Секретарскую группу возглавляла строгая и сварливая Хестер Леггет, требовавшая от «девушек» беспрекословного подчинения и максимума эффективности. Обязанностью Джин было разбираться в бумагах, которые юмористически называли «желтой чумой», — в напечатанных под копирку на желтоватой бумаге протоколах допросов из «лагеря 020» для интернированных в Ричмонде близ Лондона, где допрашивали всех захваченных вражеских шпионов. Она читала их показания и старалась вылавливать то, что требовало внимания сотрудников более высокого ранга (и мужского пола). Именно Джин Лесли увидела «явные противоречия» в показаниях бельгийского агента Йоханнеса де Граафа. Впоследствии было выяснено, что де Грааф вел тройную игру.

Джин была довольна собой, но затем пришла в ужас, узнав, что де Грааф будет казнен.

Чисто женскую по составу секретарскую группу называли «работягами», и самой рьяной из работяг была юная Джин Лесли. «Я горела желанием помогать — всем и всегда. Я не ходила, а бегала. Мне страшно хотелось быть полезной». Хестер Леггет, которую довольно зло прозвали Стардевой, не раз отчитывала ее за то, как она проносилась через погруженные в тишину кабинеты на Сент-Джеймс-стрит: «Не надо бегать, мисс Лесли!»

Красивая и стремительная девушка привлекла внимание Юэна Монтегю. Джин не могла не заметить, что приветливый и, несомненно, красивый офицер средних лет оказывает ей повышенное внимание. «Честно говоря, он за мной немножко ухаживал. Был ко мне неравнодушен». И это правда: то, что писал о ней Монтегю, официально и неофициально, пестрит такими эпитетами, как «очаровательная», «чрезвычайно привлекательная» и т. д.

Джин Лесли, привлекательная секретарша из МИ-5, чья карточка была использована как фотография «Пам», фиктивной невесты «Уильяма Мартина».

Поиски подходящей пары для майора Мартина начались в середине февраля. «Самых привлекательных девушек из различных наших подразделений» попросили принести фотографии для своеобразного конкурса. Что касается мисс Лесли, Монтегю обратился к ней с этой просьбой специально. «Мне кажется, он был твердо намерен так или иначе получить от меня снимок». В тот вечер Джин, усердная, как всегда, и довольно-таки польщенная его вниманием, стала рыться дома в ящике стола в поисках недавней фотографии. Когда Лондон начали бомбить, миссис Лесли перебралась из столицы в предоставленный ей кем-то на время дом на Темзе близ Дорчестера в Оксфордшире, куда дочь приезжала к ней на выходные. Несколькими неделями раньше Джин купалась там в реке с Тони, который служил в гренадерской гвардии и приезжал в отпуск. Тони, как и Монтегю, был к ней неравнодушен, и ему вскоре надо было возвращаться в армию. «Купание было ужасным», но одно обстоятельство пришлось очень кстати. Тони сфотографировал ее и позднее прислал ей карточку. На ней Джин в пестром цельном купальнике только что вышла из воды и стыдливо прикрывается полотенцем. Волосы растрепаны ветром, на лице милая улыбка. В Англии 40-х годов этот привлекательный женский образ выглядел чуть ли не дерзким, и как Джин Лесли, так и Юэн Монтегю это понимали.

Фотографий набралась «целая коллекция». То, что в разведывательном отделе ВМС работало много привлекательных женщин, не было случайностью. «Дядя Джон дал специальное указание нанимать только самых симпатичных девушек, полагая, что у них будет меньше искушения привлекать молодых людей, хвастаясь перед ними своей секретной работой». Некоторые из женщин, работавших с Монтегю в комнате № 13, были явно разочарованы тем, что он выбрал фотографию сотрудницы из другого отдела: «Мы все ревновали», — вспоминает Патриция Трехерн, одна из его помощниц. Но сомнений в том, кто выиграет этот необычный конкурс красоты, ни у кого не было. К растущему содержимому карманов и бумажника Мартина добавилась фотография Джин, и в разворачивающийся сюжет был введен новый важный персонаж: «Пам», его невеста, жизнерадостная девушка, работающая в некоем государственном учреждении, эмоциональная, хорошенькая, ласковая — и определенно глуповатая. Билл и Пам будто бы познакомились всего пятью неделями раньше, у них закрутился бурный роман, он сделал ей предложение и подкрепил его дорогим подарком — бриллиантовым обручальным кольцом. Джон Мартин, его отец, поступок сына не одобрил, подозревая Пам в корыстных намерениях. Дату свадьбы еще не назначили. Словом, типичный роман военного времени: внезапный, головокружительный и, как вскоре выяснится, несчастливый.

