- Она недавно прибыла из далекой страны. Живет среди монашек. Репортерам и публике, естественно, не показывается. Это девушка - моя дальняя родственница. Ее зовут Тори. Виктория, - Браун слегка потрепал по плечу все еще находящегося в столбняке Шнайдера.
- Тони! - прошептал он. - Господи, я же все время буду их путать...
Но путать и даже сравнивать девушек Шнайдеру не пришлось, потому что они, поменявшись местами, даже не встретились. А произошло все так. На альпийском горном курорте изысканному обществу несколько раз посчастливилось увидеть роскошную Антонию в компании родителей и друга семьи - доктора Динстлера. Девушка не увлекалась лыжными прогулками, зато подолгу лежала на солнце, меняя сногсшибательные купальники. И что только этим Браунам вздумалось забраться на самую верхотуру! Туда целых полчаса пришлось карабкаться по узким дорожкам машине медицинской помощи, спустившей вниз уже забинтованную, изувеченную красавицу. Доктор Динстлер успел оказать девушке первую помощь и тут же увез ее в свою клинику, находящуюся неподалеку.
На самом деле машина с Антонией, выехав за пределы недосягаемости любопытных взглядов, свернула на трассу, ведущую к австрийской границе. Йохим снял с головы Антонии бинты и ободряюще улыбнулся (если можно так назвать натужное искривление губ):
- Вот и все. Театр окончен и, - да здравствует театр! Скоро я представлю тебя моей двоюродной сестре Изе - настоятельнице монастыря. Думаю матушка Стефания тебе не сразу понравится. В детстве я боялся ее, а она мною демонстративно пренебрегала... Иза своеобразная женщина... Но не это сейчас важно. Главное - это глубоко порядочный человек, не способный нарушить свое слово даже на костре. Она обещала мне "не заметить", что Анна Ковачек не только покрасила волосы, но и несколько изменилась после короткой отлучки "к дяде". Постарайся там просто меньше общаться со всеми. Что совсем не трудно - монашки замкнуты и немногословны. Твоя предшественница вела уединенный образ жизни, общаясь преимущественно со мной... Я думаю, подмену не должны заметить.
- Эта Анна, в самом деле, так похожа на меня? И где же она была все это время, что никто не завопил: "у Антонии Браун есть двойник!" поинтересовалась Тони, вообще-то довольно равнодушная и печальная в последние дни. Перспектива монастырского уединения и вынашивания ребенка явно не вдохновляла ее. Лишь один аргумент помогал сохранить присутствие духа: всего шесть месяцев - и она получит доказательство, которое потом сумеет предъявить ненавистному Лиффи - доказательство того, что ей удалось быть счастливой без него и вопреки его проискам. Всего пол года и все вернется на свои места.
- Анна жила в маленьком городе в другой, мало развитой стране. Там, особенно в провинции, не очень-то в курсе европейской жизни... Анну вообще даже не считали красивой... Обычное платье, грязная грубая обувь, очки... Йохим углубился в мрачные описания, стараясь увильнуть от прямого ответа.
- И оказалось, не смотря ни на что - она вылитая "звезда рекламы? не уступала Тони, задетая появлением "дублерши". - Ну, не такая уж вылитая... Общее сходство есть, а больше и не надо - ведь Брауны подпустят к ней репортеров лишь издали... -успокаивал девушку Йохим.
- Зато менее чем через пол года ты станешь мамой, а я...(он чуть было не сказал - дедушкой), а я буду рад позаботиться о новорожденном.
...В одно чудесное мгновение пути их едва не пересеклись: "мерседес" Динстлера ловко увильнул от вынырнувшего с боковой дорожки "вольво" Штеллермана. Артур в сердцах выругал сначала себя, а потом торопливость олуха, сидящего в "мерседесе". Он так боялся не пропустить встречную машину, увозящую Антонию в монастырь, что, как бывает, едва не столкнулся с ней. Он подумал, что нервы его сдали. Было с ченго. На заднем сидении его автомобиля дремала девушка - букваальная двойняшкой Антонии. Конечно же, другая пластика и манера говорить, какой-то акцент, но первое впечатление было сногсшибательным: в условленный час к машине Шнайдера подошла сама Тони. Девушка была без вещей, в одном легком коричневом платье и, выполняя инструкции Брауна, Артур набросил ей на плечи дорожное пальто Антонии светлая легкая ворсовая ткань, свободно падающая складками на манер пончо. - Спасибо, - сказала Тори, погладив мягкую материю. - Отличное пальто для дороги, в него так приятно кутаться! - Сказала почти то же, что говорила Тони, заворачиваясь в свое пальто: - Прекрасная модель для путешествий - подушка и одеяло А так же - маскарадный костюм. В нем меня мало кто заметит. И так приятно в него кутаться.
Артур насупился и обиженно промолчал пол дороги. Его спутница не набивалась в собеседницы, задремав на заднем сидении. Посматривая на нее в зеркальце, на легкие, раздуваемые ветром золотистые завитки, Артур вдруг понял, что снедаем самой заурядной и мучительной ревностью: она, эта самозванка, не имела права быть столь похожей на неподражаемую Тони. Она не могла быть столь прекрасной, а он не должен везти ее к Браунам, чтобы через месяц поставить под объектив с радостным воплем: "Антония Браун возвращается к нам! Присмотритесь дамы и господа, ваша любимица стала еще прелестней."
