Также ходил он часто к ворожее, которую в Москве считают святою и зовут Елена Юродивая. Она живет в подземелье подле одной часовни, с тремя, четырьмя или пятью монахинями, кои находятся у нее в послушании, и живет она весьма бедно. Эта женщина обыкновенно предсказывала будущее и никого не страшилась, ни царя, ни короля, но всегда говорила все то, что должно было, по ее мнению, случиться и что подчас сбывалось.

Когда Борис пришел к ней первый раз, она не приняла царя, и он принужден был возвратиться; когда он в другой раз посетил ее, она велела принести в пещеру короткое четырехугольное бревно, когда это было сделано, она призвала трех или четырех священников с кадилами и велела совершить над этим бревном отпевание и окадить его ладаном, дав тем уразуметь, что скоро и над царем Борисом совершат то же самое. Царь более ничего не мог узнать от нее и ушел опечаленный.

Меж тем в Москву каждодневно один за другим прибывали гонцы, и каждый с дурными известиями; один говорил, что тот или тот предался Дмитрию; другой говорил, что большое войско идет из Польши; третий говорил, что все московские воеводы изменники; сверх того народ в Москве с каждым днем все больше и больше роптал…

Так сильно прогневался всемогущий Бог на эту страну и народ, что по его попущению люди от снов и размышлений уверились в том, чего, как они сами хорошо знали, не было, сверх того заставил царя Бориса и жестокосердую жену его, бывшую главной причиной тирании Бориса, против их воли тому поверить, так что они послали за матерью царевича Дмитрия, убиенного в Угличе…

Эта бывшая царица была инокинею в одном дальнем от Москвы монастыре, и как только впервые разнесся слух об этом Димитрии, ее перевели в более дальнюю пустынь, куда не заходил ни один человек и где ее строго стерегли двое негодяев, чтобы никто не мог прийти к ней.

Борис повелел тайно привести ее оттуда в Москву и провести в его спальню, где он вместе со своею женою сурово допрашивал инокиню Марфу, как она полагает, жив ее сын или нет; сперва она отвечала, что не знает, тогда жена Бориса возразила: «Говори, б… то, что ты хорошо знаешь!» — и ткнула ей горящею свечою в глаза и выжгла бы их, когда бы царь не вступился, так жестокосердна была жена Бориса; после этого старица Марфа сказала, что сын ее еще жив, но что его тайно, без ее ведома, вывезли из страны, но впоследствии она узнала о том от людей, которых уже нет в живых.

Борис велел увести ее, заточить в другую пустынь и стеречь еще строже, но когда бы могла ею распорядиться жена Бориса, то она давно велела бы умертвить ее, и хотя это было совершено втайне, Димитрий узнал об этом. Всемогущий Бог знает, кто поведал ему о том…

13 апреля (1605) по старому стилю Борис был весьма весел или представлялся таким, весьма много ел за обедом и был радостнее, чем привыкли видеть его приближенные. Отобедав, он отправился в высокий терем, откуда мог видеть всю Москву с ее окрестностями, и полагают, что там он принял яд, ибо как только он сошел в залу, то послал за патриархом и епископами, чтобы они принесли ему монашеский клобук и тотчас постригли его, ибо он умирал, и как только эти лица сотворили молитву, постригли его и надели на него клобук, он испустил дух и скончался около трех часов пополудни.

Добрых два часа, пока слух о смерти Бориса не распространился во дворце и в Москве, было тихо, но потом внезапно заслышали великий шум, поднятый служилыми людьми, которые во весь опор с оружием скакали на конях к Кремлю, а также все стрельцы со своим оружием, но никто еще ничего не говорил и не знал, зачем они так быстро мчатся к Кремлю; мы подозревали, что царь умер, однако никто не осмеливался сказать.

На другой день узнали об этом повсюду, когда все служилые люди и придворные в трауре отправились в Кремль; доктора, бывшие наверху, тотчас увидели, что это случилось от яду, и сказали об этом царице и никому более.

И народ московский был тотчас созван в Кремль присягать царице и ее сыну, что и свершили, и все принесли присягу, как бояре, дворяне, купцы, так и простой народ; также были посланы во все города, которые еще соблюдали верность Москве, гонцы для приведения их к присяге царице и ее сыну… и так Марья Григорьевна стала царицею и сын ее, Федор Борисович, царем всея Руси 16 апреля 1605 года.

Борис был дороден и коренаст, невысокого роста, лицо имел круглое, волосы и бороду поседевшие, однако ходил с трудом по причине подагры…