Если бы это касалось когото другого, возможно, она проверила бы свои ощущения. Ханжой Дейзи не была. Проводя расческой по волосам, она думала о том, как хорошо было бы изгнать герцога из своей памяти. Чувства, эмоции — это ей было понятно. Абсароки, ходившие на лыжах по северным равнинам в любые бури, хорошо разбирались в сильных чувствах.

Герцог де Век отлично осознавал силу своего очарования, слишком уверенный в своей привлекательности, обыкновенный хищник, охотник за женской привязанностью. Она не желала быть чьимто очередным завоеванием.

Ее темные волосы мерцали, освещаемые комнатной лампой, пока она, завершив ритуал — сто раз провести по волосам гребнем, — не положила расческу на стол. Вот так. Все кончено. Она была права, что резко отвечала ему, уговаривала себя Дейзи, завязывая на шее персикового цвета ленты ночной рубашки. Нечего и мечтать о дружественных отношениях с мужчиной, который рассматривает женщин как мимолетное развлечение, думала она, скользнув под шелковые простыни.

Сон не шел, тем более что музыка, доносившаяся из бального зала, врывалась через открытые окна спальни. Звуки венского вальса серебристыми колокольчиками приятно звучали в ушах, аромат сирени и богатые ночные запахи навевали мысли о том, как бы она себя чувствовала, вальсируя в его объятиях. Она вдруг увидела яркое, как молния, видение: герцог де Век тесно прижимает ее к себе. Музыка и ночные запахи, видимо, отравляюще действуют, решила она со своей обычной трезвой логикой. Реальность вернулась, она глубоко вздохнула. Не стоит обращать внимания. Она всегда гордилась своим разумом и умением владеть ситуацией. Думая, за что бы мысленно зацепиться, дабы остыть, она напомнила себе, что и ее инстинкт, и ее логика осудили герцога и нашли его неподходящим. Для ее же блага…

Герцог отлично вписывался в аристократический мир. Он находился в близком родстве с королевской семьей, родословная его не уступала королевской, а возможно, и превосходила ее. Его богатство, истинно королевское по всем меркам, его личные качества — внешний вид, обаяние, его опыт в играх и охоте, успех, каким он пользовался у женщин… Это был неподражаемый образец представителя своего класса.

Как он мог понравиться ей? Почему он занимал все ее мысли? Он был всего лишь скучным аристократом, интересующимся исключительно собственными удовольствиями. Ее корни лежали в безграничной свободе и простоте жизненного уклада предков, где удовольствие было частью жизни, а существование клана поддерживала забота об общих интересах. Даже выбор профессии адвоката был продиктован высшими интересами служения своему народу. Отец давно объяснил ей положение дел, которое крепко связано с прошлым. Взаимосвязь двух культур не была новостью, но существовала дилемма, которая появилась с момента первой встречи с белым человеком столетие назад, — ассимиляция. Вы используете то, что вам нужно, вы учитесь договариваться и идти на компромиссы, но, будучи сплоченными и дисциплинированными, ни в коем случае не превращаетесь в отступника и глубоко внутри помните, кто вы есть.

Она была дочерью вождя, бывшего сыном вождя, внуком вождя и так до тех времен, которые невозможно и вспомнить.

Несмотря на модные, изысканные платья, другой язык и строгое воспитание в колледже, она была дочерью своего отца, индейского вождя.

И обольстительный, чарующий герцог де Век был предан анафеме.

На следующее утро, отложив все текущие дела, герцог устроил себе приглашение на ближайший ужин к Аделаиде.

— Вы удивляете меня, Этьен, — сказала Аделаида, когда узнала, что ее муж Валентин и герцог намерены с ней позавтракать. — Я и не знала, что вы встаете так рано.

Очевидно, она не знала и о том, думал Этьен, что ее муж также встает рано, с тех пор как он и Валентин практиковали верховую езду на рассвете, когда воздух еще свеж и прохладен.

— Привычка с детских лет, — вежливо ответил он. — Всему виной моя няня. Она обожала восход солнца.

— Очень сентиментально, — она не язвила, но была искренне удивлена, ее мнение о герцоге несколько изменилось.