12 Конец мая на Острове - самое живописное время. Все цветет - даже невероятно, что возможно такое бурное всеобщее ликование. Странно, как это еще прибрежные валуны и статуи в парке не пустили ростки и бутоны! Бело-розовый дурман акаций, азалий, олеандр, лазурное море до горизонта и никаких облаков - снимай сколько душе угодно. Что ни попадет в кадр - все прекрасно. Особенно сама героиня этого полупрофессионального репортажа. Инициатор и режиссер ролика - Артур Шнайдер. Опытный менеджер не хочет, чтобы публика забыла свою любимицу. Да и она, преодолевая последствия травм, мечтает вернуться на подиум. Оператора пригласил Браун. С Билли Фуксом он когда-то побывал в крутых переделках, работал над "Рубиновыми лугами". Теперь ушедший на покой, мастер с удовольствием принял предложение Остина: пожить с недельку на Острове, снимая его выздоравливающую дочь. Конечно, Тони не хочет еще появляться на экране и не стоит быть слишком навязчивым, но заглянуть объективом на пляж, где загорает девушка, издали, будто невзначай пробежать интерьер библиотеки и гостиной с отдыхающей или музицирующей крошкой, захватить в панораме окрестностей изящный силуэт, вырисовывающийся на фоне морской волны и золотого песка - это пустяки, обычные видовые съемки. Шнайдер, произносящий текст за кадром, настаивал, чтобы крупных планов не было, а серия картинок открыточного плана смахивала на любительские. Здесь, кстати, сказался настоящий профессионализм этого парня, как если бы он - мировой призер фигурного катания на коньках, изображающего новичка, впервые вышедшего на лед. Билли справится с этой работой, тем более, что "труппа" у него отличная - Дани Дюваль, живописная чета Браунов, а сама малышка - лакомый кусочек для объектива - с какой стороны не глянь - высший класс! Правда, несколько дичится, но это и понятно - после такой травмы!.. ...Месяц, проведенный Викторией на Острове был самым необычным в ее жизни. Уж какими только сюрпризами не одаривала ее судьба в последнее время, но превращение в Антонию Браун превосходило самые фантастические сны. Новую внешность Виктория старалась не воспринимать всерьез, как вещь, взятую на прокат. Какой смысл привыкать, если в один прекрасный момент чары развеются и царевна снова превратится в лягушку. Что особенно обидно после того, как уже восхищались тобой в царских палатах и обмер от любви королевский сын. Оставаться наедине с зеркалом Вике было даже страшновато - ее глаза смотрели с чужого лица, которое она, не желая того, украла. Вернее, конечно - страстно желая. Одного взгляда на Антонию той рождественской ночью было достаточно, чтобы в душу впились шипы бесплодной зависти, а сознание собственного несовершенства стало еще более мучительным. Она же видела, как светился в присутствии звезды Жан-Поль и как озарялось само пространство вокруг чудесной Антонии, будто и впрямь, сопровождали ее свысока лучи особых прожекторов. "Все это теперь мое!" Виктория провела кончиками пальцев по высоким надбровьям, безупречно вылепленным скулам и виртуозно очерченной линии губ. Даже форма лба, раздавшегося вширь, позволяла, оказывается, совсем не думать о прическе как не зачеши волосы, как не взлохмать - волосы украшали лицо каждый раз по-новому. "Все мое, нет - чужое, ворованное. Как и вся эта сказочная жизнь на острове, принадлежащая другой. Я дублерша, фантом. Это сон и нельзя забывать о пробуждении..." В апреле Виктория вернулась в дом Браунов, который и не чаяла больше увидеть в роли его молодой хозяйки. Прислуга называла ее Антонией, Алиса и Браун - дочкой, относясь предельно бережно, как с больным ребенком. Всем, работающим и бывавшим здесь, было сообщено, что после травмы Антония еще не оправилась: произошли кое-какие изменения в психике, есть затруднения с речью. Да, девушка стала очень замкнутой, полюбила уединение и, в отличие от прежнего, избегая контактов с матерью. Встречаясь с Алисой, Виктория чувствовала себя самозванкой, понимая, что должно твориться в душе матери, называющей "дочкой" чужую девушку, занявшую место ее любимого дитя. Алисе, действительно, приходилось не легко. Она делала все возможное, чтобы не дать почувствовать гостье свою антипатию, но с каждым днем сдерживаться становилось все трудней. Останься девушка прежней Викторией, Алиса изо всех сил и от всей своей жалостливой души постаралась бы согреть сироту. Но в этой роли... При каждой встрече с девушкой Алису ошарашивала ее похожесть на дочь. Тони, Тони! Ее бедная Тони... Дублерша все время напоминала Алисе о том, какой счастливой и благополучной могла быть ее дочь, спрятанная сейчас в далеком монастыре под присмотром несчастного Йохима. Они там вдвоем - отец и дочь, разделенные отчуждением непроницаемой тайны... Алисе было страшно вообразить, какие ощущения испытывает Йохим, оберегая свою дочь и изображая докучливого, нудного попечителя. Глядя из окна своей спальни в сад, где играла с подаренным ей щенком спаниеля Виктория, Алиса глотала слезы: видеть этот мираж, счастливую иллюзию было просто невозможно. Остин вошел неслышно и став за спиной жены, посмотрел в сад. Виктория отбирала у Бемби мяч и тот гонялся за ней, стараясь схватить за щиколотки. Белые носки на загорелых ногах, зеленые шорты, рыжий, подвязанный на затылке "хвост", испачканное землей колено... Алиса с негодованием увидела улыбку восторга и умиления, озарившую лицо мужа.
