— Конечно, не буду, — пообещала Клер, вспомнив беседу Оскара и Тарквина в день Паллиума. Тогда Тарквин достаточно ясно выразился, и его мнение было известно и Клер и Оскару.

— Так ты не будешь больше говорить о том, что уходишь? — спросила Никола.

— Нет, если вы все считаете, что я нужна Эйрин.

— Нам всем будет очень жаль, если ты нас оставишь — и маме, и Тарквину, и Эйрин, и обоим дядям — всем. Мы полюбили тебя, а ты, надеюсь, привыкла к нам. А еще — я хочу, чтобы ты увидела моего малыша, когда он родится, — улыбнулась Никола. — Скоро приедет мой муж, и ты тогда скажешь, на кого похож ребенок — на Бернини или Роскуро. Хотя буду рада и тому и другому…

Золотая осень прошла, дни стали короче, и, хотя солнце изредка появлялось на небосклоне, по небу все чаще бежали серые дождливые облака. Незадолго до Рождества выпал и первый снег, хотя утром небо уже было ясным и голубым, а пушистый белый покров начал быстро превращаться в чистые лужицы, и вовсе исчезать. Клер знала, что это может быть единственный за всю зиму настоящий зимний день в Сан-Марино, и хотела сфотографировать заснеженный пейзаж древнего города. Она пригласила Эйрин на прогулку, но у той были свои планы: Джакетта позвала ее и Фрэнка поплавать в бассейне.

— Я никогда еще не купалась, когда кругом лежит снег, — возбужденно пояснила она. — Хочется почувствовать себя моржом, вроде тех, что ныряют на Брайтоне под Рождество.

— Вряд ли тебе это удастся, учитывая температуру воды в бассейне Фьорре, — заметила Клер.

— Ты что, против? — тревожно спросила девочка.

— Конечно, нет. С какой стати?

— Ну, ты позвала меня фотографировать… Впрочем, я все равно успела позвонить Фрэнку, и он, наверное, уже выехал. Может, ты составишь нам компанию?

— Нет, я хочу поснимать, пока снег не растаял окончательно.

— Ну как хочешь, — с явным облегчением согласилась Эйрин, которая, естественно, предпочитала купание дуэтом, а не трио.

Но получилось так, что Клер в тот день не удалось позаниматься фотографией. Она пошла к Никола предупредить, что не придет к ланчу, и застала синьору Бернини в комической борьбе с котенком, который частенько таскал клубки из ее корзинки с вязанием. Сейчас малыш обмотался нитками и сам походил на резвый клубок.

— Моя любимая ангорка! — приговаривала Никола, пытаясь распутать котенка.

— Не волнуйся, я помогу тебе смотать ее, — пообещала Клер.

Когда котенок был освобожден и, усталый, уснул в кресле, женщины занялись шерстью, и тут появился Тарквин.

— Где Эйрин? — спросил он.

— А почему вы ее ищете? — поинтересовалась Клер, объяснив, где девочка.

— Нет, скорее я искал вас.

— Меня?

— Если вы свободны. Вы не собирались купаться, нет? У меня возникли кое-какие проблемы и пришло в голову…

Он повернулся к Никола.

— Если ты готова расстаться сейчас с Клер, я хотел попросить ее помочь мне на фабрике. Медсестра заболела, а Клер могла бы заменить ее на время, был бы очень благодарен, если бы она согласилась, Вы можете мне помочь?

— Конечно, — с радостью согласилась Клер. — Если я смогу.

— Эта работа покажется вам синекурой. Возможно, к вам вообще никто не обратится, — успокоил ее Тарквин. — А в крайнем случае вы можете дать совет или оказать первую помощь.

— Что такое синекура? — переспросила Никола, которая не поняла английского слова. А когда Тарквин перевел, воскликнула: — Клер как раз недавно пожаловалась мне, что с тех пор, как Джакетта проводит столько времени с Эйрин, ей почти нечего делать.

— Правда? — спросил Тарквин. — А что вы еще хотели бы делать?

— Но вы же приглашали меня как компаньонку Эйрин.

— И вы ею являетесь, разве нет?

— Номинально — да.

— Если вы нужны Эйрин — вы всегда тут, и не стоит расстраиваться, что она нашла друга в лице Джакетты. Вы не ссорились с Эйрин по этому поводу?

— Нет, я даже не говорила с ней на эту тему.

