Хмурым мартовским днем Куинн Маккензи сидела в том самом классе прикладных искусств, где провела уже тринадцать лет, и, стиснув зубы, в семьдесят второй раз с момента знакомства со своим ненаглядным втолковывала ему, что вернется домой в шесть часов, поскольку сегодня среда, а по средам она всегда приходит именно в это время. Тут Куинн оторвала взгляд от акварелей, разбросанных по столу напротив, и увидела свою судьбу.

Судьба предстала перед ней в обличье маленькой черной собачонки с такими отчаянными глазами, что Куинн не сразу осознала всю значительность этого события.

Однако больше ничто не ускользнуло от ее взгляда. Создание, сидевшее на руках любимой ученицы Куинн, представляло собой собачий эквивалент обнаженного нерва: гибкое черное туловище, костлявые белые лапы и узкую черную голову пронизывало такое напряжение, что бедная собачонка содрогалась всем телом. Замерзшая, испуганная, голодная и встревоженная, она так неистово дергалась в объятиях Теи, что у Куинн оборвалось сердце. Нет, животное не должно иметь такой вид.

— Ох… — Выдохнув это, Куинн поднялась и шагнула к Tee, а Билл простонал:

— Еще одна… Только этого не хватало.

— Я подобрала ее на автостоянке. — Тея опустила собаку на пол. — Может быть, вы знаете, что с ней делать.

— Иди сюда, малышка. — Куинн присела на корточки не слишком близко к песику, но и не слишком далеко и похлопала по полу. — Иди сюда, лапочка. Все будет хорошо. Я позабочусь о тебе.

Собака задрожала еще сильнее, подергивая головой из стороны в сторону. Потом бросилась к ближайшей двери, к счастью, ведущей в кладовую.

— Тем проще будет ее запереть и поймать, — заметил Билл жизнерадостным и уверенным, как обычно, тоном. Вокруг Билла всегда царила радужная атмосфера; он привел футбольную команду школы города Тиббет к пяти чемпионским титулам подряд, а бейсбольную — к четырем, и Куинн подозревала, что единственная причина его успехов в том, что Билл не допускает даже мысли о возможности поражения. «Вы должны знать, чего хотите, и стремиться к своей цели», — говаривал он парням, и парни верили ему и стремились.

Куинн подумала, что лично ей хотелось бы оказаться в другом месте, где можно отведать пиццу, но, прежде чем отправиться туда, предстояло позаботиться о собаке и отделаться от Билла. Она на четвереньках поползла к двери, стараясь производить впечатление совершенно безобидного существа.

— А знаешь, собаки меня любят, — сказала Куинн таким голосом, которым обычно говорят: «Ну же, иди к мамочке», — и собака прижалась к картонной коробке, стоявшей у дальней стены узкой кладовки. — Ты рискуешь упустить свой шанс, — продолжала она. — Правда-правда, у меня репутация собачьей любимицы. Иди сюда. — Куинн чуть приблизилась, по-прежнему стоя на четвереньках, и собака прикрыла глаза.

— Полагаю, у тебя не было другого выхода, — добродушно обратился Билл к Tee, и Куинн охватило смешанное чувство досады и вины за то, что она обманывает его. «Больше никаких собак, — заявил он, когда Куинн в прошлый раз подобрала очередную бездомную тварь. — Не можешь же ты спасти их всех». Тогда Куинн кивнула, показывая, что слышит его слова, но Билл воспринял это как знак согласия. Куинн не стала разубеждать его, опасаясь нажить неприятности и создать проблемы, которые ей же и пришлось бы улаживать.

И вот она вновь изменяет Биллу с какой-то дворняжкой.

Куинн снова посмотрела в собачьи глаза. «Все будет в порядке. Не обращай внимания на слова этого светловолосого громилы». Собака чуть отодвинулась от коробки, и в ее маленьких встревоженных глазах, устремленных на Куинн, уже не было страха, только настороженность. Прогресс налицо. Еще десять часов и один бутерброд с ветчиной — и псина, глядишь, подойдет к Куинн по собственной воле.

