— Мужики! — крикнул Андрей. — Духи сейчас рванут кверху. По моей команде дайте залп и сразу валите вниз, в овраг, уходите по дну!

Стрельба у вертолета стихла. Андрей оглянулся и увидел, что по дороге к кишлаку едут три бэтээра. Подоспел Барсегян. Духи, наступавшие по полю, развернулись и отошли в кишлак.

Внезапно сверху по группе Андрея ударила автоматная очередь. Кому-то из духов все же удалось незаметно пробраться выше их. Оставшиеся резво побежали вверх. Достать их огнем возможности не было.

— Валите! — что есть силы закричал Андрей своим бойцам, стреляя вверх и сам уже готовый броситься к оврагу.

Двое бойцов метнулись вниз и скрылись из виду. Один оставался лежать в нескольких метрах.

— Рукавицын! Вали! — крикнул Андрей, продолжая стрелять наугад. Но боец не двигался, лежа лицом вниз.

Духи больше не стреляли. В их сторону направлялся вертолет. Они торопились укрыться от удара.

Андрей пробрался к Рукавицыну. Его левое бедро было окровавлено. Кровь обильно лилась на камни. Он перевернул бойца на спину. Тот находился то ли без сознания, то ли в шоке. Его бледное лицо с приоткрытыми глазами было спокойным, словно он не чувствовал боли.

Андрей быстро снял брючный ремень и сильно перетянул ногу Рукавицына выше раны. Потом достал из нагрудного кармана индивидуальную аптечку, извлек два одноразовых тюбика промидола с иглами и оба вколол ему прямо через одежду. Оглядевшись с надеждой, что духи уже потеряли к ним интерес, он подхватил бойца под мышки и потащил к оврагу. В овраге их ждали два солдата. Вместе они быстро пронесли раненого по оврагу в безопасное место и вытащили наверх, куда подъехал один из прибывших на подмогу бэтээров. Рукавицын пришел в себя и стонал. Его аккуратно уложили в БТР. Андрей с бойцами влезли на броню, и они подъехали к дороге, захватив по пути Мамаджонова и Горчака. Туда же вернулись и все остальные. Их подбитый БТР остался внизу, догорая скатами колес, наполняя округу черным едким дымом.

Вертолет, сделав последний заход, расстрелял ракетами своего подбитого, лежащего на земле собрата и вернулся, приземлившись недалеко от них, рядом с дорогой.

Рукавицына быстро перенесли в вертолет. Андрей стоял рядом с открытой дверью вертолета. Из других бэтээров на плащ-палатках несли двоих солдат. По их укрытым лицам Андрей понял, что это убитые. К вертолету медленно подошли Артист и Орешин.

— Кого?! — спросил у них Андрей, глядя на завернутые тела.

— Один — стрелок из вертолета, другой наш, из второго отделения — Ваня Рощупкин, — ответил Орешин, из глаз которого лились слезы.

Андрей обратил внимание на его обожженные кисти рук, каждая из которых представляла собой большой кровяной пузырь.

Орешин пояснил:

— Пока Артиста вытаскивал, обжегся. Ох, пекут сильно! — он замахал руками из стороны в сторону.

Артист стоял рядом, прислонившись к вертолету, и молчал, отрешенно глядя вдаль. Вокруг его правого глаза был огромный кровоподтек от удара о прицел во время взрыва. Глаз налился кровью, но был цел.

— Артист контуженный, плохо соображает и не слышит ничего. Нас с ним тоже в госпиталь забирают, — сказал Орешин.

Артисту, который слабо держался на ногах, помогли влезть в вертолет. Орешин, посмотрев на Андрея перед посадкой, сказал:

— Мы старались, товарищ старший лейтенант, вроде нормально получилось.

Андрей крепко обнял его:

— Лечитесь, Сережа, лечитесь. Спасибо вам. Пишите, как у вас сложится.

Подошли двое вертолетчиков в испачканных кровью светло-голубых спецовках. Одного из них, с сильно разбитым окровавленным лицом, вели под руки два солдата. Другой, подойдя к Андрею, молча продолжавшему стоять у двери, негромко сказал:

— Спасибо тебе, парень. — Потом, крепко сжав ему ладонь обеими руками, повторил: — Спасибо! — И влез в вертолет, захлопнув дверь.

Лопасти вертолета ускорили вращение, он медленно оторвался и полетел низко над землей, набирая высоту, постепенно уменьшаясь в размерах, скоро растворившись в красной полосе заката.