— Тогда, я не хочу об этом больше слышать. — Он повернулся к Никола. — Я поем на фабрике вместе с Клер, а вечером привезу ее домой.

По дороге Клер спросила, в чем будут состоять ее обязанности, и что делать в непредвиденных обстоятельствах.

— Не больше того, что вы так быстро и ловко сделали в прошлый раз, — ответил Тарквин. — В клинике есть телефон, и, если кто-то обратится за помощью и случай окажется серьезным или вы не будете знать, что делать, сразу звоните доктору или мне. Но вполне возможно, у вас не будет никаких пациентов… Так что — вы ревнуете Эйрин к Джакетте Фьорре? — добавил он вдруг после небольшой паузы.

— Ревную? — удивленно переспросила Клер. — Нет. А почему вы так решили?

— Мне вдруг пришло в голову, что вам неприятно, что Джакетта — богатая красавица-итальянка — стала для Эйрин подругой и развлекает девочку так, как вы не смогли бы. Это возможно, не так ли?

— Возможно, — вынуждена была согласиться Клер. — Но это не так.

— Простите, — заметил Тарквин. — Может быть, нам кажется, что Джакетта плохо влияет на Эйрин?

— Не мне судить, — ответила Клер. — Хотя думаю, что вам не о чем волноваться. Эйрин вполне самостоятельный и уравновешенный человек, и всегда делает то, что сама считает правильным.

— Наверное, вы правы, — кивнул Тарквин. — К тому же она экстраверт и очень общительна. Естественно, мы не знали этого, пока не познакомились с Эйрин.

Клер хотела было возразить, что он и сейчас ничего не знает о девочке и ее переживаниях, но промолчала — это были секреты Эйрин и она не имела права обсуждать их с Тарквином.

— Вы сказали, что синьорина Фьорре итальянка, — сменила тему Клер, — а я думала, что она родилась в Сан-Марино.

— Нет, итальянка и по происхождению и по воспитанию. После того как ее мать умерла, отец переехал из Милана в Римини и купил здесь виллу. Так что Джузеппе Фьорре никогда не получит полноправного гражданства, хотя Джакетта может получить, если выйдет замуж за одного из нас.

На этом разговор и закончился — Клер промолчала, решив не говорить, что думает, и к тому же они приехали на фабрику.

Оказалось, что заболевшая медсестра удивительно методичный человек — каждая полка, каждый пузырек — все было снабжено специальными этикетками; картотека рабочих, обращавшихся к ней со своими хворями, содержалась в идеальном порядке, успокоительные и снотворные лекарства были заперты в шкафу. Клер с облегчением вздохнула — работа уже не вызывала в ней страха.

Утром появилось только двое пациентов — человек с соринкой в глазу, и парень, которому надо было сменить бинт на обожженной руке. Тарквин подъехал к завтраку, чтобы составить ей компанию.

— Я сделал выбор за вас, если вы не возражаете, — сообщил он. — Здесь делают замечательные тартинки — вам надо их попробовать.

Тартинки — небольшие булочки из воздушного теста, наполненные сыром, ветчиной и зеленью, действительно оказались очень вкусными.

— Вы неплохо кормите своих служащих, — заметила Клер с улыбкой, и тут звонок телефона прервал беседу.

— Кто? О!.. — Клер удивленно посмотрела на Тарквина. — Это Оскар Бриджмен…

— Откуда он звонит? И как узнал, что вы здесь?

— Не знаю.

Она спросила об этом у Оскара, и сообщила Тарквину:

— Он приехал в Каса, а Никола сказала, что я здесь и дала ему телефон. Он только что подписал контракт и хотел пригласить меня на ланч, чтобы отпраздновать это событие.

— Но вы уже поели, — вполне справедливо заметил Тарквин. — И к тому же я пригласил вас помочь именно для того, чтобы больница не пустовала.

— Конечно, — подтвердила Клер, — я и не собиралась отказываться от своих обещаний.

Она снова взяла трубку и сказала Оскару, что занята. Тот предложил пообедать вместе и спросил, во сколько за ней заехать.

— Но я не одета! — возразила Клер.

— Неважно. Мы найдем какой-нибудь маленький ресторанчик, где не обращают внимания на туалеты.

— Значит, вечером вам не понадобится шофер? — заметил Тарквин, когда она положила трубку. — Эйрин тоже приглашена?