Узнав, что бан Борич приближается к границам Рагузы, он выступил с войском и встретил его в княжестве Требинье, где оба войска стали лагерем. Сражение должно было состояться на следующий день. Бобальевич, собрав своих, обратился к ним с такими словами: «Вот, доблестные мои товарищи, враг ваш вышел в поле, где нет ни рвов, ни частоколов, ни насыпей, но одна только доблесть. И если вы таковы, за которых я и другие вас держат, то есть славяне, то нам не составит труда освободить себя от гнета и притеснения. Бейтесь храбро, заставьте их признать, что вы сильнее! Помните, что все ваше добро, жены, дети и, наконец, сама свобода зависят от вашей храбрости, а сила ваших рук принесет или рабство и вечный позор, или почет и вечную славу вашей родной Рагузы». Такими и многими другими подобными речами опытный и доблестный Бобальевич поднимал дух своих товарищей, а на следующее утро загодя построил свое войско в боевой порядок. Левое крыло он отдал Ивану Матеичу Цриевичу, своему заместителю, поставив там Николу Улцинянина и Милоша Шестокрылича со своими пераштанами, а себе взял правое крыло и Петра Болицу. Бан, стоявший недалеко от рагузинцев, поднял лагерь, численность которого превосходила десять тысяч человек, и двинулся на неприятеля. Закипела великая кровопролитная битва. Левым крылом боснийцев командовал То- маш Вукмирич, брат жены бана Лавицы, муж высокого роста и опытный воин. Он сошелся с Цриевичем, который неосмотрительно отдалился от своих и, перебив множество врагов и ранив самого Томаша, пал замертво. Никола Улцинянин ринулся ему на помощь, но какой‑то босниец ранил его стрелой, и он был вынужден отступить. Видя это, Шестокрылич двинулся на Томаша, который, уже считая себя победителем, охотно поджидал его. Разъяренные пераштане, позабыв об угрозе собственной жизни, кинулись на него и, невзирая на большие потери со своей стороны, бились до тех пор, пока не сбросили упомянутого Вукмирича с коня и, отрубив ему голову, не принесли ее Бобальевичу. Тот находился тогда в большом затруднении, поскольку бан, сражавшийся против него на правом крыле, имел в своем распоряжении почти весь цвет своего войска, и особенно конницу, в числе которой было немало венгров, искушенных в войнах. Когда же ему принесли голову Боснийца, то он, воспрянув духом, принялся объезжать своих, воодушевляя их словами: «Теперь, теперь настал час битвы, братья рагузинцы! Нам суждено победить, чтобы освободить нашу отчизну и себя самих от гнета, более того, от вечной покорности и рабства столь жестокого врага». Рагузинцы, воспылав духом, решили или погибнуть на поле боя или вернуться домой с победой. С большим напором ринулись они на врага, стремясь нарушить его строй. Бан, поняв это, послал против них венгерскую конницу, но все оказалось тщетно, так как место, где происходила битва, не было удобно для конницы. Посему он был вынужден отступить, или, лучше сказать, бежать, под ближайшую гору с горсткой тех, кто сумел с ним спастись. Не имея возможности ни долго находиться в этом ненадежном месте, ни вернуться домой без потерь, бан на третий день отправил епископа Требинье послом к Бобальевичу, чтобы договориться о мире. Тот немедленно известил об этом сенат Рагузы, который уполномочил Бобаль- евича решать все по своему усмотрению. Бобальевич столь успешно повел дело с баном, что сделал его чуть ли не данником рагузинцев, которым тот обязался возместить все понесенные расходы и ущерб, причиненный этой войной, и в течение всей своей жизни посылать им ежегодно двух скакунов благородной породы и пару белых борзых. Эти обязательства бан нерушимо соблюдал и стал впоследствии большим другом Рагузы, которая, как можно с уверенностью сказать, обрела тогда свое спасение благодаря одной только доблести и рассудительности Бобальевича. Сенат Рагузы, желая выразить благодарность тем, кто в такие тревожные времена пришел городу на помощь, щедро одарил Николу Улцинянина, Петра Болицу и Милоша Шестокрылича, не забыв и их ратников. Вскоре после их возвращения домой Шестокрылич во время праздника в Которе [во всеуслышанье] заявил, что его пераштане храбрее которцев, за что Петр Болица отвесил ему несколько пощечин. Это послужило причиной величайших волнений и несчастий. В самом деле, разом поднявшиеся пераштане схватили брата Болицы, который в то время случайно находился вне города в