— Надеюсь, ты не потащишь ее домой… — Билл маячил за спиной Куинн, загораживая скудный дневной свет, проникавший через маленькие окна, и отбрасывал такую громадную тень, что собака вновь отпрянула, испугавшись темноты. Разумеется, Билл не виноват в том, что он такой крупный, но по крайней мере мог бы заметить, какая у него устрашающая тень. — …потому что нам не разрешено держать в квартире собаку, — продолжал Билл невозмутимым учительским тоном, подталкивая Куинн к неизбежному выводу.

«А мой вывод состоит в том, что ты опекаешь меня, как ребенка», — подумала Куинн и пробормотала, не оглядываясь:

— Но ведь кто-то же должен помогать бездомным собакам и искать для них дом.

— Совершенно верно, — отозвался Билл. — Именно потому мы платим налог на содержание питомника для бродячих животных. Почему бы попросту не позвонить туда и…

— На живодерню? — ужаснулась Тея.

— Они убивают не всех, — заверил ее Билл. — Только больных.

Куинн оглянулась и увидела полные недоверия глаза Теи. «Так-то вот, — хотела она сказать девушке. — Билл искренне верит в то, что говорит». Но вместо этого Куинн вновь похлопала по полу.

— Иди сюда, малышка. Иди.

— Послушай, дорогая… — Билл положил руку ей на плечо. — Давай-ка поднимайся на ноги.

Если дернуть плечом и сбросить его руку, Билл обидится, а обижать его было бы несправедливо.

— Мне и так хорошо, — сказала она.

Рука Билла шевельнулась, и Куинн издала вздох, который, сама того не замечая, задерживала в груди.

— Я позвоню… — начал Билл.

— Билл, — Куинн старалась говорить дружелюбно, — иди заканчивай свои дела в атлетическом зале и не мешай мне разобраться с собакой. Я буду дома в шесть.

Билл кивнул, излучая терпение и покорность, хотя упрямое нежелание Куинн обратиться в питомник казалось ему совершенно неразумным.

— Ага. Но сначала я прогрею мотор твоей машины и подам ее к двери. — Билл потрепал ее по плечу. — Жди меня здесь, — добавил он, как будто Куинн собиралась последовать за ним. Когда он наконец ушел, перед мысленным взором Куинн встала ясная картина — Билл шагает к ее машине по обледеневшей стоянке с таким видом, будто ничуть не боится поскользнуться. Вероятно, это и в самом деле так. Викинги обожают лед, а светловолосый Билл при своем росте и могучем телосложении действительно викинг из викингов. Весь Тиббет боготворил Билла, ибо такие тренеры встречаются один на миллион, но Куинн уже начинали грызть сомнения.

Однако несправедливо сомневаться в Билле. Куинн отлично знала, что он разогреет для нее машину, отперев дверцу своим ключом. Это был еще один повод для беспокойства — Билл заказал дубликат без ее разрешения, два года назад, когда они только начали встречаться. Однако поскольку он сделал ключ, чтобы вовремя наполпять бак бензином, сердиться на него нелепо. Да и кому взбредет в голову злиться на человека, неизменно опрятного, щедрого, внимательного, понимающего, удачливого, который начиная с 1997 года потратил сотни долларов, заправляя ее машину горючим. Воистину, это идеал мужчины.

Куинн вновь посмотрела на собаку.

— После того как я извлеку тебя из кладовой, мне придется всерьез задуматься о своей половой жизни.

— Чего? — спросила Тея, но Куинн быстро покачала головой.

— Не обращай внимания. Нет ли у тебя в сумке еды? Конечно, я могла бы попросту войти в комнату и схватить собаку, но она так напугана, что лучше подманить ее.

— Подождите минутку. — Тея пошарила в большой кожаной сумке, которую повсюду таскала с собой, и выудила половинку шоколадного батончика с орехами.

— Шоколад. Какой кошмар! — Куинн развернула фантик, отломила кусочек и бросила его собаке. Собака отпрянула, но тут же пошла к женщине, и ноздри ее маленького черного носа затрепетали. — Это вкусно, — шепнула Куинн, и собака деликатно ухватила шоколад зубами.

— Какой миленький крошечный песик, — зашептала Тея за ее спиной.

Куинн кивнула и положила на пол еще один кусочек, на сей раз поближе к себе. Животное двинулось вперед, не спуская взгляда с Теи и Куинн на тот случай, если те окажутся собаконенавистницами. Ее большие темные подвижные глаза словно молили Куинн: «Помоги мне, спаси меня, устрой мою жизнь».