Андрей обернулся и увидел стоявшего неподалеку Барсегяна, дававшего указания солдатам. Он поправил форму, промокшую от крови раненого бойца, и, подойдя к нему, доложил о выполнении задачи.

Барсегян, выслушав доклад, ответил:

— Вольно! Отойдем немного.

Они отошли в сторону. Барсегян, глядя на кишлак, продолжил:

— Считаю, задача выполнена успешно. Честно говоря, когда услышал в эфире твои команды и понял, что духов много, то подумал… — Он махнул рукой.

— Вы вовремя подъехали, а то неизвестно, как еще обернулось бы. — Андрей закурил.

— Ладно, соберись, командир. А ты что, думал, обойдется? Духи разбегутся? Это не условный противник на учениях. Нам здесь жизнь учения устраивает и оценки выставляет, жаль только, кровью пишет. К тебе претензий нет, правильно все сделал. БТР я тебе на позицию пока из другого взвода оставляю с водителем и стрелком. Завтра в четырнадцать часов с письменным рапортом будь у меня. А лучше просто приезжай, у меня напишешь. — Барсегян покачал головой и добавил: — Видишь, как сразу все навалилось, без передышки. Ладно, завтра жду. Давай, по машинам.

Колонна из четырех бэтээров отправилась к позициям.

Два бэтээра остановились у первого отделения, а Барсегян проследовал дальше.

Андрей приказал построиться всему личному составу, а сам отозвал в сторону Булавина и спросил:

— Как погиб Рощупкин?

Булавин глубоко вздохнул:

— Уже к вертолету почти подошли, он упал и крикнуть не успел. Пуля в грудь попала, а из спины вышла. На выходе с кулак мяса с ребрами выдрала.

Став перед строем, Андрей снял с головы панаму. Ему еще не доводилось произносить подобной речи. Речи не просто в память об умершем, а о смерти его солдата, в причастности к которой, хотя бы и косвенно, он все равно винил и себя.

— Товарищи солдаты, сегодня наш взвод выполнил поставленную задачу по спасению экипажа подбитого вертолета. Во время выполнения боевой задачи взвод понес потери: смертью храбрых пал рядовой Рощупкин, ранен рядовой Рукавицын, контужен рядовой Дудкин, получил ожоги рядовой Орешин. Потерян БТР первого отделения. Я не успел хорошо узнать Ивана Рощупкина и не был знаком со стрелком вертолета, также павшим в этом бою, но знаю, что они были хорошими мужиками и настоящими солдатами! Вечная им память в наших сердцах! Выражаю вам благодарность за проявленное мужество и умение воевать. Буду ходатайствовать перед вышестоящим командованием о награждении вас боевыми наградами!

Он замолк и на мгновенье опустил глаза, стараясь сдержать подступивший к горлу комок. Быстро уняв волнение, он снова посмотрел на солдат. В строю стояли именно пацаны и молча смотрели на него, сочувствуя и сопереживая их общую беду. Смотрели на него, как на человека более опытного, которому они доверяли командовать собой, а значит, и распоряжаться их жизнями, понимая его нелегкое бремя.

— Теперь вы возвращаетесь на позиции для несения службы по охране дороги в прежнем штатном режиме. У нас нет сейчас возможности на полноценный отдых. Это наша служба, для исполнения которой мы с вами принимали присягу. Булавин, командуй своим!

Второе отделение, погрузившись в БТР, отправилось на свою позицию.

Подошел Шестак, оставленный охранять позицию с другим бойцом. Они присели на бруствер.

— Извините, товарищ старший лейтенант, за мою дурацкую обиду, что к духам не взяли. Я тогда подумал, что ж, я теперь постоянно позицию охранять буду, что ли, как завхоз? Обидно сделалось.

— Ладно, пустяк, брось, — ответил Андрей. — Подумай лучше, как нам сегодня личному составу дать передохнуть. Народ на нервах.

— Придумаем, — махнул рукой Шестак. — Смену на пару человек сократим. Ночь между всеми пополам поделим. Там ужин дожидается, поесть надо.

— Ты бойцов накорми, а я потом. — Андрей закурил.

Шестак ушел, но скоро вернулся.

— Все отказались. Так ноги протянут от тоски. Нельзя так, товарищ старший лейтенант. У каждого своя судьбинушка. Что тут поделаешь?