Горячий, сухой ветер ворвался в открытое окно конторы, разворошил груды бумаг на столах, опалил жаром лица людей. Уже несколько дней городок изнывал от нестерпимого зноя, внезапно обрушившегося на него после майской прохлады.

— Ну и погодка, — вздохнул редактор Джерри Уинслоу. — И это двадцать третье мая… Что же тогда будет летом?

— Да, настоящая Сахара, — отозвался Нат Маккендрик. — Во всяком случае, ветер ничуть не прохладнее, чем там…

— Тебе виднее, — усмехнулся Джерри. — Где ты только не бывал…

— Если не пройдет дождь, дело дрянь, — не обращая внимания на подначку, продолжал Нат. — Наверняка начнутся лесные пожары или что-нибудь вроде того…

Его прервало громкое верещание телефона. Нат схватил трубку.

— Кажется, я накаркал, — сказал он, закончив краткий разговор. — Заполыхал городской супермаркет. Пожар что надо. Огонь заметили всего полчаса назад, а сейчас уже горит вовсю.

— Хочешь сам туда отправиться? — Джерри задал этот вопрос, не сомневаясь, что дело обстоит именно так. Он отлично знал своего сослуживца, недавно ставшего владельцем городской газеты «Гералд».

— Да, дело слишком серьезное. Мне не хотелось бы пропустить такое…

— А как же наш специалист по всяким городским ужасам — Нолан? Его ты собираешься взять с собой?

— Честно говоря, мне не хотелось бы… Во-первых, не очень-то мы с ним ладим… А во-вторых, не забудь, у него жена вот-вот родит, и если с ним что-нибудь случится…

Закончить фразу Нат не успел. Дверь распахнулась, и в офис вихрем ворвался тот, о ком они сейчас говорили, — репортер Джим Нолан.

— Слыхали про пожар? — не здороваясь, выпалил он. — Я немедленно еду туда…

— Остынь, Джим. — Нат слегка нахмурился. — К тому же приличные люди сначала здороваются…

— Ладно тебе, — отмахнулся Джим. — Ты лучше скажи, еду я туда или нет?

— Вообще-то ты у нас спец по катастрофам. Но лучше подумай о своей Саре. Если с тобой произойдет несчастье, она может не перенести, в ее состоянии… А ведь ты наверняка снова полезешь на рожон.

— Ерунда! — досадливо поморщившись, отмахнулся Джим. — Ты же знаешь, я заговоренный. Со мной никогда ничего не случалось.

Если Джим упирался, то уговорить его было невозможно. Нат отлично это знал. Глаза репортера уже горели от радостного предвкушения, точно у ребенка, увидевшего перед собой новую игрушку.

— Ладно, — вздохнул Нат. — Но учти, я еду с тобой.

Когда они добрались до супермаркета, огонь уже охватил все здание. Громадные клубы черного дыма застилали небо. Пожарные, суетившиеся вокруг со шлангами и насосами, казались крошечными и совершенно беспомощными рядом с разбушевавшейся огненной стихией.

Нат почувствовал невольное возбуждение — так было всегда, стоило только ему почуять дух опасности и приключений. В этом он отлично понимал Джима Нолана с его мальчишеской тягой к рискованным авантюрам и стремлением искушать судьбу. Правда, в отличие от Джима, у него никогда не было семьи… Нат поймал себя на том, что снова думает о жене Нолана. Он уже давно, хотя и не близко, был знаком с Сарой. И при каждой встрече с ней испытывал прилив смутного чувственного волнения. Нат стыдился признаться себе в том, что он отнюдь не равнодушен к молодой женщине. Ведь она была женой его подчиненного, и к тому же ожидала ребенка — ребенка Джима. Но заставить себя забыть о Саре Нат не мог…

Впрочем, сейчас ему было не до размышлений. Огонь бушевал, разгораясь все больше, несмотря на титанические усилия городской пожарной команды. Нат вскинул камеру и направил объектив на рвущееся из-под самой крыши здания пламя. Захваченный азартом, он совсем позабыл о своем бесшабашном спутнике. Но внезапно его отвлек громкий крик:

— Эй, стойте! Вы что, с ума спятили! Куда лезете?

