбаш! Да тебя и одного на целый батальон много! Никуда от тебя не схоронишься. Скачешь, як блошка по каске! — Горчак отпустил Шестака и, поправляя на нем форму, ласково продолжил: — И шо ты такий неспокойный уродився? Може, в тот час на Белоруссии сильное землетрясение було?
