Глаза графини сверкали.

— Если вам так уж нужно иметь приятелей мужского пола, мы найдем таких для вас, или по крайней мере одного из них! Но мистер Дейнтри не обязан развлекать мою гувернантку, когда ей хочется разжечься! Я вам понятно объясняю?

— Я… я… — забормотала Дженни, давясь грейпфрутом. Она была так удручена, что не смела смотреть на графа, в глазах которого читалась боль. Дженни услышала, как он быстро сказал:

— В самом деле, дорогая! Я не думаю, что мисс Армитаж…

— Мисс Армитаж — новичок здесь, — прервала графиня со спокойной невозмутимостью, хотя лицо ее оставалось холодным, и даже прекрасные губы, казалось, застыли. — Поэтому я считаю, что ей необходимо разъяснить некоторые вещи. — Она посмотрела на Дженни. — То, что вы и Макс англичане, не может служить поводом для ваших встреч.

Дженни чувствовала себя возмущенной, так же она себя чувствовала утром во время разговора с Максом.

— Но мы встретились совершенно случайно, я уже вам объясняла это, — ответила Дженни, чувствуя, что она уже не сможет проглотить ни крошки.

— Допускаю, — ответила графиня. — Я просто хочу подчеркнуть, что это не должно повториться!

— Вы хотите сказать, — Дженни почти задыхалась, — что если когда-нибудь мы случайно встретимся на улице, я должна сделать вид, что не знаю его?

Селестина пожала плечами.

— Можно проводить время как-то по-другому. И, честно говоря, после того, как я вас оставила одну на площади и уехала, я сразу решила, что мне не следовало этого делать. Молодая девушка не должна одна шататься по улицам незнакомого города. В будущем нам надо подумать, как лучше организовать ваше свободное от работы время и где вам его проводить. Вам необходимо понять, что эта страна очень отличается от Англии и даже Франции.

— И именно по этой причине, если бы я знал, что ты оставишь мисс Армитаж одну в незнакомом городе, я бы предпочел сопровождать ее, — вмешался граф. Впервые за все время, что Дженни знала графа, в его голосе слышалось явное раздражение. Он посмотрел на жену и твердо сказал:

— Это не должно повториться.

— Я только что сказала, что это не повторится, дорогой Рауль, — ответила графиня, растягивая слова, — во всяком случае, я позаботилась о том, чтобы шофер забрал ее в час дня, но она предпочла опоздать.

— О чем очень сожалею, — тихо повторила Дженни.

Граф с участием посмотрел на девушку.

— Не переживайте так, мисс Армитаж, — сказал он. — Вы уже достаточно извинялись, и, в конце концов, вам просто повезло, что вы встретили мистера Дейнтри. Я надеюсь, он показал вам некоторые достопримечательности? Правда у вас было мало времени, но я надеюсь, вы посетили сук и видели район трущоб?

— Мы… мы беседовали, — чистосердечно призналась Дженни, так как она не умела лгать.

Роскошные брови Селестины полезли вверх.

— Об Англии? — спросила она сладким голосом, в котором чувствовалась опасность.

Дженни взглянула на нее и опустила глаза.

— Да, об Англии, — подтвердила она, что и было на самом деле.

— И это вполне естественно, я думаю, — отозвался граф, делая рукой знак слуге, чтобы тот унес блюдо.

Дженни с испугом увидела, что когда граф на минуту повернулся к слуге, все внимание его жены сосредоточилось на нем. С противоположного конца стола, в центре которого стояла ваза с экзотическими цветами, уставленного хрусталем и серебром, она внимательно смотрела на мужа. И этот ее взгляд напомнил ей другой, тот, который она видела сегодня утром, — взгляд змеи, раскачивающейся перед лицом заклинателя змей. Она еще тогда подумала, что этот взгляд змеи выражал дикую ненависть к своему хозяину; ее злобные глаза вызывали чувство тошноты, и сейчас снова она видела этот взгляд, но это уже был взгляд человека, прекрасной женщины, взгляд ее золотисто-коричневых, сверкающих как бриллианты глаз.