Этот крик словно хлестнул Ната по ушам. Он понял — опять этот дуралей Джим искушает судьбу, лезет в самое пекло. Зачем он это делает? Хочет доказать себе или кому-то еще, что он настоящий мужчина?

— Стой, кретин! Сейчас же стена завалится!

Вслед за этим отчаянным воплем раздался жуткий треск — это действительно рухнула большая часть стены здания. Забыв об опасности, Нат рванулся вперед, как будто он мог хоть чем-то помочь… Однако непоправимое уже случилось — пылающие остатки стены погребли под собой беспомощно суетящуюся фигуру. Это был конец…

Нат замер на месте, словно парализованный. Его обожгла мысль: «Ты виноват в смерти этого несчастного идиота. Ты должен был ему запретить, не пускать его сюда…» Но как можно что-нибудь запретить взрослому человеку, да еще такому упрямцу, как Джим Нолан? Как бы то ни было, дела уже не поправишь. Теперь предстояло самое тяжелое — сообщить о случившемся Саре Нолан.

Нат решил взять это на себя. По дороге к дому Ноланов он в сотый раз повторял про себя слова, которые намеревался сказать Саре. Внезапно он поймал себя на странной мысли: а не испытал ли он в момент, когда понял, что Джима больше нет, странное удовлетворение? Ведь отныне Сара свободна… К тому же до него давно доходили слухи, что супруги живут недружно. Значит, теперь… Нат усилием воли запретил себе думать об этом.

Сара поставила на столик стакан — она только что пила из него молоко. Как же оно надоело ей за девять месяцев беременности! До родов оставалась от силы неделя. Сара уже чувствовала их приближение — приступы ложных схваток становились все чаще и сильнее. Она приложила руку к животу, где тихонько копошился ребенок, и грустно улыбнулась. Скорее всего, с появлением малыша ее жизнь станет еще тяжелее. Она не сомневалась, что Джим ни на йоту не изменит своих привычек, не станет внимательнее и ответственнее. Сколько бы детей у них ни родилось, он будет тем же легкомысленным мальчишкой, всему другому предпочитающим игру с опасностью и выпивки в веселых компаниях. Он никогда не повзрослеет. А ей это все надоело. Как это ни печально, видимо, им придется расстаться…

Раздалась долгая трель звонка. Медленно и осторожно Сара поднялась со стула и зашаркала в прихожую. Открыв дверь, она обомлела от удивления и нехорошего, тревожного предчувствия. Перед ней стоял шеф ее мужа Нат Маккендрик. Он тяжело дышал, его куртка была измазана сажей.

— Что случилось, Нат? — Сара похолодела от страха.

Нат с трудом выдавил из себя:

— Сара, пожалуйста, не беспокойся… Подумай о ребенке…

— Нат, говори же. Что-то с Джимом?

— Да! Джим был… Одним словом, его больше нет. Пожар в супермаркете… Он полез в самое пекло и…

— О господи, а он говорил, что у него девять жизней, как у кошки… — Сара, внезапно обмякнув, привалилась к стене. — Продолжай…

— Его задавило рухнувшей стеной. — Язык Ната едва ворочался.

Сара вдруг резко побледнела и согнулась. Ее лицо перекосила гримаса мучительной боли.

— Что с тобой, Сара? Тебе плохо? — испугался Нат.

— Ничего страшного, — прошептала Сара. — У меня уже с неделю ложные схватки, это пустяки. — Но тут ее снова скрючила невыносимая боль в пояснице. Сара почувствовала, как по ногам потекло что-то горячее: отходят воды. Значит, подошел ее срок… — Нат, — с трудом проговорила она. — Пожалуйста, если можешь, помоги мне. Отвези меня в больницу. Мне пора… — Она споткнулась на полуслове, застонав от нового приступа боли.

Нат подхватил ослабевшую женщину, бережно положил ее на диван в гостиной. Надо было что-то делать — и делать не медля ни минуты, иначе Сара родит прямо здесь. А несмотря на весь богатый жизненный опыт Ната, акушером ему быть еще ни разу не приходилось. Он посмотрел на измученное лицо Сары. Даже сейчас она казалась ему по-прежнему красивой — и по-прежнему влекла его. Опомнись, дурак! — приказал себе Нат. Ей плохо, возможно, она умирает. А ты думаешь черт знает о чем. Нужно срочно везти ее в больницу, пока не стало поздно…