Выслушав всё, уралец задал несколько непонятных вопросов, уточняя мелочные, как ей показалось, детали. Зачем-то поинтересовался, все ли легенды и песни мама передала ей, сможет ли Хорг пересказать их на его языке, потом, конечно. Заметив, что девушка, рассказав о своей жизни, обессилела и явно порывалась уснуть, он прекратил расспросы и объявил об отплытии. Пока беглянки грузились на плот, Белов перекусил варёным мясом, нарубил веток, которыми дополнительно выстелил брёвна. Уже привычно уложил коня и отчалил, отталкиваясь шестом. Три таких же шеста он вырубил для старших девушек, команды сначала переводила Хорг, затем они освоили жесты и начали понимать сами немногочисленные резкие выкрики мужчины.
Плыли до темноты, затем беглянки легли спать тут же на плоту, а Белов, пользуясь тем, что русло реки заметно сузилось и опасность сесть на мель пропала, продолжил плавание, управляясь с шестом в одиночку. Он предупредил девушек, что ночью видит достаточно далеко, чтобы не повторить дневную аварию. Хорг, после внезапной сонливости, долго не могла уснуть, подсела к мужчине и разговаривала с ним. Теперь девушка не стеснялась спрашивать своего спасителя о его необычайных способностях. Почему его слушаются дикие звери, все ли его соплеменники видят в темноте, как убивает его волшебное оружие? Много вопросов задала девушка в темноте летней ночи, освещаемой изредка выныривающим сквозь облака месяцем.
Глубоко за полночь она решилась спросить, как ей показалось, самую сокровенную тайну уральца, как он попал из будущего в это время. Хорг подозревала, что племя Белова владеет похожими, как у хургов, способностями перемещаться по времени, только не в будущее, а в прошлое. Выслушав ответ мужчины, что он попал в прошлое совершенно случайно, да ещё через многие столетия, а не десятки лет, как она полагала, ведунья задумалась. В таком случае её обещание вернуть спасителя обратно становилось обманом. Девушка испугалась, что, узнав про обман, уралец не просто бросит её с сестрами, а захочет наказать. За то, что добирался до них много дней, за то, что Хорг навлекла опасность на него, за сам обман, наконец. Теперь, представляя силу этого мужчины и его оружие, перед глазами беглянки встали трупы воинов-хранителей, с которыми уралец легко разделался в одиночку. Богатое воображение нарисовало ей вместо убитых воинов трупы сестёр и её, лежащую на спине, с запрокинутой в воду головой.
Машинально отодвинувшись от мужчины, беглянка замолчала, стараясь удержать бьющееся сердце на месте, с трудом подавляя желание вскочить и убежать подальше от человека.
– Не бойся, худышка, – услышала она насмешливые слова, – я уже понял, что домой ты меня не вернёшь. Не сержусь на тебя, не пугайся, тебе и твоим родичам зла не причиню. Приедем домой, поселитесь в наших домах, найдём вам занятие по душе, в голоде и холоде не бросим. Тем более, вам надо мальчишку поднимать, последнего из хургов воспитывать. Лучше расскажи, какие племена живут поблизости, авось пригодится, да и тебе тренировка, – попросил он после некоторого молчания.
Так и пролетела короткая летняя ночь в рассказах девушки, изредка поправляемых человеком, уточнявшим произношение или значение слов. К утру усталость взяла своё, и Хорг заснула посреди неоконченной фразы. А плот продолжал всё медленней и медленней плыть по Иртышу, река становилась шире и многоводнее, течение замедлялось. Беглянки поёживались во сне, вздрагивая от переживаемых заново опасностей. Потом заплакал, проснувшись, мальчик, за ним начали подниматься остальные хурги, уселись в кружок, позавтракали холодным варёным мясом. К ним подсел и мужчина, перекусил, назвал всех по именам, проверяя, правильно ли запомнил.
Ближе к полудню высадились на берег, теперь правый, где жеребца отправили пастись, а девушки приготовили очередную порцию шурпы. Уралец, уже привычно, улёгся спать, барс резвился в округе, разминая затёкшие мышцы и гоняясь за сурками. Немного поспав, мужчина поднялся и нашёл всем работу – рвать траву для коня и заносить на плот. Потом к берегу стали приближаться страшные животные с рогом посреди головы, покрытые рыжей шерстью, человек велел отплывать. Напуганные огромными невиданными зверями беглянки долго всматривались в великанов, от чьих шагов заметно подрагивала земля под ногами. Казалось, нет такой силы, что сможет остановить этих гигантов или напугать.