— Я любил старую Ренни больше всех, когда был ребенком, — честно сознался Этьен. — Она была моей семьей, моим другом, моим партнером в играх.

Вообще он был хорошим человеком, но гордым и знающим себе цену. Эти две черты — гордость и самоуважение — он приобрел благодаря своей шотландской няне. Родители не занимались его воспитанием. Его отец имел две навязчивые идеи — карты и альпинизм. К счастью, он преуспел в обоих своих увлечениях, и на семейном бюджете это не отражалось, хотя дома он появлялся редко. Но однажды везение покинуло его на высоте восемнадцати тысяч футов на вершине ДагНамур, и Этьен стал следующим герцогом де Век в возрасте двенадцати лет.

Роль безутешной вдовы не устраивала его мать, как раньше не устраивало замужество и материнство. Она всегда была поглощена светскими развлечениями, а после того, как выполнила долг жены, обеспечив мужу наследника, окружала себя множеством любовников, когда ее супруг бывал в отъезде. После его трагической гибели свобода и независимость, которых она всегда жаждала, стали реальностью. Без сомнения, именно от своей матери Этьен унаследовал склонность к сексуальным приключениям. Они стали друзьями еще в юности, когда он стал лучше понимать природу ее интересов. Теперь она была его доверенным лицом и лучшим другом.

— Простите, что разбудили вас, — добавил он с улыбкой, заметив, что Аделаида пытается подавить зевок.

— Прощу, если вы честно признаетесь, какая причина привела вас сюда, — объявила Аделаида, подгоняемая любопытством. Так как Валентин никогда не будил ее раньше одиннадцати, это должно было быть нечто чрезвычайное.

— Этьен желал бы быть включенным в список гостей на ужин, который мы даем сегодня вечером, — небрежно произнес ее муж, положив вторую ложку сахара в кофе. — Я сказал, что ты будешь в восторге.

— А вам не будет скучно? — обратилась Аделаида к герцогу. — Сегодня ведь очень узкий круг гостей.

— Если мадемуазель Блэк будет сидеть рядом со мной, то вряд ли я буду скучать, — спокойно ответил герцог.

Он не пытался уклониться от прямого ответа. Раз уж пришел на столь ранний завтрак, значит, нужно быть честным до конца.

— Она не в твоем вкусе, Этьен, — Аделаида смотрела на него, как мать на капризного ребенка.

— Позволь мне самому судить об этом, — попросил герцог. Голос его был мягким, но лицо оставалось абсолютно непроницаемым.

Аделаида приподняла бровь и слегка пожала плечами.

— Только не говори потом, что я тебя не предупреждала, — сказала она веселым тоном. — Дейзи намного самоувереннее, чем Импресс, но еще более упряма и независима. Должно быть, это сказывается воздух Монтаны. Понукать собой она не позволит.

— Это я понял, когда встретил ее прошлой ночью на твоем вечере, — герцог чуть улыбнулся. — И все же я нахожу ее очаровательной.

Вероятно, это вызвано пикантной ситуацией: женщина познакомилась с ним и просто ушла. Он не помнил, чтобы когдалибо с ним такое случалось раньше.

Будучи близко знакомым с приключениями герцога, Валентин счел нужным предупредить друга:

— Дейзи наша гостья, Этьен. И мне бы не хотелось, чтобы ты ее обидел.

Герцог поудобнее уселся на стуле рядом с окном, словно каждый день завтракал с принцем и принцессой Шанталь.

— Успокойся, Валентин. У меня нет намерения ее принуждать, — заверил он своего друга, с которым завтракал очень часто.

В голосе его прозвучала самоуверенность мужчины, привыкшего к тому, что его покоряют и соблазняют.

Аделаида рассмеялась звонким переливчатым смехом, веселым, как утреннее солнышко, заглядывающее в окна.

— Вы, господа… — она улыбалась со значительным выражением на лице, глядя на них поверх своей чашки. Оба выглядели помальчишески юными в свободных рубашках и бриджах для верховой езды. — Совершенно не понимаете Дейзи.

Дейзи уже собиралась покинуть гостиную этим вечером, когда увидела герцога де Век, сидевшего с рюмкой ликера в одном из кресел, стоящих возле камина.