- После первой операции, значит весной...
- В октябре муж Жанны погиб. Именно так, как вам привидилось в мае...
Они испытывающе смотрели друг другу в глаза, не находя ответа.
- А вот еще, не перебивайте, я давно хотела сказать... Пустяк какой-то, но тяготит своей непонятной значительностью, вы
непременно должны зать. Помните, я говорила, что впервые увидела вас, там, рано утром в моей палате, будто двоящимся в сопровождении четкой картины: белый катерок, пенные буруны за кармой, чайки... И эта женщина! Ну, вспомните же: толстушка в панаме с булкой в руке... Что? Ничего? Странно. Как заноза у меня в голове. Я ведь тогда, уезжая из санатория, хотела вас расспросить, но вы все прятались и я забыла. Но эта женщина и вы - что-то тут есть особое= важное, а я никак не могу разглядеть. Не улыбайтесь, пожалуйста, - Алиса смущенно насупилась и упрямо продолжала: Вот и сегодня вечером, до того, как вы позвонили в дверь, я "видела" мужчину, прыгающего в лужу у нашего крыльца - мельком, как по телевизору, когда переключают программы... И что самое страшное, да и сомнительное - я часто не знаю, что было на самом деле, а что мне привиделось...
- Алиса, мне как-то не по себе... Я могу привеси разные научные версий... Раздвоение личности, рефлекторная неврастения и прочее. Но это не то! Я даже про себя не знаю, нормален ли я. Да и что такое норма? Может быть из-за того, что Ваш мозг тряхануло, он сбился с волны, ну, знаешь, как испорченный радиоприемник, и "ловит" чужие передачи? А значит - вы просто богаче нас всех - многопрограммное устройство! Только надо привыкнуть к этому, научится регулировать, отключать ненужное...
- Кажется, я уже и научилась. Как это получилось - не знаю, но сегодня вы у меня - один! То есть - совсем не раздравиваетесь, никто не мелькает за вашей спиной, не мутит воду. И так спокойно, хорошо...
Они сидели в полутемной гостиной у елки, как дети взявшись за руки. Йохим видел профиль Алисыл, вызолоченный угасающим огнем, чувствовал влажную нежность ее ладоней и знал - так оно и должно быть. Именно так. Он всегда был не там, не с теми и не таким, каким должен был быть. Что-то всегда несовпадало, мучило неточностью. И только сейчас пришло уверенное ощущение цельности, окрыляющая радость быть самим собой!
- Алиса, я уверен, существует что-то мудрое и громадное вне нас. Оно не посвящает нас в свой замысел, но открывает дорожки к нему. Мы редко умеем распознать их, а обнаружив, не знаем как воспользоваться... Я любил вас всю жизнь, но не знал этого. Я замечал мигающие светофоры, которые направляли меня к вам, но не мог до конца доверять им. Теперь я знаю точно - я родился с этой любовью и для нее... Не пугайтесь, Алиса, это не предложение руки и сердца, скорее - еще одно "мистическое" признание. И вот еще что, - Йохим отвернул полу пиджака, отколов булавку, которую всегда носил у сердца. - Узнаете? Это - для вас.
- Та самая "божья коровка", которую я отправила на небеса перед отъездом из клиники!.. Я ведь тогда кое-что загадала... Где вы взяли это чудо?
- Оно само опустилось в мою ладонь. Правда, Судьбе пришлось сочинить целый сюжет, чтобы подвести меня к ней - затеять ярмарку в средневековом городке, загримировать в старушку добрую Фею, а еще раньше, полвека назад вдохновить неизвестного мне художника на эту кропотливую работу - огранить так странно рубин... "Господи, что мы знаем о путях твоих?" - говорила моя бабушка, сталкиваясь с неожиданностями. - Мне часто кажется, что все мы похожи на детей, складывающих картинку из кубиков. Мы уже почти выстроили целое, но каких-то кубиков недостает и смысл - ускользает, - в зрачках Алисы отражались огоньки догорающих свечей. - Это потому что мы все еще дети. Все человечество - дети, пугливые, бестолковые, а зачастую капризные...