Хорг поделилась с уральцем своими впечатлениями от встречи с рыжими носорогами, на что тот с грустью ответил:
– Не поверишь, в моё время их всех истребили, до единого, и не только носорогов. Огромное количество птиц, зверей, рыб и растений в моё время уничтожалось ежегодно, просто так, даже без использования их мяса и шкур.
– Вашим страшным оружием, конечно, можно убить любого зверя, – вымолвила подавленно девушка.
– Да не нашим оружием, – ухмыльнулся человек, – этих носорогов, например, истребили простыми луками и копьями, обычные племена кочевников, как ваши хранители.
– Не может быть, – ахнула хурга.
– Может, может, и не такое может быть.
Так, за разговорами, девушка оттаивала сердцем, усваивала язык спасителя, лучше узнавала его, не пытаясь заглянуть в будущее. Чёткие и уверенные действия уральца заразили беглецов спокойствием, девушки начали привыкать к кочевой жизни. На плоту устраивали стирку одежды, младшие без боязни подбирались к ирбису, пытаясь того погладить и вовлечь в свои игры. Снежный барс пока отпугивал детей рыканьем, но было заметно, что не прочь поиграть с малышами. Так и плыли беглецы неделю, неспешно увлекаемые течением Иртыша. Когда закончилась конина, мужчина вместе с ирбисом стал охотиться на косуль, которых человек загонял на барса, а тот ломал позвоночники жертвам одним ударом лапы. Ещё человек удивил девушек ловлей рыбы, вытащив из своих вещей сплетённую из конского волоса леску с крючком.
Теперь варёное и жареное мясо перемежалось рыбьими блюдами, от наваристой ухи, как назвал суп из рыбы уралец, угощая хургов, до запеченного в костре тайменя. Сам человек ежедневно купался, плавал и нырял прямо с плота, доставал со дна ракушки и огромных раков. Смелости девушек хватало, чтобы быстро ополоснуться, стоя в воде по колено, да мыть волосы, сидя на краю плота. Река, замедляя течение, становилась заметно теплее, дожди шли редко, середина лета радовала жаркой погодой.
За неделю пути трижды встречались на берегу всадники, молча наблюдавшие за плотом. Одна группа парней долго скакала по берегу за плотом, что-то кричали, потом принялись стрелять из луков по беглецам. Напуганные девушки умоляли застрелить кочевников, но мужчина, убедившись, что стрелы не долетают, лишь отмахнулся, продолжая рыбачить. На берег высаживались редко, только днём на пару часов. Жеребец, которому явно не хватало корма, начал худеть, но не убегал, послушно возвращался на плот по первому взмаху руки человека. Стоянки мужчина выбирал долго, прислушиваясь к каким-то, ему одному слышным, звукам. Так стали думать все девушки, когда в обычное время плот не пристал к берегу, а продолжал плыть.
На вопросы девушек уралец ответил, что поблизости большое кочевье степняков, обедать будут позднее, когда его минуют. И точно, вскоре на берегу показалось селение с полусотней юрт и огромными стадами овец. Хурги долго гадали, как человек обнаружил степняков, ветер был в сторону кочевья, даже ирбис не почувствовал людей и скот. Хорг набралась смелости и напрямую спросила об этом уральца.
– Я иногда чувствую людей и животных на несколько вёрст вокруг, – уклончиво ответил тот, – поэтому выбираю места для нас вдали от людей, либо на другом берегу.
«Сколько же разных даров и умений у этого человека, – поразилась девушка, – хорошо, что он наш друг, а не враг».
Дни шли один за другим, хурги всё лучше говорили по-уральски, плот двигался вниз по реке, степь на берегу постепенно сменилась густой непролазной тайгой, сама река стала такой широкой, что мужчина вёл плот вдоль берега, не выбираясь на самую середину, где ветер поднимал высокие волны. Стала досаждать мошкара и гнус, раньше их сдувал ветер из степи, сейчас высокий лес на берегу не давал ветру разгуляться. Лица беглянок опухли от укусов насекомых, глаза превратились в узкие щёлочки. Ветки в руках не переставали отбивать стаи мошкары, особенно страдал от укусов мальчик. Ему пришлось пошить варежки на руки, а уралец показал, как сплести накомарник. Волосы для сетки он вырезал из хвоста жеребца, страдавшего от гнуса больше людей. Человек ежедневно обмазывал коня слоем глинистого ила, оставляя нетронутыми только губы и глаза, но и туда набивались полчища кровососов.