Допуск Джин Лесли к секретной работе позволял посвятить ее в некоторые аспекты плана. Монтегю сказал ей, что в целях дезинформации противника снимок будет представлен как фото невесты некоего офицера. «Я знала, что фотография будет на трупе, но не знала, куда этот труп отвезут». Чарльз Чамли позднее отвел Джин в сторонку и серьезным тоном спросил: «Имеется ли эта фотография еще у кого-нибудь? В этом случае вы должны будете попросить ее обратно. Если тот, кому вы ее дали, окажется на фронте и попадет в плен с этой фотографией, последствия могут быть очень серьезными». Джин написала гвардейцу-гренадеру Тони и попросила его уничтожить все экземпляры снимка. Уязвленный Тони повиновался. Монтегю в свою очередь конфиденциально велел Джин хранить все это в строжайшей тайне. Затем он пригласил ее поужинать с ним. Она согласилась.

Монтегю очень любил свою жену Айрис. «Я никогда раньше не отдавал себе отчета, какой одинокой и поистине пустой может стать моя жизнь просто оттого, что тебя нет рядом», — написал он ей однажды. Его письма военных лет страстны, пересыпаны грубоватыми шуточками, стихами и всякими историями, и в них ощущается страх, что они с Айрис могут больше не свидеться: «Какой бесконечно счастливой была наша жизнь, пока не началась эта чертова дрянь… Сволочь этот Гитлер». Если письма Айрис из Нью-Йорка задерживались, он полушутя-полусерьезно писал ей: «Должно быть, ты загуляла с каким-нибудь америкашкой». Но он тосковал по женскому обществу. «Я всегда и везде третий лишний», — жаловался он. Однажды он отклонил приглашение на танцевальный вечер, хотя очень хотел пойти: «Проблема была в том, какую девушку взять с собой: в голову не приходила буквально ни одна, даже чтобы просто закинуть удочку». Джин была не замужем, чрезвычайно миловидна и очень приятна в общении. Юэн не пытался скрыть от жены свое первое свидание с Джин, но не стал останавливаться на нем подробно: «Я пригласил одну девушку с работы в ресторан „Хангерия“, мы поужинали и потанцевали. Милое дитя».

Помимо фотографии Пам, Билла надо было снабдить любовными письмами. За сочинение их взялась не кто иная, как Хестер Леггет, Стардева, самая старшая из сотрудниц отдела. Джин она запомнилась как женщина «худая и желчная». Хестер Леггет, безусловно, была жесткой и требовательной начальницей. Она никогда не была замужем и всецело посвятила себя руководству огромной секретной бумажной работой. Но в любовные письма Пам она вложила весь запас нежных чувств, каким обладала. В этих письмах Хестер Леггет, возможно, ближе, чем когда-либо еще за всю свою жизнь, соприкоснулась с миром любви. В них слышится восторженный щебет по уши влюбленной молодой женщины, которой не до пунктуации:

Поместье Огборн-Сент-Джордж

Мальборо, Уилтшир

Номер телефона:

Огборн-Сент-Джордж, 242

Воскресенье, 18-е

Я убедилась мой дорогой что провожать любимых на вокзалах не самое приятное на свете занятие. Уходящий поезд может оставить в жизни твоей зияющую громадную дыру и ты бешено — но совсем тщетно — стремишься ее заполнить всем тем что тебя радовало каких-нибудь пять недель назад. О тот чудесный золотой день что мы провели вдвоем! Я знаю, это уже сказано до меня, но если бы только время могло задержаться всего на одну минуту… Хотя все это, конечно, бесполезные мысли. Подтянись, Пам, не раскисай, не будь такой маленькой глупенькой дурочкой.

От твоего письма мне стало получше — но смотри! Я начну жутко задаваться если ты и дальше будешь высказывать про меня такие вещи: я этого НЕ заслуживаю, в чем ты боюсь скоро убедишься. Сейчас провожу уик-энд в этом божественном месте с мамой и Джейн, они все это время так добры ко мне и внимательны, а мне тоскливо до слез и я жду не дождусь понедельника чтобы снова накинуть старую рабочую лямку. До чего же глупая трата времени!