...После этой рождественской ночи Алиса и Йохим почувствовали странную близость - будто встретились после долгой разлуки те, кто прежде не мыслил и дня друг без друга. Что-то связывало их накрепко, не на жизнь, а на смерть, нечто большее, чем обычная влюбленность и нечто более значительное, чем симпатия родственных душ. Алиса не могла бы сказать, что за чувства связывают ее с Йохимом. Но он уехал и ей стало тесно: потолки нависли, давя и пугая, стены сомкнулись теснотой каземата, а на улице, куда в страхе выбегала Алисла, ее обступал плотный, тугой воздух. Разве это можно кому-либо объяснить? Алиса не скучала - она попросту задыхалась.
Поэтому, когда Остин сообщил ей, что договорился с Динстлером насчет дальнейшей "починки" ее слегка стянутой шрамом скулы, она с радостью, удивив Брауна, согласилась.
...Сен-Антуан завалило снегом. Узенькие дома с островерхими крышами, теснившиеся впритык вдоль кривых улочек, кусты и лавки в маленьких скверах, высокую нарядную елку на старой площади ежегодно "выраставшую" перед ратушей. Снег лежал пышными пуховиками на крышах жавшихся к тротуарам автомобилей, на голове и плечах каменного рыцаря, уже несколько веков стоящего навытяжку в центре восьмигранного фонтана. Его торжественный караул в праздничном шатре из арочек, обвитых еловыми ветками и гирляндами светлящихся разноцветных фонариков, был не напрасен - ничто не нарушало покоя мирного, погрузившегося в предновогодние заботы, городка.
- Вот здесь мы и будем жить! - захлопнула Алиса двери за спиной Йохима, приглашая его в квартиру, которую только что сняла.
Чудный трехэтажный домик, всего в четыре окна на этаже с высоким треугольным чердаком под островерхой крышей, расчерченным черными балками по белой штукатурке, имел всего лишь два жилых помещения - комнаты хозяйки за магазином, и пустующую квартиру над ними. Две большие комнаты с каминами, выходящие на разные стороны дома, соединяла маленькая кухня и ванная. Побеленные стены, минимум мебели и высокие голые окна, выходящие с одной стороны на "Площадь рыцаря", так что прямо не вставая с кресла можно было увидеть затылок статуи в пухлом снежном шлеме и верхушки арочек с гирляндами фонарей, а с другой - белый сквер, окружающий церковь, тоже сахарно-белую, с башенкой колокольни и лазурным циферблатом над высокими резными воротами. Когда золоченные витые стрелки касались римских цифр, часы ухали - по разу каждые тридцать минут и каждый час рассыпались мерной капелью гулких звуков, казавшейся нескончаемой, особенно тогда, когда дело приближалось к двенадцати.
- Чудесно, здесь просто чудесно! Совсем нет ощущения чуждого дома. Напротив - мы просто путешествовали, а теперь - вернулись. На этом широком подоконнике стоял когда-то карапуз Йохим, выглядывая на рыцаря и карауля, когда он спуститься со своего пьедестала, как ему обещала бабушка, "вспоминала" Алиса.
- А девочка Алиса прикрепила к оконной раме своего тряпочного Ангела, подаренного на Рождество, чтобы он всегда видел Храм Господний, вторил ей Йохим.
- Ну - нет. Девочка Алиса лизала снег с форточки и бросала в камин оловянных солдатиков, ожидая, что они, как в сказке, переплавятся в сердечки...
- А за этим занятием наблюдал я из-за кустов далекой сирени...
- И, видимо, из другого времени, поскольку тогда еще не одился. Время - странная штука, Никому пока не известно, что это такое. Но уже признали, что оно может сгущаться или растягиваться вместе с пространством.
- Да я и не сомневаюсь в этом: все гораздо сложнее, чем кажется, особенно на этой - видимой, удобной "поверхности". - Алиса огляделась вокруг. - Здесь, пока, правда, не очень удобно, скорее - загадочно. Хозяйка предупредила, что квартира не обставлена. Но даже тут даже люстра отсутствует. Но это же как раз здорово! До закрытия магазинов остается целых два часа - вполне достаточно, чтобы обставить целый дом. Мы будем ужинать уже в нашей квартире - тем более, что я уже точно знаю, что здесь должно быть.
- Только не говори, что "видела", как должна выглядеть эта квартира, - нерешительно заявил Йохим.