Дженни была рада встать из-за стола, подняться к себе, чтобы отдохнуть и приготовиться к визиту к бабушке. Пока Дженни собиралась, ее начали терзать сомнения в правильности сделанного шага; возможно, не стоило принимать это предложение и приезжать сюда. Это чувство у нее возникло только сейчас, а не потому, что Макс Дейнтри посеял зерно сомнения в ее душе. Только сейчас она начала понимать, почему он советовал ей уехать. То, что Селестина может вести себя подобным образом, как диктатор в юбке, очень тревожило девушку.

И кроме того это будет мешать ей в ее работе, она не будет чувствовать себя в безопасности.

Они подъехали к отелю в большой серой машине. Дети были одеты очень элегантно и походили на детей кинозвезд, выросших при свете рампы. На Симоне было бледно-желтое, украшенное оборками, платье и сделанный из соломки капор с шелковыми лентами, завязанными под подбородком большим бантом. Луис своим видом напоминал маленького лорда. Дети самостоятельно, без помощи шофера выбрались из машины и наперегонки побежали к лифту.

Мать графа снимала апартаменты не первом этаже, которые по мнению Дженни стоили ей целого состояния. Но когда она увидела мебель и цветы, расставленные повсюду, Дженни решила, что счет за один день составлял целое состояние. Мать графа была замужем вторично и носила имя леди Берингер. Она была невысокого роста женщиной, выглядевшей гораздо моложе своих лет. Дженни сразу узнала в ней англичанку. У нее были светлые прекрасно уложенные волосы, без малейшего признака седины, живые глаза напоминали цветом незабудки. Цвет ее лица был восхитительным — почти без косметики — и напомнил Дженни крем, сделанный из клубники со сливками. Бабушка была одета так элегантно, что Дженни почувствовала себя неловко в своем простом льняном платье. На леди Берингер было платье из нежно-серого необыкновенно тонкого шифона, что очень гармонировало с цветом ее синих глаз и золотистыми волосами. Когда бабушка улыбнулась, Дженни сразу поняла, что она по натуре очень дружелюбна и отзывчива и что они должны поладить.

Леди Берингер с радостью обняла детей, вручила им бонбоньерку с конфетами, которую они потребовали, как только вошли; представила Дженни свою компаньонку мисс Эстер Харингей, тоже несомненную англичанку, и, поручив внуков вниманию последней, осталась с Дженни наедине с тем, чтобы, как она выразилась, немного посплетничать.

— Мне уже сын рассказал о вас. Он вам дал высокую оценку, — произнесла леди Берингер с легким удивлением в ее блестящих голубых глазах. — Он сказал, что вы не только отличаетесь от прежних двух гувернанток — одной из Франции, другой, кажется, тоже из Англии — но что вы вне всякого сомнения леди, а это очень важно для воспитания детей.

— О! — воскликнула Дженни, чувствуя, как краснеет.

Леди Берингер улыбнулась.

— Это очень важно, чтобы их научили хорошему английскому языку с правильным произношением. Но вы очень молоды, и вам придется набраться терпения с ними. Лично я нахожу их немного утомительными.

В это время дети уговаривали мисс Харингей поиграть с ними; они с шумом бегали по комнате, стараясь вовлечь ее в свою игру. Бабушка взглянула на компаньонку, давая ей взглядом понять, чтобы она успокоила внуков.

— Но возможно, это потому, что я уже не так молода и у меня свои привычки.

Глядя на нее, Дженни подумала, что ей должно быть около пятидесяти и что привычки бабушки столь очаровательны, что она хотела бы иметь такие же, когда сама станет бабушкой.

— Вы, дорогая, правильно ведете себя с ними. Мне кажется, что вы осторожно будете направлять их. Мне не нравится, когда жесткой дисциплиной ломают юные души.

— Мне тоже, — согласилась Дженни.

Фактически она уже подружилась с детьми и совсем не находила их утомительными, хотя они были немного избалованны и, возможно, не по годам развиты. С другой стороны, создавалось впечатление, что они боятся наказания и что они всегда настороже, особенно, когда шалили. Дженни спрашивала себя, кто их мог так запугать, возможно, одна из предыдущих гувернанток, которая требовала жесткой дисциплины?