одном из своих имений, и хотели отрезать ему нос и уши, однако один житель Рисана, которому он некогда спас жизнь, избавил его от этой участи. Тем не менее, его привязали к дереву и жестоко высекли, после чего вырубили все принадлежащие Болице виноградники. На его защиту поднялся весь Котор, и в отместку ночью было подожжено несколько пераштанских кораблей. Однако вскоре которцы об этом пожалели, поскольку пераштане с помощью преданных им рисанцев совершили ночной налет и сожгли две которские галеры, стоявшие у стен города, сбросив в воду всех тех, кто их охранял. Рагузинцы, услышав об этих раздорах, решили встать между враждующими сторонами и примирить их. С этой целью был послан Никола Будачич (Bodazza), который ценой немалых усилий сумел их примирить. Произошло это во времена вышеупомянутого бана Борича. После его смерти ему наследовал бан Кулин, который затем правил Боснией в течение 36 лет. В его времена (как говорят) было такое изобилие всего необходимого для пропитания, что у местных жителей это вошло в поговорку. Встретив где‑нибудь подобное изобилие, они говорят, что «вернулись времена Кулина–бана». Был он мужем благочестивым, набожным и преданным папе римскому. Когда в 1171 году в Дубровник для прохождения обряда посвящения прибыл епископ Боснии Радингост (Radogost), то он привез с собой множество даров папе, посланных упомянутым баном. В том же году эти дары были поднесены папе архиепископом Рагузы Бернардом. Последний в 1194 году по настоянию жупана Юрки (Iurca) прибыл в область Захумье (Zaculmie), именуемую славянами Захлумье (Zahliunie), и освятил там церковь Свв. Косьмы и Дамиана. Возвращаясь через Боснийское королевство, он был призван баном Кулином и освятил для него две церкви, после чего, получив от бана богатые подарки, вернулся домой. После смерти бана Кулина тогдашний венгерский король в силу вышеупомянутых причин решил захватить Боснийское королевство. С этой целью он послал войско под началом одного из своих магнатов по имени Котроман Немец, знаменитого военачальника. Последний, придя в Боснию и обнаружив, что в ней нет государя, легко ее захватил. В награду за это король сделал его баном Боснии, повелев, чтобы упомянутый титул переходил бы по наследству всем его потомкам. С течением времени число его потомков умножилось, и все они стали именоваться родовым именем Котроманичи. Власть над Боснией очти всегда была у представителей этого рода, которые именовались то банами, то князьями. Достоинством их правления было сохранение в Боснии свободы и древних обычаев. Хотя в Боснийском королевстве в ту пору было немало именитых правителей, [Котроманичи] никому из них не позволяли вести себя, как тираны, по отношению к другим, следя за тем, чтобы каждый сохранял свое достоинство и имущественное положение. Никаких письменных сведений о Котроманичах, правивших в древние времена в Боснии, до времени, когда власть принял представитель упомянутого рода бан Стефан, мне найти не удалось. Правя Боснией согласно указанным выше началам, он прослыл за доброго и мудрого государя. После своей кончины в 1310 году он оставил трех сыновей: Стефана, Нинослава (Niroslau) и Владислава, к жизнеописанию которых мы сейчас приступим, предупредив читателя о том, что границей между Боснией и Рашкой служит река Дрина. Итак, когда после смерти упомянутого бана Стефана его старший сын Стефан пожелал с согласия своих братьев занять боснийский престол, против него восстали все вельможи упомянутого королевства и не допустили его до власти. Видя, что он и его братья весьма рассудительны и между собой едины, они опасались, что те узурпируют свободу и отменят боснийские законы. Стефан, понимая это, счел тогда разумным уступить ярости своих подданных и дождаться часа, когда Господь предоставит ему возможность вернуть себе отчий престол. Посему он со своей матерью Елизаветой укрылся в Рагузе. Там ему было оказано немало почестей, как со стороны городских властей, так и частных лиц, и всякий старался ему услужить. Остальные два его брата, а именно Нинослав, или (как его еще именуют) Мирослав, и Владислав отправились в Хорватию, а одна из его сестер по имени Даница уехала в Рим на богомолье, но заболела там лихорадкой и отошла в лучший мир. Она была погребена в храме [девы Марии над] Минервой, и на ее могиле было высечено (как и сейчас можно увидеть):